Лекарство от любви – любовь

– Мам, купи «Экстрем» с клубникой!

– Тебе же холодно, – возразила Варя. – Ты же только что сам сказал…

– Мне уже тепло!

Спорить было бесполезно. Варя расплатилась за мороженое и протянула его сыну:

– Ешь. Только откусывай понемногу.

– Ага, – согласился Никита уже с набитым ртом.

Они пересекли площадь и остановились возле дороги. Устало вздохнув, Варя опустила сумку с вещами прямо на землю и принялась всматриваться в даль в поисках такси. Машины скользили вдоль проезжей части стройным потоком, но в первой, ближней к тротуару, полосе почему-то оказывались только «газели» или какие-нибудь иномарки, сверкающие намытыми боками. Владельцам дорогих игрушек явно была чужда идея скалымить на дороге полтинник.

– Мам, ты правда здесь жила раньше?

– Конечно, жила.

– Странно.

– Почему странно?

– Не знаю. Просто не могу себе представить.

– Значит, совсем ничего не помнишь? Тебе ведь три года было, когда мы приезжали сюда в последний раз. С тобой и с папой…

– Помню что-то такое… Вернее, почти ничего не помню. А бабушка далеко отсюда живет?

– Не очень далеко. Мы быстро приедем. Соскучился по бабушке?

– Соскучился. И по папе соскучился тоже…

Напрасно она задала ему этот вопрос. Не почувствовала вовремя, как хрустнул тонкий лед под ногами… Неужели так будет всегда? Это постоянное напряжение, эта затаившаяся на дне души и в любую минуту готовая выплеснуться наружу стремительным потоком горечь – вот как сейчас?

– Никита, прошу тебя. Мы же договорились.

– Договорились, – кивнул сын. – Я знаю. Прости меня, я снова заставил тебя грустить.

Проезжающий мимо темно-синий «форд» моргнул фарами и вильнул к обочине. Варя подошла, немного удивившись тому, что водитель столь презентабельной на вид машины решил «подкалымить».

– До Ильинской площади довезете?

Водитель – мужчина лет сорока – приветливо улыбнулся:

– Довезу, мне как раз по пути. Садитесь!

Варя открыла заднюю дверцу, но Никита сразу заупрямился:

– Мам, я впереди, можно?

– Можно, можно, – послышался голос водителя, и Никита тут же с довольным видом уселся на предоставленное ему место.

– Не боитесь, что оштрафуют? Детям ведь нельзя впереди…

Вопрос ее так и остался без ответа. В разговор тут же вступил Никита:

– Я уже взрослый!

Машина тронулась с места. В зеркале промелькнула улыбка водителя, но заметила эту улыбку только Варя. Лицо его почти сразу стало серьезным.

– Конечно, взрослый. Тебе сколько? Десять есть уже?

– В следующем году будет. А вообще мне девять.

– Понятно. Значит, нравится впереди ездить?

– Нравится. Меня папа всегда впереди сажал, даже когда я совсем маленький был. А у вас крутой сполер! Заводской или сами поставили? – деловито одобрил Никита.

– Я вижу, ты в машинах разбираешься, – снова попытавшись скрыть улыбку, ответил водитель.

– Да, папа научил…

Варя молча слушала завязавшийся разговор, размякшая от внезапно навалившегося тепла, отдавшись в плен накопившейся за долгое время дороги усталости. Из глубины души медленно и неотвратимо, как столб смерча, поднимался уже привычный страх. Страх за будущее сына, который, может быть, так никогда и не сможет смириться с тем, что взрослые, не спросив его совета, все решили по-своему. Если бы знать, что они с Паршиным поступили правильно… Если бы только знать! «Он привыкнет. Привыкнет, поймет, простит», – утешала себя Варя. А сын тем временем, словно позабыв о присутствии матери, продолжал увлеченно обсуждать достоинства и недостатки современных отечественных автомобилей, и снова она подумала о том, что наверняка не сможет, как бы ни старалась, заменить сыну отца…

«Боже, как плохо! Как все плохо, как ужасно!» – почти простонала она мысленно и зажмурила глаза, физически ощутив приступ боли, всколыхнувшей душу. За окном мелькали полузабытые здания, неоновые огни вывесок магазинов и салонов красоты. Варя с трудом узнавала родной город. Всего два года здесь не была, но за эти два года все так переменилось!

