Билли-талисман

— О, бог мой! — крикнула Кэйт. Она подобралась к нему, встала на колени и обняла его. — Что, милый, ты ушибся?

— Он наступил на меня! — мальчик, рыдая, указал вверх. Кэйт взглянула туда и увидела здорового парня-хоккеиста, он был еще в своем снаряжении. Снизу он казался великаном. Подоспевший Билли схватил его за шиворот хоккейной футболки и вытащил вон.

— Видишь? Он уже ушел, — утешала Кэйт ребенка.

Люди стали выкрикивать свои заказы.

— Две булочки и две сливочные сладкие трубочки с обсыпкой!

— Колу с ванилью!

— Три больших шоколадных стаканчика и холодный чай!

Выкрики заказывавших почти заглушались возбужденным визгом детей и громкими жалобами тех, кто стоял в очереди, на тех, кто пролез без очереди. Девушка-подросток за кассой была почти оглушена криками толпы. Кэйт отвела мальчонку к отцу, а несчастная продавщица содовой бестолково пыталась призвать толпу к порядку. Чем больше прибывало гуляк из парка, тем буйнее становился народ впереди.

— Пожалуйста, встаньте в очередь! — отчаянно кричала продавщица. Но никто не слушал.

Билли вернулся к Кэйт. Он поставил ее у входа в рабочую часть позади стойки.

— Это сумасшествие, — возмутился он.

Перескочив через прилавок, Билли встал посередине лицом к толпе.

— Отлично! — начал он голосом, который было слышно до дверей и дальше в парк. — А ну-ка те, кто с хоккейными клюшками, — налево. Кто с коньками — направо.

На секунду стало тихо, но потом толкотня и крики возобновились, когда толпа пыталась рассортироваться.

— Потише! Я кому сказал!

Билли стоял, как Моисей перед Красным морем, роль которого, покоряясь его воле, исполнял народ. Кэйт улыбнулась, видя, как образовались две очереди. Билли наклонился к бедной оглушенной девчонке в переднике и скомандовал:

— Тебе — те, что постарше, а мне достанутся утята «майти-дакс».

Девушка кивнула и стала принимать заказы от правой очереди. Билли посмотрел на детишек и поманил восьмилетнего мальчика, который недавно плакал.

— Первым обслуживаем игрока, к которому применили силовой прием.

Папа подвел мальчишку к прилавку. Кэйт вся сияла. Билли наклонился к мальчику:

— Кем играешь на поле?

— Голкипером, — ответил он, посмотрев на отца, словно сам не был в этом вполне уверен.

— У тебя счастливый день! — воскликнул Билли. — Вратари получают бесплатные стаканчики! Хочешь лишний черпак?

Девушка за прилавком взглянула на него, словно говоря: «Еще чего!» Но Билли не обратил внимания, достал бумажник и положил его рядом с бочонками с мороженым.

— Что тебе?

— Чашку шоколада с орехами и взбитыми сливками, — заказал следующий ребенок.

— Вот. И это за мой счет. — Немного сливок попало на рубашку Билли. — Ты понял? Я плачу.

Те из очереди, кто был поближе к стойке, засмеялись. Кэйт смотрела на Билли с удивлением, благоговением и восхищением. Приняв следующий заказ, он улыбнулся мальчику:

— Позиция?

— Защитник, — гордо сказал тот.

— О-о! — Билли изобразил восторг. — Защитники получают верхушку бесплатно.

— Ура! — закричал мальчик. — Эй, мама! Мне дали верхушку бесплатно!

Билли склонился к Кэйт и быстро поцеловал ее под ухом.

— А что получу я? — спросила она лукаво.

Билли уже был занят новым стаканчиком, но успел взглянуть на нее.

— Смотря в какой позиции ты играешь, — сказал он и улыбнулся.

Его отличительным качеством, подумала Кэйт, является умение разумно организовать пространство вокруг себя. Он не был мачо, но проявлял силу и волю в стремлении управлять ситуацией. Когда появился администратор, проверявший уличные киоски и столы, то сразу подошел к Билли и, поблагодарив, настоял на том, чтобы Билли и Кэйт ушли со стаканчиками в подарок.

Наконец они вышли из кондитерской, и Кэйт, посмотрев на Билли, заметила:

— Вот это был спектакль, мистер Нолан. Как я посмотрю, ты из тех парней, которые все берут на себя.

