Терапия

— Вот, выпей немного воды. У меня всегда есть «Адвил» в рюкзаке, — говорит он, затем наклоняется и вытягивает его из-под сиденья. — Я всегда держу его при себе, чтобы была возможность принять после игр или тренировок, — он вынимает банку из бокового отделения, открывает крышку и вытряхивает в руку две капсулы. — Вот, возьми их. Это поможет немного с болью, пока ты не доберешься до врача.

Я протягиваю руку за ними, мои пальцы слегка задевают его ладонь. Когда мы касаемся, странная энергия струится между нами — тепло и нерешительность, смешанные с притяжением, интенсивность этого почти душит. Мои глаза устремляются вверх, чтобы встретить его, в то время как сердце бешено стучит в груди. Секунды ощущаются как часы, когда невысказанные слова без особых усилий проносятся между нами. Я забываю свои страдания и боль, все остальное исчезает, кроме нас двоих в автомобиле. Я нервно отрываюсь от его взгляда, фактически заканчивая наш «святое-дерьмо-что-это-за-черт-возьми-чувство» момент, и открываю рот, чтобы принять лекарство. Внезапно я пугаюсь, чувствуя холод напротив моей щеки, и поворачиваюсь к нему.

— Все в порядке. Я не хочу причинить тебе боль, но нам нужно привести в порядок некоторые из этих царапин, — тихо говорит он, пока осторожно счищает засохшую кровь с моего лица. — Мне жаль, Джессика. Я думаю, что знаю, кто это сделал, и я чертовски сожалею, — он раздраженно вздыхает, на мгновение отвернувшись и нахмурившись. — Когда я услышал, что был сбор на водонапорной башне, я даже представить себе не мог, что они планировали такое дерьмо. Я задержался дома и опоздал, поэтому приехал сюда, когда они все рванули вниз по дороге.

Он роняет свою голову вниз, медленно покачивая ей назад и вперед.

— Если бы я был здесь, я бы остановил их. Я почти развернулся и последовал за ними, но заметил твою машину, и у меня появилось плохое предчувствие, так что я подъехал, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке, — он на минуту делает тревожную паузу. — Когда я увидел тебя на дороге, это адски напугало меня, — он делает еще один большой вдох и продолжает: — Нам нужно направиться в отделение скорой помощи, чтобы убедиться, что ничего не сломано.

Почему он переживает за меня? Никто не переживает, так почему должен он?

— Почему тебя это волнует, Джейс? Со мной это сделала твоя девушка, так почему тебя это беспокоит? — с трудом произношу я, заговорив первый раз с тех пор, как он помог мне подняться.

Он морщится от моих слов, убрав руку от моего лица. Он смотрит в сторону и его кулаки сжаты.

— Я не с ними, Джессика. Я не отношусь к людям плохо только потому, что они отличаются от других, или потому что у них херовая репутация. Я никогда не буду действовать таким образом, даже если люди вокруг меня будут так делать, — он оглядывается на меня с искренностью в глазах. — Большую часть времени Элизабет — величественная сука, но ее родители лучшие друзья моей матери, и наши отношения всегда были частью их грандиозного плана. Это просто так случилось, что наши семьи подтолкнули нас друг к другу. Как только я отправлюсь в колледж, я буду свободен, чтобы принимать свои собственные решения о том, с кем мне встречаться.

Он пристально смотрит мне в глаза:

— Я никогда не был частью чего-то, вроде этого, вне зависимости от причин. Я не знаю тебя, Джессика, или почему у тебя такой образ жизни. Я не знаю, почему ты остаешься такой закрытой, или почему такая прекрасная девушка постоянно отдается таким придуркам, как эти парни. Только ты это знаешь, но, тем не менее, это не значит, что ты хуже, или что ты заслуживаешь этого.

Он протягивает руку, нежно приподнимая мой подбородок.

— Ты стоишь большего, чем думаешь. Тебе просто нужно поверить в это, после чего все остальные тоже поверят.

Я неуверенно поднимаю руку и осторожно кладу поверх его руки. Закрывая глаза, я чувствую, как катятся слезы. В этот момент я понимаю, как я на самом деле уязвима.