– Кажется, мы приехали, – с сомнением в голосе произнесла она.

– Кажется или приехали? – с улыбкой уточнил мужчина. При разговоре с Варей он почему-то не постарался ее скрыть.

Варя не обиделась. Она уже привыкла к тому, что окружающие редко воспринимают ее серьезно. За десять лет совместной жизни Паршин успел ее к этому приучить… «Варька-варежка…» – эхом отозвался в памяти его голос, и снова все та же мысль: может, напрасно?

– Мама у бабушки уже два года в гостях не была. Поэтому забыла, – вступился Никита. – А я вообще…

Варя наконец окончательно опознала местность – в поле зрения попали старые сломанные качели, на которых она сама двадцать лет назад летела к небесам… Как легок был этот полет!

– Приехали. Вот здесь, за поворотом, наш дом. Остановите, пожалуйста…

– За поворотом и остановлю, – снова улыбнулся водитель, включил поворотник и снова обратился с вопросом к Никите: – Тебя как зовут-то?

– Никита, а вас?

– Меня Артем. Можно и на ты, кстати. Значит, хочешь стать автомобильным инженером?

– Ага, – подтвердил Никита.

– Странно, а почему не гонщиком? Я вот в детстве гонщиком мечтал стать.

– Гонщиком быть опасно. Если со мной что-нибудь случится, мама останется одна. А она без меня не сможет…

– Вот ведь ты какой. Серьезный, ответственный…

Слезы едва не брызнули из глаз. Спасло то, что Никита нечаянно капнул мороженым прямо на обивку сиденья. Сентиментальное умиление сразу же сменилось праведным гневом:

– Никита!

– Мам, я нечаянно!

По голосу было понятно, что он растерян, что переживает ничуть не меньше, а может быть, даже и больше, чем сама Варя.

– Извините нас, ради Бога. Я сейчас…

Варя уже достала из сумки носовой платок и потянулась вперед, чтобы поймать убегающую вниз тягучую струйку бледно-розового цвета.

– Да ничего страшного, – все так же беззаботно и чуть снисходительно, как показалось Варе, улыбнулся их новый знакомый. Улыбка была доброй, искренней. От сердца отлегло. – А вас как зовут?

Вопрос показался неожиданным, неуместным. В самом деле, ведь сейчас они выйдут из машины, он уедет своей дорогой – и больше никогда не встретятся. Зачем ему понадобилось ее имя?

– Варвара, – почти сухо ответила она, сразу же ощутив внутреннюю напряженность. «Ощетинилась!» – мысленно охарактеризовала свою реакцию на вполне безобидный вопрос, в очередной раз подумав: никогда… Ни с кем и никогда, кроме Паршина, кроме проклятого Паршина, черт бы его побрал, она не сможет. Даже познакомиться, не говоря уж о каких-то отношениях… Впереди не ждет ничего, кроме вечной тоски и сомнений в правильности сделанного шага. Так будет всегда.

– Вы, значит, не местные?

– Теперь местные, – все так же сухо ответила Варя.

– Ну вот и отлично, – словно не заметив ее явной нерасположенности, продолжал Артем. – Хотите, сходим вечером вместе в парк?

Она подняла глаза и окинула его пристальным взглядом. Невозможно было даже подумать о том, что, еще не успев как следует распрощаться с прошлым, она вдруг получила шанс на какую-то новую жизнь.

Только ей совсем этого не хотелось. Хотелось сжаться в комок, спрятаться, как улитка, внутри теплого и темного панциря и жить, не выглядывая наружу. Чтобы никто не трогал, не тревожил, не предлагал ничего, даже счастья, в призрачности которого Варя теперь уже не сомневалась.

– Давай, – безапелляционно согласился Никита.

– А мама? Мама твоя не против?

– Против! – Варя положила скомканный платок обратно в сумку. – Вы извините, мы с дороги, у нас нет времени…

– Тогда, может быть, завтра?

– Может быть, – неопределенно кивнула Варя и протянула ему сторублевую купюру: – Вот, возьмите.

– Ну что вы! Я же сказал, мне по пути. Я сам здесь живу неподалеку, вон в той девятиэтажке…

«Ну вот, к тому же еще и соседи», – как-то обреченно подумала она и снова попыталась вручить водителю честно заработанную сотню. И на этот раз ничего не вышло – его обезоруживающая улыбка наконец достигла цели, и Варя рассмеялась: