Секрет Эллы и Миши (ЛП)

— А где твой отец? — спрашивает Лила, когда мы поднимаемся по лестнице.

— Не знаю, — избегаю правды, так как он скорее всего в баре.

— Хорошо, а где твоя мама? — интересуется она. — Ты никогда не говорила, где она живет.

Лила многого обо мне не знает, именно этого я хочу. Тот факт, что она осталась в неведении по поводу моей матери, брата — всех этих сторон моей жизни — позволило мне превратиться в того, кому не приходиться иметь дело с моими проблемами.

— Мой отец работает по ночам, — сочиняю историю. — А мама переехала уже довольно давно. Она живет в Черри Хилл.

Она наклоняется вперед, чтобы рассмотреть портрет моей матери, вывешенный на стене: те же каштановые волосы, бледная кожа и зеленые глаза, как у меня. А еще ее улыбка была такой же фальшивой, как и моя.

— Это твоя мама? — спрашивает она, на что я просто киваю. — Она выглядит так же, как ты.

Моя грудь сжимается, и я поспешно шагаю наверх. В конце коридора дверь ванной комнаты широко распахнута. Угол фарфоровой ванны и пятно на кафельном полу в поле моего зрения. Сердце сжимается сильнее, как только воспоминания настигают меня. Я задыхаюсь от страха.

— Девочка, — сказала она, — я собираюсь вздремнуть, только ненадолго. Я вернусь чуть позже.

Колени дрожат, когда я закрываю дверь. Моя грудь расслабляется, и кислород снова поступает в мои легкие.

— А где живет твой брат? — Лила заглядывает в комнату моего брата, полную барабанов, медиаторов и компакт-дисков. Куча плакатов групп приклеена на стене в плюс к висящей в чехле гитаре.

— Думаю, в Чикаго.

— Думаешь?

Я пожимаю плечами.

— У нас не самые теплые отношения.

Она кивает, словно понимает.

— Так он играет в группе?

— Не уверена, до сих пор ли он в ней. Поскольку его вещи все еще здесь, предполагаю, что нет, — говорю я. — Мой брат играл только потому, что был другом Миши, который в группе. Или был. Понятия не имею, чем он теперь занимается.

— Элла, ты утратила связь со всеми в твоей жизни? — упрекает Лила, подминая подушку под руки.

Ее взгляд вызывает у меня дискомфорт. Избегая откровений, я включаю свет в своей спальне и вздрагиваю от увиденного. Похоже на музей моего прошлого. Листы моих произведений искусства приклеены к стене, обрамленные черной рамкой из скелетов, сотворенной Мишей, когда нам было по двенадцать, чтобы сделать мою комнату более «мужественной». Коллекция медиаторов тянется далеко к комоду. Куча моих сапог устроилась в углу. Кровать убрана все тем же фиолетовым одеялом, на котором стоит тарелка с недоеденным пирожным, покрытым плесенью.

Я швыряю пирожное в корзину. Появлялся ли здесь мой отец после того, как я ушла?

Лила берет в руки гитару и плюхается на кровать.

— Не знала, что ты играла, — она устраивает гитару на коленях и бренчит струнами. — Мне всегда хотелось научиться играть, но мама никогда бы не позволила мне пойти на занятия. Ты должна меня научить.

— Я не играю, — бросаю сумку на пол. — Это гитара Миши. Его инициалы на задней панели.

Она поворачивает ее и смотрит на буквы.

— Итак, горячий парень из соседнего дома еще и музыкант. Господи, я практически падаю в обморок.

— Не теряй голову ни от кого из этого района, — советую я. — А с каких пор ты интересуешься музыкантами? Никогда, до сегодняшнего дня, не слышала, чтобы ты говорила что-то о привлекательности парней, играющих на гитаре.

— С тех пор, как они выглядят как он, — указывает она через плечо на дом Миши, который виден из окна моей спальни. — Этот парниша ну просто источает сексуальность.

Ревность рычит в моей груди, и я мысленно шепчу ей заткнуться. Беру фотографию, на которой мы с мамой в зоопарке, когда мне было шесть. Мы счастливы, улыбаясь, и солнце светит в наши раскосые глаза. Это разрывает мое сердце и я позволяю фотографии упасть обратно на стол.

