Люси в небесах (ЛП)

— Люси! 

— Нет! Заткнись! 

— Египетский хлопок! 

— Что? 

— Египетский хлопок! 

— О чем ты? 

Джеймс испуганно поясняет: 

— Я рассказал им о чудовищно дорогих простынях из египетского хлопка, которые ты купила в «Селфриджес» несколько недель назад. Было дело, жаловался на это кое-кому с работы. 

— Зачем, Джеймс, зачем ты стал бы трепаться на работе о наших простынях? Не верю, — парирую я. 

— Ну, все же придется, потому что так оно и было. Джереми сказал что-то типа того, что я, наверное, доволен своим повышением и теперь шикарно живу, а я ответил, что мы никогда не будем жить шикарно, пока ты тратишь деньги на дурацкие простыни из египетского хлопка! — Он выпалил это все, считай, на одном дыхании. 

— О. 

— Вот именно, «о». Это глупо! 

— Я подумала, что «классные простыни» — это такой сарказм. 

— Ну, ты неправильно поняла. Опять. 

Мы не можем вымолвить ни слова. Я в замешательстве и представляю, как Джеймс взволнован и тяжело дышит там, на другом конце света. Правда, не знаю, что сказать. Внутри все до сих пор кипит. Так бывает, когда приснится сон, будто твой парень тебе изменил, и ты вдруг просыпаешься, смотришь на него и все равно злишься. Он, конечно, ничего не подозревает, потому что совсем ни при чем. Но тебе все равно хочется, чтобы он извинился. И я чувствую, что не в силах просить прощения снова. 

— Люси? — Тишина. — Поговори со мной! 

— Не знаю, что сказать. 

— Ну, например, «извини» подойдет. 

— Извини. 

— Звучит как-то неправдоподобно. 

— Джеймс, я только что пережила худшие двадцать четыре часа своей жизни! Я думала, ты мне изменил. Думала, что теряю тебя, что мне нужно съезжать с нашей квартиры, делить наши диски и вообще всё. Я прошла через этот кошмар ДВАЖДЫ! И все из-за твоих придурочных дружков и идиотского сообщения. Улавливаешь? — Теперь молчит уже он. — Тебе бы следовало найти того, кто это отправил. Джеймс, мне нужны имена, я оскорблена. 

— Э, да ты прямо поэтесса! 

— Я не шучу. Имена! 

— Нет, я не собираюсь вычислять, кто послал смску, не смеши. — Внезапно он становится серьезным. — Узнай эти кретины, какую бучу заварили, они были бы на седьмом небе от счастья. Не упомянув о случившемся, я лишу их такой радости. 

Для меня это все звучит нисколечко не убедительно — мне хочется вздернуть подлецов и закидать камнями, но я понимаю, что Джеймс имеет в виду. Недоумки недоделанные. 

— Так мы во всем разобрались, Люси? 

— Нет, ни черта мы не разобрались. 

Но я уже смягчаюсь от его голоса.

Мобильник вдруг начинает пищать: садится батарейка. Как вовремя, да еще и чемодан подъезжает ко мне по ленте. 

— Мне пора: аккумулятор сдыхает, и мой багаж прибыл. 

— Детка, пожалуйста, позвони, как зарядишь телефон. Я люблю тебя! И, правда, никогда, никогда тебя не обману. 

— А над чем ты там смеялся? — вдруг приходит мне на ум. 

— Ты о чем? 

— Сняв трубку, ты смеялся. 

— Ах, это. По телику что-то смешное было.

— Что именно? 

— Люси, прекращай уже! Я ничего не сделал. 

— Что ты смотрел, Джеймс? 

Он колеблется, а затем говорит: 

— Если ты мне не доверяешь… 

— Скажи мне.

Телефон опять пищит. 

— Смотрел повтор «Маленькой Британии» по «Ю-кей голд». 

— Я даже не знала, что у нас такой канал ловит. 

— Ну, как видишь, ловит. — Молчу. — Люси? 

— Мне пора. Поговорим позже. 

Кладу трубку. 

Хватаю свой багаж и отхожу от транспортера, потом, все еще выбитая из колеи, вытаскиваю ручку и выкатываю чемодан через зону таможенного досмотра.

Как только я замечаю друзей, сердце наполняется радостью, которая затмевает все плохое, пережитое за последние двадцать четыре часа. Молли и Сэм стоят в конце траволатора. Со слезами на глазах спешу к ним. 

— Не могу поверить, что ты здесь! 

