В тени замка

— Нет, дорогой. Здесь ее нет. Ты волнуешься?

— Нет, — легко ответил он. — Я знаю, что она собиралась уехать, а я не уследил. Я уверен, она на днях позвонит.

— Хорошо, — сказала Августина. — Приезжайте, я так без вас скучаю.

Мора слышала только конец разговора. Она уже давно догадывалась, что у Бонни все очень плохо. Августина почти ничего уже не видела и плохо слышала. Она не видела, как мучилась Бонни, когда приезжала в последний раз, не слышала ее сбивчивую речь. «Я должна поехать и увидеться с ней, — решила Мора. — Я должна выяснить, что же с ней происходит».

Теперь Энгус звонил Мици.

— Нет, а что случилось? — Мици была настороже.

— Ничего не случилось. Я потерял следы Бонни. Это постоянно случается. Она мотается то туда, то сюда. Думал, может, она к тебе уехала.

— Нет, я ее уже несколько лет не видела.

— Ну ладно, — Энгус был в ярости. «Где может быть эта чертова сука? У меня же ее паспорт, да и денег у нее нет».

Последней надеждой была Лора. Он старался звонить ей как можно реже. В ее голосе было что-то такое, отчего он неловко себя чувствовал — что-то самодовольное и ограниченное, дьявольское и заговорщическое.

Лора была рада услышать Энгуса. Верный своему слову, Энгус купил ей роскошный дом после того, как она помогла Энгусу пресечь первую попытку Бонни сбежать. Она теперь шикарно жила в одном из самых богатых домов Мерилла.

Когда Энгус спросил, не знает ли она, где Бонни, в сердце Лоры прокрался страх. Эта маленькая дрянь может все испортить.

— Нет, Энгус, я ее не видела. Но ведь она же не сбежала? — Лора пыталась скрыть тревогу в голосе.

— Нет, Лора, — несколько раздраженно ответил Энгус. — Уверен, что нет. Ну, не важно. Наверное, явится через несколько дней. Если она позвонит тебе, дай мне знать.

— Немедленно сообщу. — Лора положила трубку. Она была взволнована. Если Бонни ушла от Энгуса, где гарантии, что Энгус не заберет назад дом, вместе со всем, что Лора накопила?

— Черт бы ее побрал, — выругалась Лора.

Энгус пришёл в отчаяние. Он обратился к адвокату за советом.

— Я предлагаю вам заявить об ее отсутствии в полицию, как о пропавшем человеке. Та глупая женщина, ну, которая поднимает шум по телевидению об избитых женах, подбивает полицию отказываться давать информацию мужьям женщин, заявивших, что им грозит опасность. Но вы будете знать, что если она в стране, мы можем подать в суд и забрать у нее детей. Мы не можем заставить ее вернуться, если она отказывается, но, обычно, если забирают детей, женщины возвращаются.

— Спасибо, Руперт. Я люблю своих детей.

Руперт поморщился. «Лживый ублюдок», — подумал он.

— Только одна вещь, Энгус. У нее могут быть свидетельские показания. Я имею в виду свидетелей, которые могли бы подтвердить какие-либо действия с твоей стороны, и эти действия судья признает действиями человека, мягко говоря, не любящего свою жену.

Энгус подумал о слугах: «Они не посмеют».

— Нет. Нет, я образцовый муж.

— Тогда все в порядке, — резко ответил Руперт. — Как только мы узнаем, что она в Англии, я позвоню Дэну Флетчеру, и он сможет разослать своих сыщиков.

— Спасибо, Руперт.

Энгус положил трубку.

Бонни проводила время в приюте, беседуя с другими женщинами. Она очень переживала, когда приезжали новые беглянки, все в синяках. Она помогала вытирать кровь, успокаивала их, готовила чай. Она держала на руках избитых, изможденных детишек и не могла удержаться от слез. Она также очень переживала, если женщина решалась вернуться домой к своему мужу. В себе она пока подавляла это желание.

— Я боюсь сама себя, — сказала она однажды Вэл, — я лежу и скучаю по Энгусу. Мне слышится его голос. Я скучаю по тем добрым старым временам, когда все было хорошо. Я думаю о том, что могла бы изменить его. Хуже всего то, что я чувствую свою вину. Огромную вину.

Вэл положила руку на ее плечо.

— Я знаю. Ты взяла всю тяжесть ухода отца на свои плечи. Но та вина, которую ты чувствуешь, не имеет ничего общего с Энгусом. Ее корни уходят в детство. Ведь ты никогда не хотела, чтобы твой отец ушел или умер. Ты не виновна перед Энгусом. Не терзай себя.

