Никогда не говори "Никогда" (ЛП)

Я немного удивлен, когда она бьет меня по лицу, но это было заслужено. Единственное, чего я не заслуживал, так это того, чтобы она убежала внутрь и оставила меня одного. Она всегда строит из себя грубую цыпочку, но где-то внутри я знаю, что это всего лишь ширма. Все, что угодно, было бы лучше, чем развернуться и хлопнуть дверью. Все!

Единственное, на что я теперь надеялся, так это на то, что она наслаждалась поцелуем так же сильно, как и я. Полагаю, достаточно скоро я это выясню.

Я сижу в своей машине, не уверен, должен ли пойти позвонить в дверь и вытащить ее наружу или уехать на репетицию. Дерьмо, репетиция! Я почти забыл, что у Макса есть новая песня и что он будет ждать, чтобы начать ее разучивать. Не хочу уезжать, покидать ее подъездную дорожку, но знаю, что у меня есть завтра, и я планирую использовать его по максимуму.

Я прав. Когда я приближаюсь, Макс уже покачивается в моем гараже, выглядя при этом так, будто собирается сваливать.

— Эй, чувак, — говорю я.

— Чувак, ты где был? — спрашивает он.

Я пожимаю плечами.

— Мне просто нужно было кое о чем позаботиться. — Колеблясь, я пытаюсь сменить тему. — Что у тебя для меня?

Он осматривает меня сверху донизу, пытаясь понять, что я делал или где был. Макс очень хорошо меня знает и утверждает, что я ношу свои чувства на рукаве рубашки. Павший певец, а иногда и достойный соавтор песен. Не то, чтобы мы играли одну из тех песен. Нет, мы играем только музыку других групп.

— Ты был с этой цыпочкой, не так ли? — спрашивает он.

Я вздыхаю, пропуская сквозь пальцы свои волосы.

— Ты действительно не думаешь, что в ней что-то есть? — в надежде спрашиваю я.

— Нет, не думаю, — рявкает он.

Он возвращает свое внимание к барабанам, так что я поднимаю свою гитару, пытаясь избежать дальнейшей болтовни о своих чувствах к Кэт.

Мнение Макса всегда много значило для меня, но почему-то ему не нравится Кэт, и это удивляет меня. Максу нравятся почти все девушки, что хорошо выглядят, а Кэт, без сомнений, выглядит хорошо. И из всей этой болтовни в школе я знаю, что я не единственный, кто так думает.

Следующие два часа пролетают без единого слова о Кэт, и я вздыхаю с облегчением, потому что мне не нравится обсуждать ее с ним. Я не могу выкинуть из головы ее или ощущение тех красных губ, так же, как и не могу дождаться завтрашнего урока истории.

Кэт

Я ЧУВСТВУЮ СЕБЯ ПОТЕРЯННОЙ!

Внезапный уход моей мамы разъедает меня изнутри. Иногда я даже больше не чувствую себя подростком. Такое впечатление, будто вес всего мира давит мне на плечи, и с каждым днем становится все труднее.

Я не могу не думать о Камероне и нашем поцелуе; мне понравилось, и я определенно была заинтересована в большем, но что я натворила? Ударила его и сбежала, как последняя трусиха. Даже вообразить не могу, что он когда-нибудь захочет меня видеть. И в этом я виню свою маму. Такое чувство, что в моем сердце огромная дыра, которую только она может заполнить. Единственная проблема в том, что теперь ей плевать на мое сердце, она беспокоится только о своем.

Я написала ей как минимум пятьдесят писем, которые сейчас аккуратно перевязанные резинкой и спрятанные в коробку в моем шкафу. Они были написаны для нее, без указания какого-либо адреса, и все в этих конвертах пропитано ненавистью. Это единственный способ, чтобы сказать ей, что я чувствую, хоть и кричу я только на бумаге. К тому же, из-за того, что не знаю ее адреса, я никогда не смогу их отправить. Я прячу их, так что папа о них ничего не знает. Он думает, что я пришла в себя и все позади, но это не так. Он считает, что два месяца сеансов у психолога достаточно, чтобы я обо всем забыла. Я действительно не знаю, как он может оценивать меня и мои эмоции, ведь его никогда нет дома. Управляя домом за миллион долларов, я чувствую себя почти взрослой. Готовка, уборка, стирка и так далее... С чем, кстати, неплохо справляюсь.

