Игра теней

Во время перерыва сосед вдруг повернулся к ней и протянул руку.

— Давайте познакомимся, — у него был приятный баритон. До этого они ограничились вежливыми кивками, но теперь, кажется, ему это показалось недостаточным.

— Давайте, — улыбнулась Сима.

Через несколько минут она полностью попала под обаяние этого черноглазого, черноволосого мужчины с отличным английским, отличными манерами, великолепным чувством юмора. Сначала они говорили исключительно по теме доклада, представленного на конференции. Род свободно оперировал терминами, которые едва укладывались у Симы в голове. До приезда сюда она думала, что разбирается в пространственных моделях молекул и конфигурациях, а после недолгого общения со своим новым знакомым поняла, что уровень ее познаний еще очень невысок. Она делала умное лицо, пыталась время от времени вставлять реплики. Сима боялась, что произведет на Рода плохое впечатление, но он произнес фразу, вселившую в нее уверенность и некую гордость.

— Вы прекрасно ориентируетесь в материале, — внимательно глядя ей в глаза, сказал Род. — Сколько времени вы занимаетесь этой проблемой?

— Я всего полгода в Австралии и чуть меньше на кафедре в Мельбурнском университете, — без запинки, стараясь контролировать свой английский, ответила Сима. Правда, когда она следила за речью, то слова словно застревали в горле, медленнее и менее уверенно сходили с языка. — Я рада, что занимаюсь такой интересной темой.

— Я тоже, тем более что встретил такую великолепную собеседницу. А ведь я не хотел ехать в Сидней, — заметил Род, и во взгляде его мелькнуло беспокойство.

— Честно говоря, я тоже, — улыбнулась Сима.

— Знаете, а я скоро получу новую работу в Мельбурне.

Конференция пролетела невероятно быстро: время научных сообщений сменяли короткие перерывы, потом снова доклады. Сима едва заставляла себя что-то конспектировать. Все ее внимание было приковано к соседу, расставаться с которым она не хотела. Сима ощущала себя как-то особенно в его присутствии. Ей было знакомо такое чувство. Оно посещало ее всего два раза в жизни: первый — когда она решила, что влюблена в Сашу Ивановского, второй — в Олега. Это было невероятно, но Сима позволила себе забыть о том, что в Мельбурне ее ждет Пырьев. Казалось, что не несколько часов езды на поезде разделяло их, а расстояние гораздо большее, непреодолимое. Здесь, в Сиднее, она была свободна, разрешила себе быть свободной. Почему? Что побудило ее продолжать знакомство?

В тот последний вечер она наблюдала, как Род пишет ей свой адрес, номер телефона, и пыталась придумать что-то, чтобы не отвечать тем же.

— Я надеюсь, что мы отбросим предрассудки? — протягивая ей небольшой листок отрывного блокнота, заметил Род. — Я о том, что совершенно нормально восприму ваш звонок. Не думайте, пожалуйста, о том, что инициатива исходит от вас, что женщинам это не к лицу и так далее. Хорошо? Я буду ждать. Я очень хотел бы первым позвонить вам, но, мне кажется, вам нужно время, чтобы понять, стоит ли нам вообще продолжать знакомство. Я прав?

— Скорее да, чем нет, — тихо ответила Сима. Она ненавидела поезд, который должен был через несколько минут умчать ее в Мельбурн, и враждебно поглядывала на вереницу вагонов.

— Как странно вы ответили. Вот и получится, что я не стану подгонять вас, но готов хоть сейчас пригласить вас в гости.

— Нет, не надо. Я должна сегодня уехать. Конференция закончилась, мое пребывание здесь определяется временем ее проведения, — грустно ответила Сима.

— В Мельбурне вас ждут? — Род не хотел задавать этот вопрос, но он сорвался с языка.

— Да, муж, — прямо глядя ему в глаза, ответила Сима.

— Вы ничем меня не удивили. Такая женщина не может быть свободной, — улыбнулся Род. — И всетаки я надеюсь, что вскоре вы позвоните. Я буду ждать. Вы очень понравились мне, Сима. Боюсь, что я даже влюблен.

Она ничего не ответила на это откровенное признание и теперь очень сожалела об этом. Все это время она вспоминала глаза Рода: они сияли огнем страсти, восхищения, притягивали. Симе было не по себе оттого, что это вообще происходит с ней. Но с другой стороны, именно эта сумасшедшинка придавала остроту ощущению. В последнее время она потеряла способность удивляться, радоваться, позволив состоянию безразличия и раздраженности сменять друг друга. Или это было предвестием неожиданного знакомства, которое не выходило у Симы из головы? Может быть, это совершенно естественное состояние разлада с самой собой, окружающим миром, когда ты не знаешь, чего хочешь и отчего так тошно просыпаться каждое утро? Все станет на свои места, как только произойдут перемены.

Сима заерзала, разбудив Олега. Он сонно потянулся и сразу попытался нащупать часы, лежавшие на тумбочке. Поднеся их близко к глазам, положил на место и только после этого повернулся к Симе.

— Доброе утро, — улыбнулся он, прищурившись.

— Привет, — буркнула Сима, закрывая глаза.

— Что не спится?

— Не знаю.

— Зато я знаю, — Олег взял с тумбочки очки, привычным движением надел их. — Не пора ли нам поговорить, любезная моя Серафима Львовна?

— О чем? — насторожилась она, но глаз не открывала. Она попыталась расслабить каждую мышцу лица, чтобы оно не выражало ничего, абсолютно ничего.

— Мы начали новый год не так, как обычно. Провожали не так, как обычно, и продолжаем находиться в каком-то странном состоянии недоговоренности. Конец января. Я ждал, что ты найдешь в себе смелость начать разговор, но ты предпочитаешь изводить себя и меня. Почти месяц я не узнаю тебя. Ты изменилась, очень изменилась, Сима. Мне трудно переносить твое настроение. И еще мне до чертиков надоело играть роль слепого, глухого и немого, — в голосе Пырьева появились нотки раздражения, что бывало очень редко. — Давай начнем с правды сегодняшний день. Ты согласна?

— Не понимаю, чего ты хочешь, — вяло ответила Сима. Она все-таки открыла глаза, поднялась и включила кондиционер: жара с самого утра вступала в свои права. Одернув футболку, в которой спала, Сима соизволила посмотреть Олегу в глаза. — Ты не нашел себе более благодарного занятия по утру?