Природа плакала в тот день...

— Про Ван Гога… Про фламинго…

— Фламенко… — Том потупился, став серьезным.

— Только не говори мне…

— Она вчера сказала, что Ван Гог — ее любимый художник…

— И ты всю ночь зубрил про него интернетовские страницы? — расхохотался Билл.

— Она не слушает современную музыку, она вся в искусстве… Я хочу говорить с ней на одном языке… Хочу, чтобы она меня слушала, чтобы понимала меня, хочу, чтобы ей было интересно со мной. — Том отчаянно не смотрел брату в глаза. — Я хочу, чтобы она любила меня…

— Том, ты потеряешь так себя! Потерял! Ты в первую очередь должен оставаться собой. Ты же сейчас всего лишь красивая обертка. Копни глубже — и она моментально раскусит тебя. Как ты будешь сейчас от своего фламенко отбрыкиваться? А если она скажет, что ей не нравятся твои дреды? Ты их отрежешь? А если она узнает, что ты играешь тот самый рок на трех аккордах, да еще в группе, которую боготворит пол-Европы, а вторая половина ненавидит и презирает? А если она узнает, что я крашусь? Том… Ты должен быть собой! На фиг тебе ее любовь? Трахнул и разбежались…

— Билл, — он с тоской и опаской посмотрел ему в глаза. — А если я ее трахну, и Луиза мне разонравится? Ты же знаешь, что как только я достигаю цели, она перестает меня интересовать… А если я ее трахну и потеряю к ней интерес?

— Я поблагодарю небеса за это. Между прочим, была моя очередь летать! Почему я должен уступать свой парашют твоей девушке?

— А мне бы ты уступил?

— Тебе — да.

— Спасибо, брат! — заржал Том и крепко его обнял.

— Она — не ты, — оттолкнул его Билл.

Катание на банане едва не стоило ему жизни. Маленький спасательный жилет был только один, и заботливый Том напялил его на Луизу. Билл же из нормального вываливался в силу своего более чем скромного телосложения. Но он как-то не обратил на это внимания, не затянул ремешки, уселся позади брата, обхватил его за талию и приготовился к приятной поездке с последующим купанием. Все шло по плану. Они с ветерком проехались пару раз вдоль берега, потом их резко развернули, и ребята с громким визгом плюхнулись в воду. Однако из-за скорости Билл слетел не так, как надо, выскочил из жилета, зацепился ногой за веревку и чуть не утонул. Он бы ничего не сказал брату, кабы тот хотя бы поспешил на помощь. Но брат был занят Луизой и не заметил, что Билл нахлебался воды. Его за волосы выловил спасатель. Он распсиховался, разобиделся и, вернувшись на берег, ушел в отель. И что вы думаете? Том даже не позвонил! Билл накрутил себя еще больше. К вечеру он походил на взбешенного льва, разве что грива беспорядочно развевалась по ветру, а не стояла дыбом. Просидев все оставшееся время в Интернете, он залег спать глубокой ночью, мысленно пообещав себе, что устроит Тому самый настоящий бойкот, как только он заявится домой. Ибо нефиг! Дурацкая Мэри Сью!

Том был совершенно не против бойкота. Казалось, он был даже за. По крайней мере, он полностью избавил брата от своей персоны еще до того, как тот проснулся, не звонил, не слал смски и никак себя не проявлял вообще. Билл только обнаружил, что он заходил переодеться, сменив одни шорты на другие. Парень фыркнул и решил провести день по своему усмотрению. И самое главное, без ненавистной Луизы, из-за которой его брат стал тряпкой. А чтобы Тому было сразу понятно, что Билл не намерен общаться с ним, что поставил его в полный игнор и вообще, ему неприятно его общество, он… оставил телефон на столе. Пусть звонит. Билла все равно нет дома.

Сначала он осуществил свою мечту и раза три полетал на парашюте, радостно вцепившись в стропы, болтая ногами и крича от удовольствия. Где-то глубоко внутри свербел червячок, что было бы круто, если бы Том видел его сейчас такого счастливого. Но Тому было все равно. Нет, Тому было класть и плевать, он был занят Луизой. Вот и пусть занимается ею! Наверно, обзвонился весь.

