Фотосессия в джунглях

На крышу с грохотом падали ветки деревьев.

Сейчас ему восемьдесят лет. Из них шестьдесят он прожил в этой хижине. Чарли поселился в ней задолго до того, как сюда были проложены телефонная и электрическая линии. Ему нравилось одиночество, природа и медведи. Он заманивал медведей орехами, ягодами и кормом для собак, чтобы защитить их от охотников и браконьеров.

Вчера она позвонила ему в больницу и уверила, что все великолепно. Она еще раз взяла с него слово, что он отдохнет и выполнит все рекомендации врача. Три недели назад он пережил сердечный приступ и должен был поберечься.

Дождь лил как из ведра. Миннесота вообще экстремальное место. Здесь бывают и сильнейшие ливни, и жуткие холода, а иногда, как сегодня, то и другое вместе.

Пусть Чарли будет тепло и уютно на больничной кровати в Интернэшнл-Фолс. Пожилая женщина по имени Хельга ухаживает за ним каждый день и подбадривает его дух.

— Она всего лишь моя знакомая, — сказал Чарли, когда Тоня навестила его неделю назад.

— Ну, если ты в этом уверен, Чарли… — заметила она, смеясь.

Раздался еще один раскат грома, сотрясший хижину.

— Ого! — воскликнула Тоня. Ей пришло в голову поискать спички на случай, если вдруг случится обрыв линии электропередач.

Свет выключился через минуту, когда и спички, и свечка уже были в ее руках.

— Вот повезло! — обрадовалась Тоня. Она сняла с лампы стеклянный цилиндр, чтобы зажечь фитиль. Потом надела цилиндр на лампу, и комнату залил нежный свет. Легкий вишневый запах лампового масла смешался с ароматами леса и шампуня.

— Я снова разговариваю сама с собой… — сказала Тоня.

Нередко она ловила себя на этом. Работать и отдыхать в различных уголках земного шара она предпочитала в одиночестве и могла слышать только собственный голос.

Чарли это понимает. Старик очень похож на нее и… на своих медведей. Ворчливый, но безобидный тип, знающий лес лучше, чем свои пять пальцев. Типичный отшельник, как и она. Впрочем, нет — он любитель поговорить. А с каким удовольствием он принял ее, когда она без приглашения явилась в эту хижину, и без колебаний разрешил остаться, чтобы она могла вволю нафотографировать его медведей!

Вдруг все вокруг как вспыхнуло, ее ослепило. Почти сразу раздался могучий раскат грома. Невольно она схватилась за сердце.

— Ничего себе! Как близко ударила! И наверняка в дерево.

Ради интереса Тоня сняла телефонную трубку. Как и следовало ожидать, гудка не было. Должно быть, сломанная ветка или упавшее дерево обесточили линию.

Несладко приходится Вебстеру Тайлеру в такую бурю. Впрочем…

— Он взрослый мужчина и может позаботиться о себе.

Хотя… Разве не бывает, что взрослые мужчины, оказавшись в непривычной ситуации, ведут себя хуже маленьких детей? Это в городе он герой. Тоня покачала головой, вспомнив, как безупречно на нем сидел дорогой костюм. Типичный горожанин, ничего не смыслящий в подходящей для леса одежде. Впрочем, если бы его кто-то надоумил и он появился здесь в старой футболке, ветровке и джинсах, его все равно выдали бы прическа и ухоженные руки.

Кому-кому, а ей хватило бы и одного взгляда. Стоило подумать о нем, и пульс снова участился. Это дурной знак. Гроза может повлиять на телефонную связь, но не на пульс Тони Гриффин!

Когда-то она убедила себя — и двенадцать лет твердо верила, — что ее больше не тянет к Вебстеру. Теперь стало ясно, что все это время она обманывала себя. Все это было бы смешным, если бы не было так печально. Улыбка скользнула по ее губам, и в это мгновение дверь распахнулась и с грохотом ударилась о стену.

Тоня встала как вкопанная, широко открыв глаза. В ее хижину вламывался промокший разъяренный мужчина.

Но вот он закрыл за собой дверь и пробурчал:

— Спасибо за сердечный прием! — Это был Тайлер.

Хорошо хоть не убийца с топором. Но это только на первый взгляд. С убийцами все понятно — они приходят, чтобы забрать твою жизнь. А такие, как Тайлер? Что у них на уме?..

