Признания без пяти минут подружки (ЛП)

– Роуз, ты со мной или...?

Джейми отворачивается от Энтони и во второй раз за вечер наши взгляды встречаются – точнее, во второй раз с июня. В его выражении лица я не обнаруживаю ни единого намека, что мы с ним заодно.

Это тоже ново.

– М-м... – красноречиво начинаю я.

Джейми смотрит на Регину и говорит:

– Звони, если понадоблюсь. – Он одаривает Энтони еще одним долгим и жестким пристальным взглядом, а Энтони показывает зубы в чем-то вроде ухмылки. Джейми уходит по дорожке. Регина наблюдает за Джейми, в ее глазах вспыхивает отчаяние, словно ей не хочется ничего сильнее, чем уйти с ним. Энтони поднимает коробку пива, стоящую у его ног, кладет руку ей на плечи и тащит пиво и Регину обратно на вечеринку.

Джейми садится в машину, хлопает дверью так громко, что срабатывает сигнализация кроссовера, перед которым он припарковался, и трогается с места.

Я смотрю, как его задние фары становятся все меньше и меньше.

В первый раз я села в старую зеленую машину Джейми, когда он подвез меня до дома на третий учебный день в прошлом году. Он сделал это только потому, что Питер попросил его за мной присматривать, но тогда я об этом не знала и подумала, что наверно (лишь наверно!), я показалась Джейми Форта милой или вроде того. Это было пугающей перспективой. Я все время бормотала как идиотка.

Когда я поняла, что Джейми знал, где я живу, хоть я и не говорила, у меня в животе все подскочило, как на американских горках. Я сидела близко к нему, и поэтому так нервничала, что не могла составить внятное предложение, зато умудрилась запомнить каждую деталь этой поездки. В машине был запах, как бывает после дождя. Капот был отполирован чем-то блестящим, и когда на него падал солнечный свет, сияние становилось таким ярким, что делалось больно глазам. Сидения и пол были настолько чистыми, что с них можно было есть. Было очевидно, что Джейми любил свой автомобиль.

Теперь, когда я об этом думаю, я могу поклясться, что Джейми сильнее заботится о своей машине, чем о большинстве людей в своей жизни.

Возможно, даже сильнее, чем вообще о людях.

И уж точно, сильнее, чем обо мне.

***

– Я уже сказал, что не сяду с ней в машину.

Конрад, стоя рядом с красным Prius'ом, который папа Трейси подарил ей в июле, на шестнадцатый День Рождения, показывает на меня. Трейси закатывает глаза и наклоняется, чтобы немного убрать мусор с заднего сиденья. Трейси не радует, что я называю ее журналы мусором, но их топчут ногами и садятся на них, вырывают, загибают и помечают страницы, поэтому, на мой взгляд, они – мусор. Год назад все вращалось вокруг Teen Vogue и Lucky, но в этом году Трейси читает Vogue и Elle, среди которых периодически попадается InStyle, «потому что не у всех одежда от-кутюр».

Благодаря моему надежному приложению для подготовки к экзаменам я потихоньку узнала, что выражение «от-кутюр» означает модели, изготовленные по специальному заказу и относящиеся к высокой моде. Должна признать, что в моем словарном запасе есть пробелы на некоторые темы. Папа – мистер Словарь собственной персоной – был бы не доволен. Но уверена, что наличие этого приложения для подготовки в моем телефоне имело бы большое значение для моего искупления в его глазах.

– Конрад, – говорит Трейси, вылезая с заднего сиденья, чтобы убрать журналы в багажник: – Роуз из-за тебя оказалась в бассейне. Поэтому постарайся быть хоть немного благодарным. Садись, – командует она, показывая на практически чистое заднее сиденье и одновременно выбрасывая несколько потрепанных GQ. – Кстати, мне нравится твоя обувь. Когда придешь домой, набей их бумажными полотенцами, чтобы высохли в правильной форме. Это Gucci, правда? А брюки Marc Jacobs, да?

Конрад даже не дрогнул.

– Хватит обсуждать мою одежду. Ты меня смущаешь.

Трейси выглядит шокированной, как будто не может представить себе мир, в котором Конрад не хочет говорить о моде. Думаю, здесь дело не столько в стереотипах, сколько в том, что Трейси забывает – не всех так глубоко и страстно волнует мода, как ее. Все, с чем бы она ни связывалась, целиком меняет ее мировоззрение. Так было с чирлидерством в прошлом году. И, к сожалению, с Мэттом.