Затем Билл еще пару раз побултыхался с банана. В этот раз жилет с него не соскакивал, ноги ни в какие веревки не впутывались, и вообще все прошло чудесно.

Удовлетворив свои скромные потребности в развлечениях, он арендовал гидроцикл и покатался по окрестностям, сплавал к соседнему острову. Обогнул его, убедившись, что их остров почти в три раза больше, а народу на порядок меньше. Приятно жить в уединении.

После обеда Билл решил, что надо зайти в SPА-центр. Общение с Луизой лишило его всяких сил, сделало раздражительным и конкретно испортило хорошее настроение, которое следовало немедленно вернуть назад. Для начала маленькая шоколадная девушка с красным пятнышком между бровей устроила ему ореховый пилинг: погрузила его тощее тельце в какое-то глубокое корыто и засыпала опилками из молотых орехов трех сортов. Все это подогревалось откуда-то снизу и божественно пахло. И все полчаса, которые Билл провел в этой опилочной ванне, он пытался вспомнить, как оно называется. Разум постепенно расслаблялся, уступая место лени и сонливости.

Затем ему велели выползти из опилок и проследовать на стол, где долго и приятно натирали каштановым медом. И вновь отправили в хаммам, как подсказала улыбчивая девушка. Но в этот раз не бросили одного, а начали массировать кожу голову, шею и плечи. Билл продержался всего несколько минут, потом заснул.

А проснулся оттого, что его опять массируют. Несколько девушек ласкали ступни и руки. Та, что массировала голову, теперь нажимала какие-то точки на лице. Он чуть косоглазие не заработал, пытаясь понять, что это за фигня такая. Проворные пальцы быстро перемещались по одной им ведомой схеме, делая то безумно приятно, то откровенно больно. Билл вновь расслабился, отдавшись в руки девушек.

Позднее его опять переложили на стол, и снова массировали, немного больно, немного неприятно, разгоняя проблемные места, разогревая и без того горячие мышцы. А потом… Потом Билла засунули в какую-то камеру, где под большим напором по телу сквозь тонкую резину били струи воды. Его качало, как на волнах, под ним разыгрывалась морская буря. В общем через четыре часа Билл вышел из центра в состоянии невесомости, приятной гибкости и абсолютном умиротворении. И его в настоящий момент беспокоило только одно — Том, наверное, с ума сошел, его разыскивая.

На телефоне был всего один звонок.

От мамы.

Билл хотел обидеться, но вместо этого заказал в номер всякой вкусности и уселся ужинать. Один, при свечах, глядя на волшебный безмятежный океан.

Глава 4.

— Билл! Билл! — тряс его кто-то за плечо. — Проснись!

Билл лениво повернулся на другой бок и приоткрыл один глаз, потерев второй.

— Я ей нравлюсь!

Он промычал «угу», причмокнул и опять повернулся к брату спиной.

— Я чувствую это! Она сказала, что ей со мной интересно! Представляешь? И даже подставила щеку для поцелуя на прощание! Я поцеловал ее!

— В щеку? — хмыкнул Билл, шумно зевая. — Достижение, ради которого меня, действительно, стоило разбудить.

— Ты не понимаешь!

— Уж куда мне?

— Мы гуляли, держась за руки! Она смеялась над моими шутками! Я так нервничал, переживал, я боялся рот открыть. А она смеялась. И мне кажется, что я ей нравлюсь! — Том развалился рядом. — Как ты думаешь, если я ей скажу, кто мы, она меня бросит?

— Боюсь, что, если ты скажешь, кто мы, мы от нее никогда потом не отвяжемся. Том, я тебя предупредил насчет последствий? — сквозь зевок пробубнил он.

— Ты такая зануда, — скривился Том. — Все нудишь-нудишь… Ну сколько можно? Она мне нравится, понимаешь? С ней интересно. Луиза такая эрудированная, она так много знает, так интересно рассказывает. И сегодня она слушала меня! Представляешь? Она меня слушала!

— Том, — приподнялся Билл на локтях, глядя на него единственным проснувшимся глазом. — У тебя вчера брат чуть не утонул, представляешь, а ты на это забил! Вообще забил.

— Ну о тебе ж позаботились, — дернул плечами он и хитро улыбнулся.

— Мне не нравится Луиза, — жестко произнес Билл, все-таки открывая второй глаз.