Пока мы не стали незнакомцами (ЛП)

Мы утратили связь летом, когда я отправился в Южную Америку. Когда я вернулся, ты уже пропала. В твоей пустой комнате не было ничего, кроме старой гитары и легкого намека на парфюм. Что это было? Сирень?

Наставница в общежитии, та, что была похожа на Дэвида Боуи и пахла рыбными палочками, сказала, что ты отправилась путешествовать. Надеюсь, ты посмотрела мир. Надеюсь, жизнь была к тебе милостива.

Я не видел тебя до прошлого месяца. Это была среда. Ты качалась на каблуках, балансируя на желтой линии, что тянется вдоль платформы в метро, и ждала поезд F. Я не понимал, что это ты, пока не стало слишком поздно. Ты умчалась. Снова. Ты произнесла мое имя. Я прочитал его по губам. Я пытался вынудить поезд остановиться, просто чтобы сказать: "Привет".

Я увидел тебя, и ко мне вернулись чувства и воспоминания из той живой молодой поры, и большую часть месяца из головы не выходит вопрос: какой стала твоя жизнь? Может, я выжил из ума, но ты не против опрокинуть со мной по стаканчику, поболтать, обсудить последние пятнадцать лет?

М

(212)-555-3004

Акт второй:

ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД

4

. Когда я встретил тебя

МЭТТ

Была среда, когда мы встретились в общежитии для старшекурсников. Она читала журнал в холле, пока я мучился и тащил по коридору свой девятнадцатилетний деревянный стол. Он представлял собой кусочек дома, что мама переслала из Калифорнии в дополнение к коробке, фотооборудованию и спортивной сумке с одеждой.

Когда она глянула в моем направлении, я неловко застыл в надежде, что она смотрит куда-то мимо меня, пока я не слишком искусно управлялся со столом.

Откуда бы у меня было столько удачи?

Вместо этого она смотрела прямо мне в глаза, наклонив голову и прищурившись. Она глядела на меня так, словно пыталась вспомнить мое имя. Мы никогда не виделись, я был в этом уверен. Никто не был бы в силах забыть лицо, подобное ее.

Я оставался неподвижным, ошеломленным и оценивал ее. У нее были большие сверкающие зеленые глаза, искрящиеся энергией, требовавшей внимания. Ее губы шевелились, и я не сводил с них глаз, но не мог услышать ни слова из того, что она говорила; голову заполнили мысли о том, насколько же она невообразимо прекрасна. Брови над ее миндалевидными глазами были темнее ее почти белоснежных волос, а ее кожа казалась сладкой на вкус, если лизнуть ее языком.

Боже мой, я думаю о том, какова на вкус кожа девушки?

— Бьюллер?¹

— Что? — моргая, переспросил я.

— Я спросила, нужна ли рука помощи? — она жалобно улыбнулась и указала на стол, который я придерживал на колене.

— Да, конечно. Спасибо.

Без колебаний она отбросила журнал, схватилась за другой край стола и начала пятиться, пока я пытался удерживать его со своей стороны.

— Я Грейс², кстати.

— Приятно познакомиться, — ответил я на выдохе. Это имя ей подходило.

— А у тебя имя есть?

— Еще одна, — сказал я, кивая.

— Тебя зовут «Еще одна»? Не очень-то повезло, но теперь мне интересно, как твои родители пришли к этому решению, — ухмыльнулась она.

Я нервно усмехнулся. Она была потрясающе красивой, но немного глуповатой.

— Я имел в виду, что нам пройти еще одну комнату.

— Знаю, глупенький. Я все еще жду имя.

— Мэтт.

— Итак, Мэтти «Еще Одна», — продолжила она, когда остановилась перед моей комнатой, — какая у тебя специальность?

— Фотография.

— А, значит, я могла тебя видеть в школе искусств Тиш?

— Неа. Это мой первый год.

Кажется, ее пазл сложился. Я ей напомнил кого-то. Я надеялся, что кого-то, кто ей нравился. Как только мы опустили стол на пол, я прошел мимо нее, чтобы отпереть дверь. С опущенной головой я обращался скорее к своим «Вэнсам».

— В общем, я перевелся из университета Южной Калифорнии.

