Пока мы не стали незнакомцами (ЛП)

— Ну, это здорово. Александр сказал тебе, что он попросил Монику выйти за него?

— Правда? Когда?

— За пару дней до твоего отъезда. Я думала, ты уже слышал об этом.

Мы с братом не общались, особенно о Монике, которая была моей девушкой. Он пошел по стопам отца и по барам Калифорнии. Он считал меня неудачником.

— Рад за него, — ответил я.

— Ага, они подходят друг другу. — Линию заполнила тишина. — Ты найдешь кого-то, Мэтт.

Я рассмеялся.

— Мам, кто сказал, что я ищу?

— Просто держись подальше от баров.

— До тех пор, как мне исполнился двадцать один год, я ходил по барам чаще, чем сейчас. — «Лю-тя» девушка закатила глаза. — Надо бежать, мам.

— Ладно, дорогой. Звони чаще. Хочу побольше услышать о Грейс.

— Хорошо. Лю тя, мам. — Я подмигнул девушке, примостившейся в футе от меня и не спускавшей с меня глаз.

— И я тя лю, — рассмеялась она в ответ.

5.

Ты была подобна свету

МЭТТ

Я убивал время перебиранием портфолио. В некотором смысле я понимал, что должен выбраться наружу и подружиться с кем-то, но на данный момент надеялся поймать одного определенного человека, вне зависимости от того, будет она уходить или возвращаться. Не уверен, насколько очевидной была моя попытка, учитывая специально приоткрытую дверь, но мне было плевать, особенно когда я, наконец, услышал в коридоре голос Грейс.

— Тук-тук.

Я встал, чтобы надеть рубашку, но у меня не хватило на это времени, потому что она толкнула дверь указательным пальцем.

— Ой, прости, — сказала она.

— Не беспокойся. — Я открыл дверь до конца и улыбнулся. — Привет, соседка.

Она прислонилась к дверному косяку, пока взглядом изучала сначала мое лицо, потом продолжила путь вниз по груди к бедрам, где из-под висящих джинсов торчали боксеры, после чего посмотрела на мои черные ботинки.

— Мне нравятся… твои ботинки. — Она снова глядела в глаза, а ее рот был слегка приоткрыт.

— Спасибо. Хочешь зайти?

Она покачала головой.

— Вообще-то, нет, я зашла узнать, не хочешь ли ты пообедать. Бесплатно, — быстро проговорила она и, прежде чем я успел ответить, добавила: — Они за тебя заплатят.

— О каком это месте с бесплатной едой ты говоришь? — я изогнул одну бровь.

Она рассмеялась в ответ.

— Ты должен довериться мне. Идем, хватай рубашку. Вперед.

Я провел рукой по волосам, которые сейчас торчали во все стороны. Ее взгляд снова упал на мою грудь и руки. Мне было сложно отвести глаза от ее лица в форме сердечка, но я все же взглянул вниз, чтобы увидеть, что она нервно терла свои бедра. Грейс была в узком черном платье в цветочек и в маленьких черных ботинках. Качалась с каблука на носок. Она напомнила мне колибри и тех людей, что всегда в движении, вечно беспокойные.

— Дай мне секунду, — произнес я. — Мне нужен ремень. — Я порылся в вещах на полу, но ничего не смог найти. Мои джинсы к тому времени уже почти свалились с меня.

Грейс приземлилась на мою кровать и принялась наблюдать за мной.

— Нет ремня?

— Не могу найти его.

Она вскочила и направилась к куче обуви рядом со шкафом. Достала шнурок из одного из «Конверсов», после чего проделала то же с одним из моих «Вэнсов», и связала их концы вместе.

— Должно сработать.

Я взял у нее ремень из шнурков и продел его в шлёвки.

— Спасибо.

— Без проблем.

Когда я натянул черную футболку с надписью Ramones, она одобрительно улыбнулась.

— Мне нравится. Готов?

— Погнали, Джи.

Мы пробежали три лестничных пролета, и Грейс отодвинула стеклянную входную дверь. Пройдя передо мной, она вскинула руки к небу и посмотрела на облака.

— Что за чертовски прекрасный день! — Она повернулась и взяла меня за руку. — Идем, вот сюда!

— Мне стоит беспокоиться? Далеко идти?