В следующую секунду меня уже душат в объятиях с двух сторон. Так классно снова видеть ребят! Похудевшая Молли — вот эта бледная жердь с копной рыжих волос — возвышается надо мной. Она всегда ненавидела «мочалку», как сама называла свою шевелюру, но я не могу представить подружку без нее. Сэм тоже изменился. В противовес будущей супруге он поправился и теперь стал, ну… мужчиной. Лицо округлилось, а темно-русые волосы пострижены короче. Он, кажется, в восторге от встречи, а я прислушиваюсь к своим ощущениям. Нет, все в порядке. Хвала господу за малые милости. 

— А мы тебе кое-что принесли. — Молли улыбается и вытаскивает из сумки пакетик. 

— Тим-тамы! 

Это были мои любимые вкусняшки в старшей школе: шоколадные печенья, похожие на батончики «пингвин» в Англии. Макаешь один конец в чай, откусываешь, потом так же поступаешь с другим и наконец как можно быстрее высасываешь как через соломинку начинку и доедаешь, стараясь не обляпаться. 

— Ну, теперь осталось только хлопнуть по чайку! — смеюсь я.

Сэм забирает мой багаж, и мы выходим на парковку. Еще только около восьми утра, так что пока не очень жарко, но я предчувствую славный солнечный денек. Меня переполняет счастье. 

— Как долетела? — интересуется Сэм. 

— Так себе, потом расскажу, — ворчу я в ответ.

— Какой же у тебя британский акцент! — внезапно визжит Молли. — Говоришь прямо как помми [1]!

— Неправда! 

— А я говорю, да! Скажи, Сэм! 

— Точно, — с нежностью улыбается тот. — Вот мы и пришли, — констатирует он, устраивая чемодан в кузове белого пикапа рядом с полудюжиной саженцев пальм. 

— Сегодня работаешь? — спрашиваю я. 

— Не-а, просто делаю одолжение приятелю. Я вас, девчонки, закину сейчас домой и быстренько попью с вами чайку, а потом мне надо будет уйти немножко покопаться. 

Сэм — садовод в Сиднейском Королевском ботаническом саду, где он и сделал предложение Молли на площадке внутри громадной стеклянной пирамиды оранжереи. Он использует пикап для работы, и я радуюсь, что не идет дождь, иначе все мои вещи вымокли бы. 

Мы летим по скоростному шоссе, Сэм петляет туда-сюда в потоке, сигналя, как сумасшедший. 

— Как странно видеть тебя за рулем, — удивляюсь я. — Никогда бы не подумала, что ты превратишься в такого вот чудика за баранкой. 

— Проблема не во мне, а во всех остальных, — ухмыляется он. 

Гляжу на Молли и оскаливаюсь, изображая ужас. 

— Это ерунда. Ты бы посмотрела на него в пробке, — закатывает она глаза. 

Мы въезжаем в туннель, и когда он заканчивается, город оказывается над нами, а в лазурном небе растягивается неровная панорама зданий. Золотая верхушка Сиднейской телебашни сверкает в лучах утреннего солнца. 

— Хочешь через мост, Люси? Или по туннелю? — спрашивает Сэм. 

— На мост, на мост! — взволнованно пищу я.

Сэм и Молли живут в Мэнли, одном из северных пригородов Сиднея. Туда можно попасть, переправившись паромом с набережной Серкьюлар-Ки, но мы едем на машине по мосту Харбор-Бридж. 

В следующее мгновение перед нами вырастает громадная стальная арка виадука. На ее вершине развеваются два австралийских флага, и я могу рассмотреть лишь маленькие фигурки, которые карабкаются, как муравьи, пытаясь завершить напряженный подъем по лестнице на мост. Оглядываюсь через плечо Сэма и краем глаза вижу океан. Сиднейская Опера сверкает, будто белый маяк, а вода в бухте блестит и мерцает, словно мириады крошечных кристаллов. 

Оставив позади мост, мы сворачиваем направо к Мосману и Мэнли. Со свистом проносимся мимо автосалонов, магазинов, аптек, гастрономов, газетных киосков, бюро ритуальных услуг и кофеен и вскоре приближаемся к косе, ощетинившейся сотнями разноцветных многоэтажек и домов с видом на залив. Вдоль берега растут пальмы и сосны, а трава желтая и сухая. 

— Жаркое лето? — интересуюсь я. 

— Очень, — отвечает Сэм. — Для садов — просто ужас. 

«Для садов — ужас, а для меня — самое то», — думаю про себя. Надеюсь, такая погодка продержится еще пару недель, и конечно, не испортится в день свадьбы.