— Правда? Никогда не была в Калифорнии. Поверить не могу, что ты бросил УЮК, чтобы променять его на эти трущобы — на старушечью общагу.

— Мне там было не место. — Прежде чем открыть дверь, я оперся на нее. На очень долгую секунду мы с Грейс встретились взглядами, после чего оба быстро отвернулись. — Мне нужно было убраться из Калифорнии на некоторое время. — Я отвечал, жутко нервничая, но не хотел, чтобы она уходила. — Хочешь зайти, пока я распакуюсь?

— Конечно.

Она подперла открытую дверь стопкой книг, после чего помогла мне занести стол внутрь и поставить его в угол. Затем она вскочила на него и уселась, скрестив ноги так, словно собралась медитировать или левитировать. Я осмотрел свою комнату второй раз за день. Она была заставлена обыкновенной для общаги мебелью: одной металлической и довольно длинной односпальной кроватью, столом, который я мог использовать как подставку для камеры и оборудования, старой стереосистемой, оставленной предыдущим жильцом, и одной пустой полкой для книг. В крупной коробке, что я притащил с собой, находились любимые пластинки, книги, диски и фотографии. Мои лучшие работы со времен УЮК были собраны в кожаном портфолио. Грейс сразу же схватила его и принялась листать страницы. В комнате были два длинных узких окна, благодаря которым пространство купалось в солнечном свете, идеально освещая лицо Грейс. Как если бы свет исходил от нее.

— Ого, вот это потрясающее фото. Это твоя девушка? — Она держала фото великолепной девушки с бесовским взглядом, запечатленной обнаженной и изгибающейся всем телом.

— Нет, она не моя девушка. Просто подруга.

Это была правда, а еще правдой было то, что прямо перед тем, как я сделал этот снимок, она одними губами спросила меня, хочу ли я трахнуть ее, пока мой друг — ее парень — безмолвно наблюдал за нами. Как я и сказал, в УЮК мне не место.

— Ой, — ответила она тихо. — Ну, это отличное фото.

— Спасибо. Здесь фантастический свет. Может, я смогу снять пару раз и тебя?

Я увидел движение ее шеи, и как она сглотнула. Ее глаза расширились, и я понял, что она решила, будто я хочу пофотографировать ее голой.

— Эм, в одежде, конечно же.

Выражение ее лица смягчилось.

— Конечно, я была бы рада. — Она продолжила рассматривать фотографию. — Но, думаю, что могла бы попозировать, как эта девушка, если это делается так. — Она обратила зеленые глаза на меня. — Может, однажды, после того, ну, знаешь, как мы узнаем друг друга получше. Во имя искусства, понимаешь? — подмигнула она.

Я пытался не представлять ее голой.

— Ага, во имя искусства. — А она была истинным произведением искусства.

Она носила белую мужскую рубашку с закатанными до локтя рукавами, две верхние пуговицы которой были расстегнуты. Мой взгляд привлекли розовые ногти на ее ногах, после чего я обратил внимание на ее кожу, открывавшуюся благодаря дыркам на джинсах в области колен. Я неотрывно наблюдал за тем, как она заплетала свои длинные светлые волосы над плечом. Мне было не под силу оторвать от нее взгляд, и она заметила это, но вместо того, чтобы нагрубить, просто улыбнулась.

— Так почему ты назвала это место старушечьей общагой? — спросил я, отвернувшись, чтобы распаковать огромную коробку. Мне нужно было отвлечься, чтобы перестать пялиться на нее.

— Потому что здесь правда охрененно скучно. Серьезно, я тут неделю и уже чувствую, как моя душа умирает.

Я засмеялся над ее драматичностью.

— Так плохо, да?

— Я не играла на виолончели с тех пор, как въехала. Боюсь, что люди будут жаловаться. О, кстати, тебе стоит сказать, если моя игра будет слишком громкой. Просто постучи по стене, ну или что-то типа того.

— Ты о чем?

— Моя комната по соседству. Репетиционный зал слишком далеко, так что я, наверное, буду репетировать в комнате довольно часто. Моя специальность — музыка.

— Это действительно круто. Я был бы рад иногда слушать твою игру. — Мне не верилось, что ее комната прямо рядом с моей.

— Когда захочешь. Итак, немногие выбирают общежитие в их выпускной год. Твое оправдание?