Любовная лихорадка и золото скифов

Одна из сотрудниц записывала паспортные данные землекопов в ведомость, вторая выдавала по десять гривен. На завтра обещали такую же работу. Мужики довольные, что за два часа заработали на хорошую выпивку, отправились все в ближайшую забегаловку.

— А ты что? — обратился один к Воробью, направившемуся в другую сторону.

— Я в завязке. Ни капли нельзя.

— Зашит, что ли? — понимающе пожалел Воробья работяга, и поспешил за остальными.

Первый день официальных поисков античных предметов закончился безрезультатно. Посоветовавшись, решили на завтра опять вызывать экскаватор и продолжить поиски вручную.

Люба с Григорием, проводив всех незваных гостей, осматривали место раскопок, гадали, где завтра продолжат крушить их участок.

35

Усталая в долгой дороге, счастливая Лена быстро заснула в объятиях Игоря. Ночью вдруг проснулась и долго не могла уснуть. Перед глазами вставали события знакомства с Игорем, встречи с родственниками в Обнинске и Москве, думала о его родителях. Первое впечатление осталось двояким. "Отнеслись хорошо, особенно Петр Васильевич. Вера Ивановна тоже была ласкова и приветлива, правда, часто украдкой бросала изучающий взгляд. А тон вопроса о формальностях? Возможно благодушие и теплый прием, известная ленинградская благовоспитанность"? Не разобравшись в своих чувствах, заснула. Проснулась Лена от ласковых поцелуев Игоря. Он был побрит и одет на выход.

— Вставай, засоня! Девять часов. Принести тебе в постельку кофе или чай?

— Заманчиво. Мне больной мама подавала в постель. Я встаю. Завтракали вдвоем. Родители уже ушли, каждый на свою работу.

— Предлагаю два варианта начать рабочий день. Едем ко мне в офис, проверю, как дела, представлю компаньонам. Второй вариант, вначале — на нашу квартиру, выгружаемся, ты переодеваешься, затем офис, Дворец бракосочетания, заявления. Торжественный ужин у родителей, ночевать поедем к себе.

— Весь день по пунктам расписал. Ты, понимаю, хочешь вначале в офис. Поехали, но я посижу в машине. Представляться твоим не готова. Необходимо переодеться, уложить волосы.

— Так и думал, вначале домой. Увидишь квартиру, где предстоит жить, переоденешься. После отцовской покажется маленькой, но не меньше твоей в Феодосии.

Родители Игоря жили в центре старого города, с окнами на Рубинштейна, а Игорю купили кооператив, когда он еще учился, в новом тогда и престижном районе на Юго — Западе. Квартира на одну сторону и выходит окнами в парк, частью на пустырь с автомастерскими, за ним открывается панорама Финского залива.

Лена выглянула в окно и ахнула от радостного удивления.

— Море! Из окна видно море! Всю жизнь мечтала!

На передний план — пустырь с не презентабельными мастерскими большегрузных автомобилей, не обратила внимания, как на досадную мелочь. Главное, из окна видно море, силуэты скоростных "Метеоров", несущих туристов в Петергоф, медленно двигающиеся танкеры и сухогрузы. Пожалела, нет отцовского морского бинокля. Она осмотрела квартиру и осталась в восторге не одним видом из окон и балкона. Понравилась современная удобная мебель. На кухне — обилие бытовой техники: микроволновка, фритюрница, соковыжималки, кофеварки, французский кухонный комбайн. В ванной стиральная машина "Электролюкс" — такая же, как теперь у мамы.

"Неужели это всё мое? Шикарная квартира с видом на море. Муж — красавец. За что такое счастье"? — думала она. Радостное настроение, переполнявшее Елену, вдруг сменилось тревогой. Вспомнила, когда-то всё это было хозяйством Татьяны, приобреталось для неё, на совместные деньги, а она приехала на все готовое.

Игорь заметил перемену в настроении и спросил, о чем думает. Лена не стала травмировать его лишний раз.

— Смотрю, у нас всё есть — на кухне сплошная механизация, в каждой комнате по телевизору, компьютер, стиральная машина, автомобиль. Нет стимула ради чего работать, на что копить деньги, о какой покупке мечтать. Я словно в пещере Алладина.

— Деньги следуете не копить, а вкладывать в дело, сколько их будет, всегда мало, запросы растут пропорционально деньгам. Спрашиваешь, о чем мечтать? О путешествиях в экзотические страны, о нарядах.