Целый час в лесу Вебстер вглядывался в черноту. Теперь все было окрашено в розовый — носки, щеки, губы дикарки Тони Гриффин, и сама она в розовом тренировочном костюме. Мокрые волосы лежали на ее плечах и спине, она выглядела нежной и женственной, и… Ах, черт, сейчас был неподходящий момент для романтических порывов.

Он промок до нитки и промерз до костей. Сейчас он мог только радоваться, что еще жив и оказался в относительной безопасности. Свою первую реакцию на Тоню он проанализирует позже: когда выльет грязь из туфель и зубы перестанут стучать в бешеном ритме — того и гляди, пломбы веером разлетятся по комнате. Когда мозг заработает как обычно, он снова сможет воспринимать Тоню как проблему, которую надо решить.

Да, решить — и как можно быстрее, — чтобы вернуться в цивилизацию, где медведи гуляют в просторных вольерах с крепкими запорами, а покорение неизведанного сводится к походу в бар, где ты еще никогда не опрокидывал рюмку.

И сейчас, кстати, неплохо бы выпить, ну, хоть травного чая…

— Все в порядке? — неуверенно спросила Тоня.

— Да, если не считать непорядком расплющенный автомобиль, на который упало дерево. Как я сам уцелел — не понимаю…

— Боже мой! — Вебстер что-то пробормотал в ответ, чего она не поняла. Неужели бредит? — Похоже, тебя знобит. Тебе бы переодеться в сухое.

Он поставил на пол сумку. Из нее потекло ручьем.

— А разве у тебя есть мужское? Тем более моего размера! — раздраженно бросил Вебстер.

Нет, он не бредит. Он остается собой.

— Я что-нибудь найду, — успокоила она. — Для начала сними пиджак и рубашку.

Услышь он такое предложение в другой ситуации или от другой женщины, Вебстер воспринял бы это как приглашение к сексу. Сейчас же он только с благодарностью кивнул. Однако ему удалось снять только пиджак.

— Что-то не так? — спросила она.

Его пальцы цепляли маленькие пуговицы на рубашке, но выполнить несложное движение не могли — не слушались.

— Оно падало мне на голову, — пробормотал Вебстер. По его спине пробежала дрожь. — Я застрял в яме, отказал мотор. И тут вижу — падает…

— Глубокая яма?

— Воды было примерно на метр.

— Кто же ездит по таким дорогам в грозу! — с сочувствием сказала Тоня.

Она убрала его руки и сама расстегнула пуговицы.

— Да, в мире полно глупцов, и я один из них, — подтвердил Вебстер, но не стал развивать эту тему. — Только я взял сумку и вышел, то есть скорее вынырнул из машины — и вдруг ужасный треск, как при землетрясении…

— Потом упало дерево.

— Прямо на машину! — добавил он.

— Большое дерево?

— Огромное! — Увидев лукавую смешинку в ее глазах, Вебстер пояснил: — Ты только представь, что стоишь по пояс в воде и вдруг — треск. Ты задираешь голову и в отсвете молнии видишь, как оно падает на тебя. Думаю, тебе оно тоже покажется огромным. И машина, кстати, в лепешку…

— В лепешку? Так что — на ней нельзя теперь ездить?

— Ездить?! Ее даже не видно под водой!

Тоня нашла чистое полотенце и набросила ему на плечи. При этом ее пальцы случайно коснулись его кожи.

— Черт, больно! — вскрикнул Вебстер. Видимо, она задела ушибленное место.

— Дерево явно метило в тебя, — заметила Тоня.

— Я тоже так подумал и не стал терять времени, чтобы проверить, так ли это. Если бы не вода, я бы отбежал дальше, а так, видишь, задело…

— Сядь! — приказала Тоня, указав на стул.

— Я испачкаю…

— Это старая, много повидавшая хижина. Лишняя лужа воды или ком грязи ее не испортит и не расстроит. Я должна осмотреть твое плечо при свете.

Она явно не желала с ним миндальничать. Вебстер с трудом снял туфли и носки. Взяв их охапкой вместе с рубашкой, он положил свои вещи у двери и устроился на стуле.

Тоня вручила ему полотенце, велев подсушить голову, взяла со стола лампу и стала осматривать его плечо.

— Здесь больно? — спросила она, надавив на лопатку.

Вебстер покачал головой. Теперь, когда ее теплые ладони лежали на его коже, его снова начало колотить, но уже не от холода.