— Эй, а что ты ожидаешь от бармена, который обслуживает мальчишники? — пошутил Билли.

— Да-а, ты лихо справился с толпой.

Было жарко, и Билли смотрел на свой растаявший стаканчик.

— Н-да. Вот как справиться с мороженым?

— Прекрасно. Это уже знаю я. — Она подтащила его к урне, выбросила его стаканчик, как и свой, достала из кармана влажную салфетку, вытерла его руку, а потом пальцем собрала с его шеи растекавшиеся сливки.

— Это нечестно, — возмутился Билли. — Это мое.

Кэйт, улыбаясь, сунула испачканный мороженым палец в рот. Билли взял ее руку и облизал с пальца остатки сливок. Потом он нежно прислонил ее к стене кондитерской и, держа за левую руку, навалился на Кэйт всем телом. Ей вспомнилось, как когда-то героини викторианской эпохи «падали без чувств». Она испытывала нечто в этом роде.

— Как ты назовешь эту позицию? — спросил он низким голосом.

В этот момент двери кондитерской распахнулись, и толпа ребятишек вывалилась на улицу. Некоторые из них заметили Билли и принялась улюлюкать.

— Эксгибиционист, — сказала ему Кэйт и улыбнулась.

В метро неуправляемая толпа из парка штурмовала двери поезда. Кэйт чуть не раздавили о поручень, и Билли устроил ее в углу вагона. Он закрыл ее собственным телом, но их снова прижали друг к другу. Кэйт была ошеломлена, когда он опустил руки за пояс ее джинсов. Он нагнулся, чтобы прошептать ей на ухо:

— Как ты назовешь эту позицию?

— Туго. Очень туго, — ответила она.

Чуть позже, уже в квартире Кэйт, Билли медленно раздевал ее. Она была поражена и тронута его нежностью. Он снял с нее босоножки, как с маленькой девочки. Постепенно двигаясь выше, расстегнул ее блузку и обращался с ней уже как со взрослой женщиной. Позже, лежа поверх нее, он целовал ее шею и грудь. С трудом она сдержала стон полного блаженства. Вдруг он остановился, взял ее руки своими руками и прижал их к подушке, слева и справа от ее лица. Он посмотрел ей в глаза.

— А как ты назовешь эту позицию? — спросил он.

— Совершенство, — прошептала Кэйт.

Глава XXXVIII

Каким бы чутьем ни обладал Эллиот, как бы часто ни попадалась Кэйт ему на глаза в школе, ей удавалось не заронить в нем подозрений и избежать допросов, отчего она в эти дни выглядит такой счастливой. Возможно, он приписывал это чувству освобождения после разрыва с Майклом, и это тоже было верно. Хотя они с Эллиотом частенько ссорились и не разговаривали потом день-другой, но друг другу они никогда не лгали, и Кэйт не хотелось создавать подобный прецедент. Невольный грех всегда предпочтительнее лжи. Эллиот был настоящей ищейкой, он не мог пропустить такую пикантную новость, и Кэйт со страхом сознавала: рано или поздно он разнюхает все — это было только делом времени. Он раскроет причину ее солнечного настроения, и тогда соберутся грозовые тучи.

Кэйт стояла в освещенном солнцем пятне и наблюдала за детьми вокруг. Эндрю Кантри относилась к немногим городским школам, где можно было поддерживать видимость обстановки загородного лагеря. Старые деревья, прекрасные вылизанные лужайки создавали окружение, напоминавшее двор колледжа в Новой Англии.

Кэйт думала, что ее первый год работы был удачным, но не была уверена, что доктор Мак-Кей разделял ее мнение. Когда Майкл предположил, что она сможет оставить Эндрю Кантри, она неожиданно для себя вдруг поняла, насколько важна для нее эта работа, какое удовольствие она ей доставляет. Окружавшая ее обстановка так подкупала, а работа с детьми была так важна, что она не представляла, что могла бы расстаться со всем этим. Неприятный внутренний голосок нашептывал, что достичь личное счастье невозможно без некоторых профессиональных потерь. Само собой, это была глупость, бессмыслица, и Кэйт в ней распознала свои страхи из детства, которые, видимо, всегда, как призрак, возникали в те моменты, когда все шло хорошо.