— Бриллиантах, — улыбнулась она, продолжив его список, на что можно тратить деньги.

— Будут у тебя и бриллианты, дай только время. Пока ты приносишь мне удачу. Надеюсь, так будет всегда.

Лена обняла его, поцеловала.

— Я уже говорила: не верю, что все на яву.

***

— Воробей с нетерпением ждал темноты, пока погаснет свет у Гладких. Лопату в темноте нашел быстро, выбрал из груды, сваленных в саду. Отсчитал шесть шагов, долго присматривался, выискивая отрезок траншеи, который достался ему.

"Слава Богу, лопоухие ученые не догадались оставить охрану и засыпать траншею полностью", — подумал Воробей, спустившись на дно. Ночь безлунная, если не высовываться из траншеи, можно спокойно работать и светить электрическим фонариком. На участке, где он собирался искать сокровища, траншея оказалась слегка засыпанной, и ему не сразу удалось достичь не тронутого грунта. Добравшись до дна, долго искал в твердой стене пазуху, которую засыпал. Лопата натыкалась на твердый грунт. Воробей уже отчаялся найти отмеченное место, как земля под лопатой легко поддалась, приблизил фонарик, пазуха была довольная широкая, и он засомневался, ее ли приметил. Орудовать лопатой, держа в руке фонарик нелегко, и он подсунул его под бейсболку, обвязал припасенной тесемкой. Посмотрел на часы, второй час копается, а найти кусок ткани, который не мог вытянуть, все не получалось. Решил вылезти из траншеи и снова отмерить шесть шагов, и в этот момент под лучом фонарика показался край черной прорезиненной ткани. Вытянуть его и сейчас не смог, принялся расширять и углублять боковой тоннель. Наконец лопата ударилась обо что-то металлическое. Ткань разорвалась, и посыпались ржавые железки. Где же золото, за которым охотились немцы и музейщики? Неужели эти железки представляют такую ценность? Высвечивая фонариком груду железок, увидел старые гвозди, наконечники стрел, что-то похожее на лезвие ножа, женский гребень, небольшие кругляшки, Воробей догадался — монеты. Их было немного. Ссыпал в карман. Больше кругляшки не попадались. Рассмотрел несколько металлических пластинок и копать дальше, углубляться в сторону, чтобы вытащить остальное, не стал. "И так ясно! Фуфло. Для ученых дармоедов представляет интерес". Принялся тереть одну из металлических пластинок, вековая грязь не поддавалась, однако, присмотревшись, Воробей увидел, что пластинки с неровными краями разные, на некоторых что-то нарисовано, разобрать невозможно. Ни в одном музее Воробей в жизни не бывал, историю древнего мира не знал, хотя в образовании остановился в седьмом классе. Железки не напомнили ему фотографии скифских золотых бляшек из учебника. Три металлические пластинки Воробей на всякий случай тоже положил в карман. "Отмою, соскоблю грязь, может, и продам какому — нибудь фраеру любителю старых вещей", — решил он. Лампочка в фонарике едва светила, батарейки работали на последнем дыхании. Ничего ценного не попадалось. На всякий случай решил засунуть обратно в подкоп все, что сумел найти, закопать, а завтра утром поработать со всеми. Если догадаются, что кто-то ковырялся в их кладе, подозрение не падет на него, да и десять гривен не будут лишними.

Разочарованный, Воробей вернулся домой и сразу лег. Бессонная ночь дала себя знать — он проспал. Когда утром пришел к Гладких, здесь уже работал экскаватор, часть вчерашних коллег копались в земле, другие курили, ожидая, когда их позовут. Присутствовало в полном составе все вчерашнее начальство, руководившее работами. Пришел и представитель прокуратуры, вчера отказавшийся продолжить сотрудничество. Милиционера из управления сменил хорошо знакомый Воробью участковый, он долго не мог понять, зачем здесь нужен. Воробей ему объяснил.

— Вдруг кто-то из копальщиков найдет золото и побежит. Ты тогда из пистолета пах — пах!

— Как Григорий Федорович и предполагал, параллельную траншею стали рыть ближе к Полюткиным. Сегодня Люба больше не поила гостей квасом и за напитками посылали водителя профессорской "Волги". Сами ученые пока забавляли компанию наблюдателей воспоминаниями о былых раскопках курганов в районе Керчи. К обеду экскаватор полностью прокопал траншею, и по всей её длине теперь работали люди.