Улица вечерних услад

 – и она пристально на меня посмотрела. – Кроме одного. Кроме того, кого я любила, – еле слышно добавила она.

– Если бы и он был у твоих ног, Мария, мой рассказ никогда бы не удался.

– Тебе пришла после него слава, Лоб. А мне досталось разбитое сердце.

– Ты была замужем, Мария. А он был порядочным парнем. А для любви, Мария, нужна свобода.

Мария грустно качает головой. И в ее больших светлых глазах скапливаются слезы.

– Для любви нужна любовь, Лоб. И больше ничего.

Черт побери! Ну, кто посмеет утверждать, что она не умна!

– Не сердись на меня, Мария, – и я склоняю голову. И целую родимое пятнышко на острой коленке. – Он был не достоин твоей любви.

– Именно поэтому я его и любила, – отвечает Мария и нежно гладит мой лоб.

Ах, Мария, Мария. Ни одна критика не смогла бы так метко попасть в цель.

– До свидания, Мария. Мне жаль, что я не повстречал такую женщину, как ты.

Эти слова я говорил от чистого сердца. И Мария в знак благодарности улыбается мне на прощанье.

Они приходили ко мне и уходили. Упрекали. Обнимали. Требовали. Лили потоки слез. И подшучивали надо мной. Их было много. Они были очень разные. И очень походили друг на друга. Неужели я столько их мог выдумать за свои неполные тридцать шесть лет? Уму непостижимо. Какой я умница. И я с любовью погладил себя по седеющей прежде времени шевелюре. Они все были чертовски красивые. Дьявольски соблазнительны. И бесовски развратны. Все мои женщины. Которых я так и не сумел встретить в жизни. И которых мне хватило таланта придумать. Кстати, довольно удачно.

Они приходили. И уходили. И я оставался один. Со своей очередной чашкой кофе. И зажженной сигаретой в чуть дрожащей руке. И я ждал. Я знал, что она сегодня непременно придет. Они всегда приходит, когда мне трудно. И когда меня в очередной раз мутит от чернил и бумаги. Что ж. Сегодня я попробую выдержать ее нападение. Сегодня я попробую выиграть.

Она пришла, как я и ожидал. Небрежно развалилась на стуле. И я заказал еще чашечку кофе.

Официантка недовольно поморщилась. И оглядела мою гостью с ног до головы, явно решив, что она проститутка.

– Ты бы оделась поприличней, – заметил я вместо приветствия.

Она забросила ногу за ногу, не удосужив даже отдернуть узкое черное платье, оголившее ее длинные ноги. Она встряхнула огненно рыжей гривой. И бретельки на платье развязались.

– Они тебя сегодня измучили? – рассмеялась она хрипловатым голосом. И на ее бледных щеках выступили глубокие ямочки.

– Я прощался с ними, – серьезно ответил я.

– Это мог сказать Кит. А ты…

– При чем тут Кит, – насторожился я.

– Он простился с жизнью. Значит он простился со всеми. Кого сочинили в этой жизни.

– Тысячи, миллионы людей живут ничего не сочиняя. И между прочим, наслаждаются жизнью. Я бы не раздумывая отдал все свои произведения, только бы встретить в жизни хотя бы одну женщину. Которую выдумал.

– Ты ошибаешься, Лобов. Их выдумала жизнь. А тебе только осталось записать. А это не так уж сложно.

Она явно