Бонни с удивлением посмотрела на Вэл.

— Да, ты права. Откуда тебе известно все это?

Вэл засмеялась.

— Я беседовала с сотнями женщин. Мой отец тоже был жестоким человеком, а я всегда защищала мать. Знаешь, я пыталась убить отца, когда была ребенком. Но мне не повезло. И я годами обвиняла отца, пока не открыла этот маленький приют. На самом деле я хотела содержать не приют. Я просто открыла дом для женщин, которые бы приходили сюда с детьми. А когда началось женское движение, я поверила в то, что женщины должны требовать равноправия, хотя я сама никогда не принадлежала к движению, яростно выступающему против мужчин. Мне приходится с ними бороться, и они выгоняют меня. Так оно и есть. Если бы я слушала их пустую болтовню, то этого приюта никогда бы не было.

— А как он возник?

— Однажды сюда пришла женщина, вся в синяках, и я разрешила ей остаться. Затем стали приезжать женщины отовсюду. Думаю, что занялась этим всерьез, когда однажды открыла дверь молодой женщине с ребенком на руках. Еще двое цеплялись за ее юбку. У меня совершенно не было места, но я впустила ее. Мы отыскали место в коридоре, где она провела всю ночь. Теперь я полностью отдаю себя этому. — Она улыбнулась. — Кстати, Розмари становится лучше. Сара, которая занимается с детьми, много работает с ней.

— Это хорошо, — облегченно вздохнула Бонни. — Я пойду по магазинам, куплю чего-нибудь к обеду. Сегодня моя очередь дежурить.

— Спасибо, ты прекрасный человек, Бонни, и я рада тому, что ты здесь.

Бонни покраснела.

— Спасибо, Вэл. Я чувствую себя здесь, как дома.

В дверь постучали. Вэл спустилась, чтобы посмотреть, кто пришел. У входа стоял полицейский.

— Заходи, Ян. — Вэл провела его на кухню. — Выпей чашку чая.

Вокруг него столпились женщины. Он был очень популярен среди матерей и детей. Он вернул им веру в силу полиции. Многие дети сталкивались с полицией во время драк и скандалов родителей.

— Спасибо. Я ищу Бонни Макфирсон. Есть ли здесь кто-нибудь с таким именем?

Толстая женщина с ужасными зубами неприятно усмехнулась. Она лишь недавно устроилась сюда на работу, но уже успела возненавидеть обитательниц приюта.

— Это, должно быть, так называемая Бонни Тернер. Я знала, что она не такая, как все. Бонни Макфирсон! Здесь хотят тебя видеть!

Бонни парализовало от страха.

— Замолчи, Петси, — рассердилась Вэл. — Иди, Бонни, не бойся. Это Ян, он наш друг. Он не обидит тебя. — Она обняла Бонни, которую била дрожь. — Идем, — и она привела Бонни на кухню.

Ян улыбнулся Бонни.

— Не бойтесь. Я не сообщу о вашем местонахождении. Если хотите, я прослежу, чтобы вашего мужа известили о том, что вы не являетесь больше без вести пропавшей.

Бонни кивнула. Ян покачал головой и продолжил:

— Ну не знаю. Я привык к тому, что своих жен бьют только простолюдины. Но вчера меня вызвали к одному известному комику, не буду называть его имя. — Он сделал глоток чая. — Такого я никогда не видел. Он разгромил, весь дом, а что касается его жены… Я многое видел в своей жизни, но такого…

Женщины слушали, склонив головы, вспоминая то, что пережили. Затем, как обычно, заговорили о детях.

— Не могли бы вы сказать, мой Патрик перестал воровать? — спросила Яна одна из женщин.

— Нам потребуется много времени, чтобы перевоспитать его. Ведь он привык воровать вместе с отцом, а тот всегда поощрял его за это. Неспроста мы говорим Патрику, что это плохо. Придется с ним поработать.

Бонни посмотрела на Вэл.

— Меня тревожит Розмари. Она всегда была такая грубая, а сейчас совсем невыносима.

— Дай ей время. Многие дети, которые сюда приходят, презирают своих матерей. Они только и видели, как их наказывали. — Другие матери закивали. — Посмотри на себя сейчас. Ты перестала пить, поправилась и не принимаешь больше ни одной таблетки успокоительного в день. Вот увидишь, Розмари все поймет.