То, что Мэтт ее бросил после того, как она потеряла с ним девственность, стало лучшим событием в жизни Трейси. Ну ладно, не лучшим. На самом деле, это было страшно. Но как только она набралась сил, чтобы признать, каким ничтожеством стал Мэтт, она поняла, что потратила так много времени на переживания из-за того, что он – и все остальные – о ней думают. Она поклялась никогда не делать этого снова, и с тех пор не возвращается к старому. Ее помешательство на моде – это не просто журнальчики и прелестная внешность. Трейси хочет в будущем стать дизайнером или редактором модного журнала или... еще кем-то. По ее словам, обучение уже началось. Она читает все модные журналы, которые попадают ей в руки, подписана на около двадцати разных блогов и проводит больше времени на Lookbook, чем большинство геймеров – за игрой в «Call of Duty 17» или во что они там играют.

Я ей завидую. Она нашла свое призвание и уже представляет, как к нему идти.

На самом деле, если я задумываюсь об этом, я не так уж далеко от нее – по крайней мере, в понимании своего призвания. Мне нужно просто... начать этим заниматься.

Когда я думала о прослушивании для «Проклятых Янки», я пела перед зеркалом и обнаружила, что выгляжу как полный фрик. Когда мамин мозгоправ Кэрон спросила, почему я не пошла на кастинг после того, как сказала, что пойду, я лишь пожала плечами. Тогда она заявила, что у меня депрессия.

Блестяще, правда? Но мисс Головоломка в чем–то оказалась права. Я была полна энтузиазма перед прослушиванием. И разочаровалась – в себе – когда сбежала, поджав хвост. Так что я собираюсь на кастинг для «Что бы ни случилось», хоть я и выгляжу как самый извращенный извращенец, когда пою.

– Что ты делаешь со всей этой хренью? – говорит Конрад, глядя на выпуски GQ, которые выбросила Трейси.

– Мне нравится мода, – отвечает Трейси с некоторым раздражением, собирая журналы и складывая их на верх стопки. Она запихивает все журналы в багажник и достает плед из чудовищного дорожного аварийного набора, который купил для машины ее папа – содержимого этого комплекта хватит, чтобы пережить несколько стихийных бедствий одновременно. – Держи, – говорит она, протягивая ему плед.

Конрад заворачивается в него и, бросив на меня еще один неприязненный взгляд, залезает на заднее сиденье. Трейси громко захлопывает багажник и садится за руль. Я с трудом застегиваю ремень через мое мокрое полотенце, когда Конрад опять начинает.

– Так ты из чувства вины достала меня со дна бассейна?

Трейси кидает беглый взгляд на Конрада через зеркало заднего вида.

– Если кто-то и должен чувствовать вину, то это твоя сестра. В прошлом году она была маньячкой–психопаткой.

– А я слышал другое, – бормочет он.

– У каждой монеты две стороны, – отвечаю я.

– Правильно, давай послушаем твою сторону. Как кто-то вроде тебя мог увести у моей сестры парня?

Вопрос Конрада звенит в моих ушах, и я выключаю кондиционер, который заработал на полную мощность, когда Трейси завела машину. Я стучу зубами, потому что моя кожа все еще мокрая. Надеюсь, мама не будет ждать меня, когда я приду домой. Если мне придется объяснять ей, каким образом я оказалась в бассейне полностью одетой на вечеринке, она, наверно, позвонит Кэрон, чтобы назначить экстренную полуночную сессию. Такая уж у нас Кэтлин.

Мысленно я называю маму по имени – Кэтлин. Почему-то я от этого чувствую себя лучше. Можно сказать, менее «депрессивно».

– Эй? – говорит Конрад, ожидая ответа.

Если бы я была другим человеком, я бы рассматривала это как возможность – Кэрон любит так называть сложные ситуации. Возможность рассказать свою версию истории или что–то типа того.

Но на самом деле, это просто отстойно – слышать от Конрада один из вариантов главного вопроса, которым я задавалась большую часть лета: что вообще мог такой горячий парень, как Джейми Форта, найти в ком–то вроде меня?