4 глава

«Продолжая борьбу, ты можешь помочь другому выйти из темноты».

— Кэролайн Наороджи

Джессика

Я убедила его, что буду в порядке. Я не хочу ехать в отделение скорой помощи. Последнее, что мне нужно, это иметь дело с родителями. Отец никогда не поймет, а мама совсем расклеится и сделает все намного хуже. Я избита, мне больно, но я могу это вытерпеть.

— Ты можешь сесть за руль? — обеспокоенно спрашивает он.

Я медленно сажусь в свою машину, морщась от боли. Моя грудная клетка пульсирует, а голова раскалывается. Он наклоняется, кладет локти на мое окно, и я чувствую себя очень жалкой. Я все еще в шоке оттого, что он здесь, помогает, заботится обо мне и проявляет искреннюю заинтересованность моим самочувствием.

— Джессика, я все еще думаю, что тебе нужно поехать в пункт первой помощи. Мне очень неловко, что я позволяю тебе самостоятельно ехать домой, но и заставить я тебя не могу. Чувствую себя просто ужасно.

Я смотрю на него, и его взгляд проникает сквозь мои крепкие «стены». Почему я чувствую себя так, будто не могу от него спрятаться? Будто он видит все мои темные страхи, секреты и боль. В данный момент у меня такое ощущение, словно я пострадала от огня, но мои ожоги не физические. Моя эмоциональная оболочка повреждена, и каждое слово или жест, обрушивающиеся на нее, отдаются болью во всем теле. Его доброта, заботливые слова и действия исцеляют, как антидот ежедневной боли, которую причиняют люди, подобные Элизабет.

— Я буду в порядке. Спасибо тебе за помощь. Я знаю, ты не должен был. Обещаю, я никому не расскажу об этом.

Он пристально смотрит мне в глаза своим тяжелым взглядом, и мое дыхание замирает под его весом.

— Мне насрать, что обо мне думают в школе, Джессика. Старшая школа — это не вся моя жизнь. Все, что меня сейчас волнует, что я помог тебе и поступил правильно, проверив в порядке ли ты. Все остальное не имеет значения, — отвечает он, отталкиваясь от машины.

Он кладет руки на свои бедра и смотрит на меня. Мне нужно что-то сказать, но что? Что бы я ни сказала, все выглядело бы глупо и незначительно, по сравнению с тем, что он сделал для меня сегодня.

— Спасибо, Джейс, — все, что я произношу, прежде чем поднимаю стекло.

Он слегка машет мне, когда я выезжаю на дорогу. Мой мозг бешено работает, и, благодаря всем мыслям, крутящимся в голове, боль уже не кажется такой уж большой проблемой. Никто никогда не помогал мне так, как он, заботясь о моем самочувствии или поступая так, будто я на самом деле могу что-то значить. Я смотрю в зеркало заднего вида и вижу мигающие фары. Это Джейс.

Интересно, что он хочет сейчас.

Я съезжаю с дороги и вижу, как он открывает дверь своего F150², выпрыгивает из него и идет ко мне. Я открываю окно, и он протягивает мне бумажку.

— Здесь номер моего телефона. Ты можешь позвонить или написать в любое время, если тебе что-нибудь понадобится или случится что-то подобное, а меня не будет рядом. Хорошо?

Я смотрю на помятую бумажку, на которой нацарапан его номер, а потом на него. Должно быть, он видит мое очевидное смущение и удивление, потому что подходит ближе к моей машине.

— Все хорошо. Ты правда можешь позвонить мне, если тебе что-нибудь понадобится, — он искренне улыбается мне, затем поворачивается и направляется к своей машине.

Его пикап рычит, когда он проезжает мимо меня, а я просто сижу, не двигаясь. То есть звезда школы, квотербек, теперь мой друг? Это вообще возможно? Почему? Почему он хочет быть моим другом, и могу ли я допустить это?

Я никогда не была парню просто другом. Никогда даже не знала, как общаться с парнем без физического контакта. Я выезжаю на дорогу, надеясь, что родители уже спят, хотя сомневаюсь, что они заметят мое исцарапанное лицо или окровавленные коленки, даже если не спят. Они едва ли смотрят на меня, и даже когда смотрят, на самом деле, они не видят меня.