Мой живот громко урчит, отвлекая от мыслей, и, посмотрев на часы, я понимаю, что снова буду кушать в одиночестве. Мы здесь уже почти месяц, и я могу посчитать на пальцах одной руки, сколько раз за все это время мы вместе ели. Я уже начала к этому привыкать, так что у меня всегда есть некоторые припасы на случай, если позже он захочет есть.

Мне надоели рамэн[6] и сэндвичи, а так как погода сейчас не очень плохая, то я направляюсь в центр городка.

Не знаю, почему здесь все хвастаются пиццей. Я не понимаю этого, к тому же, фаршированная пицца не для меня. Хотя не мне жаловаться, ведь я решила поесть в пиццерии «Лу Малнатис». И для вечера четверга там оказалось на удивление многолюдно.

Я узнаю нескольких ребят из школы, хотя они мне вовсе не друзья. Я действительно не хочу ни к кому привязываться, ведь через шесть месяцев я уеду и, надеюсь, уже никогда не вернусь.

Через некоторое время, довольно шумно, как будто это место принадлежит им, появляются Барби и ее друзья. Она единственная девушка, которую я избегаю, потому что все в ней мне ненавистно. Ее крашеные светлые волосы, одежда, которую она носит, макияж-штукатурка нанесен таким плотным слоем, что я могла бы соскрести его ножом. Знаю, так как я сижу впереди и кушаю одна, то точно не останусь незамеченной. Еще раз спасибо, папа. Я почти могу слышать комментарии, что появляются в ее обесцвеченной блондинистой голове. Ухмыляясь, и с отчетливым злом в глазах, они подходят ко мне.

Она кладет руки на бедра.

— Что, у тебя нет друзей? Ты такая жалкая, — бормочет Стефани.

— Оставь меня в покое, Барби, — рычу я, беря последний кусок пиццы.

— Что ты только что мне сказала? — фыркает она.

Я встаю, желая, насколько это возможно, убраться подальше. Она меня не пугает, но я не хочу от нее неприятностей, по крайней мере, не сегодня. Как только я поворачиваюсь, чтобы уйти, она поднимает мою содовую и бросает мне в лицо. А теперь я могу убить ее и хочу этого.

— Оставь Камерона в покое. Проваливай! — вопит она.

Понятия не имею, что на меня нашло, я не думаю, когда отвечаю ей. Сжимаю пальцы в кулак и так сильно, как могу, бью ее по лицу. Когда она падает на пол, я оборачиваюсь на пятках, достаю из кармана десять долларов и, бросив их на стол, уношусь прочь. Последнее, что я вижу, — она лежит на полу, держась за щеку, а в ее глазах полыхает безграничная ненависть. Я думаю пойти домой, но не хочу этим доставить ей удовольствие. Так что замедляю шаг и прогуливаюсь.

Отлично, Чикаго с каждым днем становится все лучше и лучше. Но хуже всего оказался комментарий о Камероне. Однако, на самом деле, я ударила ее не из-за комментария, а из-за того, что Камерон мог быть ее. Хоть мне и не нужны отношения или еще что-то в этом роде. Я немного нервничала, думая о школе, — мне не хотелось неприятностей, а эта девушка — неприятность с большой буквы Н.

Ладно, мне, наверное, не стоило так бить ее, и часть меня чувствует себя плохо, но другая часть не может поверить, как хорошо бить кого-то кулаком... кого угодно. И кем, черт возьми, она себя возомнила, бросая в меня мою же содовую? Так ей и надо.

Я была поглощена мыслями о Стефани и поцелуе с Камероном. Он, похоже, заинтересован во мне, а она, ясное дело, ревнует. Так хорошо одержать над кем-то верх. Девушка может понять, что он, как для семнадцатилетнего старшеклассника, очень даже красив. Так кто бы не хотел всего его и только для себя?

Я лежу на кровати, представляя его руки, его губы, как они ощущаются, когда он касается меня, и в один короткий миг, я хочу, чтобы он был моим и только моим. Звук открытия гаража вырывает меня из мыслей и возвращает в реальность. Я беру себя в руки и спускаюсь вниз по лестнице. Уже девять часов вечера, и сегодня я еще не видела отца.

Я замираю, когда мои ноги достигают последней ступеньки. И становлюсь похожей на статую, когда понимаю, что он не один.

— Эй, Котенок Кэт. Иди сюда, я хочу тебя кое с кем познакомить, — спокойно говорит он.