Улица вечерних услад

о приуменьшила мои способности, эта чертовка!

– На тебя оглядываются, – заметил я ей.

Она оглянулась. И увидела шепчущихся официанток. Она развязно повела плечами. И приняла еще более вызывающий вид.

– Тебя могут выставить отсюда, как последнюю уличную девку.

Она внимательно вглядывалась в мои глаза. И в ее глазах я читал грусть.

– Но они не посмеют этого сделать, – смущенно ответил я на ее пристальный черный взгляд. – Ты для меня много сделала. Но извини, – и я развел руками. – Ты больше мне не нужна.

– Тебя не устраивает мой вид?

Я схватился за голову. И стиснул зубы.

– Я не знаю, не знаю. Я уже ничего не знаю. Иногда мне кажется, что все так бессмысленно…

– Если бы я была мужчиной. У тебя было бы масса возможностей покопаться в мужской психологии. Если бы я вырядилась в военную форму. Ты бы мог написать антимилитаристский роман. Если бы я превратилась в страшную старуху. Тебе, видимо, удались бы строчки о смерти.

– Во всяком случае, это было бы нужнее! – закричал я.

И со всей силы стукнул кулаком по столу.

Официантки испуганно замолчали.

Она взяла мою руку в свою теплую ладонь. И крепко пожала ее.

– Ты ошибаешься, Лобов. Любовь в твоих книжках, Лобов, богаче любой философии. Бесстрашней любых подвигов. Сильнее любой смерти. Потому что в ней есть все. И философия. И война. И смерть.

– А Кит? Какой тебя видел Кит?

– Мы часто вместе смеялись. И дурачились. И мое прозрачное платье вздувалось на ветру. И цвет волос мой был розовый. Как его мечты. А, впрочем, вы были похожи.

Я удивленно поднял брови.

– Я слишком люблю жизнь, чтобы так легко покинуть ее.

– Он тоже слишком любил жизнь. Поэтому так легко покинул ее. В этом вы и похожи, Лобов.

Она встала. Она была очень красива. И чертовски соблазнительна. И походила на всех моих героинь вместе взятых. До чего я обожаю длинноногих! И мой взгляд остановился на ее тонких ногах. Она подняла вверх руку. И звонко щелкнула пальцами. Пришлось перевести взгляд. Хотя мне ужасно не хотелось этого делать.

– У Китова остались письма. Почитай их, – посоветовала она мне на прощанье.

Я упрямо покачал головой.

– Я не настаиваю. И все же… Он был твоим другом, Лобов.

– Друг так бы не поступил.

– Не мы, к сожалению, распоряжаемся вождением и жизнью. И смертью, Лобов. Единственное, на что мы способны, – это желать или не желать.

– Мне нет дела до его писем! – вновь не выдержав, рявкнул я. Зная, что уже давно проиграл. Как только она появилась. Так сразу я предательски сложил свое оружие. И поднял руки вверх. Впрочем, выигрывать у женщин бессмысленно.

– Ты очень хотел выиграть, Лобов? – сочувственно спросила она у меня. И забросила руки за огненно рыжую голову. И изогнулась. И сладко зевнула.

Я резко рванул к ней. И со всей силы прижал ее огненно рыжую голову к своей груди.

– Нет, – зашептал я. – Я очень. Очень. Очень хотел проиграть.

И нам в спину официантки бросили ядовитый смешок. Насквозь пропитанный черным кофе. И сигаретным дымом