— Есть низенькая кушетка на колесиках под моей кроватью, на которой ты можешь поспать, если хочешь.

— Звучит неплохо, — она убирает гитару с колен и подходит к окну, отодвигая занавеску. — Может нам следует пойти на вечеринку. Выглядит весело.

Я собираю волосы с глаз, прежде чем вытаскиваю кушетку на колесиках из-под кровати.

— Без обид, Лила, но не думаю, что ты сможешь пережить одну из вечеринок Миши. Все может получиться немного экстремально.

Она сужает глаза на меня, оскорбившись.

— Я могу пережить вечеринку. Это ты никогда не хотела идти ни на одну из них. А на той единственной, на которую я уговорила тебя пойти, ты просто простояла в углу, пила воду и дулась.

Я плюхнулась на кровать, раскинув руки и ноги по сторонам.

— Эта вечеринка не имеет ничего общего с вечеринками братства университета. Это род вечеринок, после которых ты просыпаешься на следующий день на скамейке в парке без ботинок и с татуировкой на спине, без малейшего понятия, что произошло прошлой ночью.

— О, Боже, именно так у тебя появилась эта татуировка на спине — та, о которой ты не хочешь рассказать мне, что она означает, — она ложиться на кровать рядом со мной, и мы рассматриваем постер Chevelle [9] на моем потолке.

— Она означает «бесконечный», — говорю я, натягивая подол своей майки сверху вниз, прикрывая тату на пояснице, и забрасываю руку себе на лоб. — И я не отказываюсь говорить об этом. Просто не могу вспомнить, откуда она у меня.

Лила смотрит на меня грустной мордашкой щенка и хлопает ресницами.

— Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Возможно, это мой единственный шанс попасть на вечеринку, как эта. Те, что проходят в моем старом районе, состоят из лимузинов, маскарадных костюмов, смокингов и моря шампанского, — когда я не ответила, она добавила: — ты в долгу передо мной.

— Как это понимать?

— За то, что привезла тебя сюда.

— Пожалуйста, не заставляй меня идти туда, — умоляю я, сложив руки вместе, — пожалуйста.

Она перекатилась на живот и оперлась на локти.

— Он твой бывший парень, не так ли? Ты лгала. Никто не может нарисовать портрет, подобный этому, того, кого никогда не любил.

— Мы с Мишей никогда не были парой, — настаиваю я, тяжело вздыхая. — Если ты действительно хочешь пойти посмотреть на что похожи эти вечеринки, я отведу тебя туда, но не буду торчать там больше пяти минут, — сдаюсь я, потому что в глубине души хочу узнать о мире, который оставила позади.

Она оживленно хлопает в ладоши и визжит, глядя напоследок в окно.

— Святое дерьмо. Кто-то стоит на крыше.

Как говорится, любопытство до добра не доведет.

— Пошли, тусовщица. Давай покончим с этим.

Около пятнадцати лет назад этот город был приличным местом для проживания. Затем завод, который обеспечивал рабочими местами почти весь город, закрыли. Люди были уволены, и постепенно город начал вырождаться в бездонную яму, которой является сейчас. Дома напротив выкрашены граффити, и я практически уверена, что мой сосед гонит самогон в гараже, ну или, по крайней мере, делал это до моего отъезда.

Внутри дома Миши куча людей, блуждающих в коридоре. Я протискиваюсь между ними к кухне, которая напичкана еще большим количеством людей. На столе бочонок пива и достаточно бутылок алкоголя, чтобы открыть винный магазин. Атмосфера переполнена запахом пота, и несколько девушек танцуют на кухонных стойках. Люди в основном стоят по углам гостиной, где диваны сдвинуты в сторону, так что группа может разразится на своих инструментах, вопя песни боли и непонимания на пределе своих легких. Я удивлена, что Миша не играет.

— Святое дерьмо. Это… — голубые глаза Лилы округляются, когда она таращится на людей прыгающих вверх-вниз в гостиной, трясущих телами и мотающих головами.

— Как танцующая толпа на рок-концерте, — заканчиваю я за нее, отталкивая невысокую девушку с обесцвеченными волосами со своего пути.