— Около шести кварталов. И нет, тебе не о чем беспокоиться. Тебе все понравится. Твое сердце возликует, твоему кошельку будет приятно, да и твоему животику будет чудесно.

Я не знал никого, кому было бы больше двенадцати и кто бы использовал слово «животик». Мы шли рядом друг с другом, плечом к плечу, и грелись благодаря излучаемому нагретым асфальтом теплу.

— Я прошлой ночью слышал, как ты играла, — оповестил я ее.

Она посмотрела на меня с опаской.

— Слишком громко?

— Совсем нет.

— Ко мне приходила порепетировать подруга Тати. Она играет на скрипке. Надеюсь, мы не разбудили тебя.

— Мне очень понравилось, Грейс, — сказал я серьезно. — Как ты научилась играть?

— Самостоятельно. Когда мне было девять, мама на гаражной распродаже достала для меня виолончель. У нас было не так много денег, как ты уже, наверное, понял. На виолончели нет ладов, так что предстояло тренировать слуховой аппарат. Я слушала тон на записи и пыталась повторить его на слух. После этого у меня была гитара, а в двенадцать появилось пианино. В старшей школе мой учитель по музыке написал мне сумасшедшее рекомендательное письмо. Так я и попала сюда. В прошлом году мне было нелегко, да и не уверена, останусь ли в этом.

— Почему?

— Вне оркестра в старшей школе у меня не было надлежащих репетиций, а здесь достаточно высокая конкуренция. В основном я пытаюсь натренироваться достаточно, чтобы стать студийным музыкантом.

— А что тебе нравится играть?

— Мне нравится играть все. Мне очень нравится рок-н-ролл, но и классические композиции тоже. Даже несмотря на то, что таскать виолончель сомнительное удовольствие, я люблю ее. Мне нравится, что ее мотивы могут быть грозными, а могут быть плавными. Когда я играю на струнах без смычка, у меня возникают ассоциации с прыжками по камням, и ничего не могу с собой поделать, но представляю, как гладкая галька ударяется о недвижную воду. — Я остановился. Она сделала несколько шагов и только потом повернулась ко мне. — В чем дело?

— Это было очень красивое описание, Грейс. Никогда не думал о музыке в таком ключе.

Она вздохнула.

— Хотелось бы мне, чтобы страсти было достаточно.

— В искусстве нет верного или неверного. Так всегда говорит моя мама.

Я заметил, как она чуть кивнула, после чего указала на улицу.

— Идем, надо пересечь ее.

Я совсем не знал Нью-Йорк, абсолютно не освоился, даже не выяснил, как пользоваться метро, так что Грейс, находившаяся рядом, порядком уменьшала мой страх перед новизной большого города.

— Итак, у тебя есть парень?

Она продолжала смотреть вперед, но не пропустила вопрос.

— Нет, я не встречаюсь.

— Просто секс? — усмехнулся я.

— Леди о таком не говорят. — Она покраснела. — А ты?

— Я был с девушкой два года прямо после выпуска из школы, но с тех пор ничего серьезного. Сейчас она обручена с моим братом, так что достижения у меня что надо.

— Ты шутишь?

— Не-а.

— Разве это не странно? Я имею в виду то, что случилось.

— Она бросила меня через неделю после того, как я выбрал специальность. Да и отец тоже. — Последнее предложение я произнес подобно тихому ругательству.

— У вас были нормальные отношения?

— Отец Моники и мой — партнеры в одной юридической фирме. Вроде как все было решено. Поначалу она мне понравилась, но я никогда не думал о будущем с ней. Она хотела, чтобы я был юристом, но это не мое. У нас были разные интересы. И это было к лучшему. Мы расстались, и через две недели она уже встречалась с моим братом. Я никогда с ним об этом не говорил. Я бы мог сказать много дерьма, но не хотел опускаться до его уровня. Я был не против, что она осталась с ним.

— Твое сердце было разбито?

— Да нет. Думаю, это сильно сказано. Сложнее всего не смеяться над разной ерундой, когда я с ними. Еще одна причина, почему мне нужно было убраться из Лос-Анджелеса. Мой брат только закончил юридический колледж, и ему нравится тыкать мне этим в лицо. Чего же мне будет стоить не напоминать ему, что остаток жизни ему придется провести со знанием, что я трахал его жену.