Последний танец

Правда ли, что он, Вернон, – отец Лианн? «Все возможно, – размышляла Китти. – Но самое главное, что мама поверила Лианн. И это стоило отцу жизни».

Теперь его имя снова и снова будут трепать на суде со всеми унизительными подробностями! Вот в чем причина маминого упорного молчания и нежелания Лианн свидетельствовать на суде. Они защищают в первую очередь его. Как это всегда делала Алекс.

Китти стало горько и тоскливо. Вот в чем их трагедия: они все молчали, и это и привело к такому ужасному финалу.

Ее мысли обратились к Шону. Его слова ранили Китти. Он сказал, что она не готова к материнству. А что, если Шон прав? Китти всегда удивлялась, как удается Дафне смотреть на мир сквозь розовые очки. А разве сама она вела себя иначе? Китти жила так, как все, не отвергая неожиданное, странное и волшебное.

Она всегда старалась быть «хорошей девочкой», то есть заслужить высшую похвалу в семье. Нет, Китти не была паинькой, но твердо верила, что доброе сердце важнее материального благополучия, а честность и искренность – основа крепкой дружбы. И все же, поглощенная мечтами о ребенке, она отрешилась от хорошего и дурного.

То же самое произошло и с ее сестрами. Дафна путает долг с любовью, а Алекс… слишком долго жила в тени отца, поэтому давно забыла, где граница между тем, чего хочет он и что нужно ей.

Китти вздохнула и высыпала цедру лимона в мисочку. А что, если сейчас позвонить Шону?

Она скучала по нему, хотя боялась признаться себе в этом. Даже при одном воспоминании о Шоне окружающий ее мир сиял ярче. Аромат лимона, мурлыканье кошки, цветки настурции – все сливалось в одно единое всепоглощающее чувство. Любовь? А что это такое? Не то чтобы Китти никогда не влюблялась раньше, но ведь ее мать сорок лет любила одного мужчину… и вот чем все закончилось.

– Мама говорит, если хочешь приворожить мужчину, положи какую-нибудь его вещь к себе под подушку на ночь.

Китти обернулась и увидела Уиллу, вносившую в кухню поднос с грязной посудой. Та лукаво улыбалась, словно угадав ее мысли.

– Не знаю, помогает ли это, но ты будешь видеть чудесные сны.

Уилла поставила поднос рядом с раковиной и начала загружать чашки в посудомоечную машину. Китти улыбнулась:

– Понятия не имею, как насчет снов, а вот выспаться мне и впрямь не мешает.

– Я знаю одно средство, – подхватила Уилла. – Только это не таблетки.

Китти покраснела.

– Если ты имеешь в виду Шона, то мы с ним больше не встречаемся. – Она вздохнула. – Наверное, так лучше. У нас не слишком много общего.

– Кто бы говорил! Люди всегда считают тебя то слишком толстой, то слишком старой, то слишком молодой. Да если бы я кого-то слушала, у меня никогда бы не было моих мальчуганов.

– Не все зависит от нас, – печально возразила Китти, меся тесто.

Уилла погладила ее по руке.

– Прости, я не хотела тебя расстраивать… насчет детей. Ты же знаешь меня – я сначала скажу, а потом думаю.

Китти пожала плечами:

– Ты не виновата в том, что все так получилось. Уилла окинула ее тревожным взглядом.

– Что-то случилось? Ты так бледна. Может, приляжешь отдохнуть?

– Нет уж, спасибо. Если я сейчас лягу, то уже не встану. – Китти сняла с полки банку с сахаром и поставила ее перед Уиллой. – Отмерь две чашки и перемешай тесто, а я пока посмотрю, не надо ли чего сестре.

После приезда Дафны у сестер установился определенный распорядок: с утра и после обеда Дафна помогала Китти в кафетерии, а в промежутках бежала к себе наверх, садилась за свой портативный компьютер и начинала быстро стучать по клавиатуре. Посетители кафе сразу взяли ее малышей под свое покровительство, и Дафна вполне могла посвятить работе часик-другой. Китти сейчас не хотелось продолжать разговор с Уиллой, поскольку та была убеждена, что от всех несчастий есть единственно верное средство – мужчина.

