Такси!

Закинув скомканную газету в корзину, я открыла окно и высунула голову навстречу сырому ноябрьскому воздуху. Все равно не видно. Этот козел, похоже, торчал у самой двери. Звонок надрывался, чередуя долгие трели с короткими. Вне себя от злости, я заорала:

– Заткнись наконец и покажись!

Разумеется, это был он.

– Крэйг. – Голос мой совершенно ровный.

Это не приветствие – констатация факта.

Он топтался на пороге, совал мне букет поникших розовых гвоздик. Черный свитер, кожаная куртка и темно-зеленые брюки. А еще новая стрижка. Прямо француз. Такой галантный.

Я взяла гвоздики и стояла, разглядывая их. И остро ощущала, какая у меня синюшная рожа, старая футболка и заляпанные краской штаны.

– Извини, остались только такие, – произнес он.

Как это странно – вновь слышать его голос.

– Не очень-то ты спешил.

Он, кажется, хотел что-то ответить, но передумал и спросил:

– Это у тебя краска на лице?

– Да. Стены крашу.

– Я могу войти?

– Валяй. Только засунь это в мусорный бак, ладно? – Я ткнула ему цветы. – Ненавижу гвоздики.

– О… – Он обводил взглядом мою комнату. – Оранжевый, как огни кеба…

– Манго!

Он приблизился ко мне, осторожно пробравшись по пластиковым половичкам и газетам.

– У тебя кофе найдется?

– Само собой.

На кухне, наливая воду в кофейник, я услышала за спиной его голос:

– Я ушел от Марианны.

Я развернулась, и ребра обожгла боль. Он снял с полки испанскую куколку, подаренную Стефом, приподнял юбочку и вскинул брови при виде белых трусиков.

– Хватит вранья, Крэйг.

– Хватит вранья. – Лицо его было открытым, даже невинным. Я вдруг ясно представила, как он выглядел в шестнадцать. – Меня зовут Джейми. Джейми Лоуренс.

– Я знаю.

– Крэйг Саммер – имя, которое мне дали для задания. Сколько времени зря пропало. – Он улыбнулся.

– Почему ты не навестил меня в больнице, Моргун?

– Я не знал, что ты хочешь меня видеть.

Неожиданно послышался непонятный шум. Словно крыльями хлопали. И доносился шум из гостиной.

– О господи, голубь!

Наверное, он влетел, пока я варила кофе. Одно окно было открыто настежь, но безмозглая тварь упорно колотилась о другое. В комнате голубь казался просто гигантом.

– Прогони его. – Я попятилась, зябко обхватив себя руками.

– Конечно. – Моргун выпятил грудь. – У тебя есть старое полотенце?

– Да. – В ванной, пошарив в шкафу, я вытащила розовое полотенце – еще тех времен, когда я жила у Мэв. Вернувшись в комнату, я застала голубя пикирующим прямо в ведро с краской. Промахнулся.

– Ах ты черт!

– Тише! – Моргун раздраженно взглянул на меня. – Ты его пугаешь! Дай сюда полотенце.

Трясущейся рукой я протянула ему полотенце, а сама ретировалась к двери на кухню, вцепившись зубами в ноготь. Вкус краски.

Моргун медленно крался по комнате, держа полотенце, как матадор.

– Все в порядке… – Голос был мягкий и тихий. – Все хорошо, малыш…

– Малыш? – От моего окрика голубь резко взмыл вверх и снова ломанулся в окно, орошая раму брызгами краски и пачкая стекло лапками цвета манго.

Моргун с таким бешенством посмотрел на меня, что я закрыла рот рукой. Птица уселась на подоконник и плеснула дерьмом. После чего принялась сдавленно ворковать, как пожилая леди.

– Дурная ты животина, – льстиво забормотал Моргун, медленно приближаясь к окну. – Я тебе плохого не сделаю, дурень. Я просто хочу тебе помочь. И все. – Он поднял полотенце, преграждая голубю путь в комнату.

Как тихо. Я слышу дыхание Моргуна.

Миг, птица взмахивает крыльями – и летит.