Дафна поставила чашку и тарелку с пирожками перед Маком Макартуром. Редактор «Мирамонте миррор» жаловался сестре:

– Подумать только, ребенок с двумя головами! Инопланетяне похищают людей! Вот что хотят видеть в газете нынешние читатели. Меня тоже пытались заставить печатать всю эту чепуху. А я ответил, что если опущусь до этого, то лучше пусть меня закопают на нашем кладбище рядом с Верноном Сигрейвом!

Обменявшись взглядом с Китти, Дафна проговорила:

– Надеюсь, до этого не дойдет, Мак. Нам нужны такие журналисты, как вы.

Он смущенно похлопал ее по руке.

– Кстати, о печатной продукции. Я повсюду вижу вашу книгу. Стыдно сказать, но я до сих пор не успел с ней ознакомиться. Сегодня же возьму ее в библиотеке. – Он подмигнул Китти. – Вы, должно быть, гордитесь своей сестрой.

– Конечно, – кивнула Китти.

«Но не только потому, что она талантливая писательница».

– Говорят, мечтай с осторожностью. Если бы я знала… – Дафна покачала головой. – Скажем так, успех не всегда радует.

Мак сочувственно вздохнул и просиял, когда Китти спросила, не занято ли место напротив. Она заметила в дверях Глэдис Хонейк. В последнее время Мак из кожи вон лез, чтобы обратить на себя ее внимание, а она делала вид, будто не замечает его ухаживаний. Китти подошла к Глэдис и предложила ей сесть за столик с Маком. Та смерила ее холодным взглядом поверх солнцезащитных очков.

– Я могу прийти и попозже.

– Вы ничуть не стесните мистера Макартура, – заверила ее Китти.

– Ну что ж… – Глэдис бросила взгляд на Мака и, решив, что он вряд ли подстроил это нарочно, расположилась напротив него.

Мак обезоружил Глэдис сразу же, подвинув к ней свою чашку.

– Возьмите, я еще не притронулся к чаю.

– Я предпочитаю с лимоном, – проворковала она. – А вы?

– Я пью черный, как наши грехи, и очень крепкий. – Мак залихватски подмигнул ей и вылил остатки заварки в новую чашку, которую ему принесла Китти.

Минуту спустя они уже оживленно беседовали. Китти, глядя на них издали, улыбнулась. Может, надежда все-таки есть… и удача не отвернется от них.

Все по-прежнему: Джози Хендрикс, попивая чай, с нежностью наблюдала за маленькой Дженни, игравшей на полу в куклы. Тим с друзьями наслаждаются отдыхом и булочками с марципаном. Отец Себастьян за своим столиком раскладывал пасьянс. Как-то раз племянник Китти пришел из школы в слезах: ему никак не давалось вычитание. Тогда молодой священник начал объяснять ему арифметику с помощью игральных карт.

Выглянув в окно, Китти увидела, что Кайл играет с ее псом. Он бросал резиновый мячик, а Ромми его ловил на лету. Пес с самого начала признал Кайла своим новым хозяином, ходил за ним по пятам, спал на коврике перед его кроватью и сидел рядом со стулом мальчика за завтраком.

Серена Фетерстоун, расположившаяся за столиком у окна, тоже наблюдала за светловолосым мальчуганом и огромным лохматым псом. Сегодня доморощенная колдунья в голубом хлопчатобумажном платье выглядела не столь экзотично. Напротив сидела ее подруга, точнее, любовница. «Что ж, – подумала Китти, – многие смотрят на это косо, но в мире так мало счастья, что ограничивать любовь общепринятыми рамками нельзя».

Китти вспомнила предсказание Серены: гадалка напророчила смерть одного из родственников и любовь. Все сбылось – невероятно!

А что Серена нагадала бы ей сейчас? Китти невольно поежилась. Нет, она не хочет ничего знать. Будущее, как и прошлое, не должно вмешиваться в настоящее.

Она перевела взгляд на Джози – в последнее время старушка изменилась. Она тщательно причесывалась и уже не ворчала по поводу всяких мелочей. Наверное, дело в том, что теперь Джози считала себя крестной мамой маленькой племянницы Китти. Та забралась к ней на колени и начала рисовать на салфетке. Джози расточала ей похвалы.

Солнце заглянуло в окно кафетерия. Дафна обняла сестру за талию, и та положила голову ей на плечо, как в детстве.

– Все хорошо? – спросила Дафна.

– Да, просто я немного устала. – Китти подошла к прилавку и начала перекладывать булочки на освободившийся поднос. – А ты как?