Там, где мы счастливы (СИ)

— Эй, ты чего? Сара? — Лорел мягко отстранилась и дотронулась тёплой ладонью до бледной щеки, — Что произошло?

— Я просто… — Сара едва выдавливала слова, — Все хорошо. Я так рада тебя видеть.

Лорел одарила сестру чрезмерно сочувственным взглядом, выдавила жалостливую улыбку и отняла руку, тяжело выдохнув.

— Леонард позвонил, попросил приехать. Он волнуется за тебя. Сара, ты что, снова начала пить?

— Чего?

Лорел закатила глаза и двинулась на кухню, тряхнув локонами. Стук ее каблуков неприятно резал слух, колотил по натянутым нервам, и Саре показалось, что она вот-вот не выдержит.

— Ты словно ребёнок! Господи, сколько можно? — взгляд сестры напомнил Саре тот самый взгляд Леонарда, когда она спросила об отце. Сочувствие, гнев, осуждение и жалость… Голубые глаза Лорел так и сквозили фонтаном противоречивых эмоций. Она отвернулась к окну, будто не в силах больше смотреть на младшую сестру, разочарованная и подавленная. Сара молча смотрела ей в спину, слова так и растворились на языке. Она попросту не знала, что сказать или сделать.

— Я знаю, что тебе пришлось пережить. Это страшно, немыслимо и… — Лорел обернулась, обнимая себя за плечи. Светлые глаза наполнились слезами, губы затряслись, но она взяла себя в руки, на секунду зажмурившись, — У меня пятилетний сын, Сара. Я не могу вечно бросать его в бесконечном побеге за тобой. Ты сбегаешь из дома, устраиваешь истерики, пьяная разбиваешь машину, а потом делаешь вид, что мы не пытаемся тебе помочь. Думаешь, Леонарду легко? Ты бросила его, сказала, что подашь на развод и сбежала. Почему ты так поступаешь с ним? — Лорел сверлила растерянную сестру злобным взглядом, а затем, обессилено выдохнула, — У тебя кровь. Я схожу за аптечкой.

Лэнс смотрела сестре в след, чувствуя, как холод пробирает до костей. Лорел было в тягость быть здесь, улыбаться, держать себя в руках, когда, как видела Сара, ей хотелось кричать на разрыв и, не оглядываясь, бежать из дома, прочь от человека, поступкам которого она лихорадочно искала оправдание. Сара не могла представить, какую боль она могла причинить ей в этой реальности, и ей было горестно от того, что даже здесь, где, казалось бы, было все куда лучше, чем в ее реальности, она не смогла быть достойной безграничной преданности Лорел.

Сара покорно села на диван и позволила сестре обработать ей ногу. Лорел сосредоточено смачивала бинт, стараясь не смотреть на Сару.

— Ло, мне жаль, — прошептала она, жадно всматриваясь в знакомые черты лица. Лорел тяжело выдохнула и кивнула, не сказав ни слова. Лэнс хотелось провалиться сквозь землю, сквозь эту реальность, сквозь весь поток времени и приземлится в глухой тайге.

— Тебе надо прилечь. Я помогу.

Лорел заботливо уложила сестру в постель и присела рядом, словно сомневаясь, стоит ли начинать разговор.

— Я не знала, как сказать, — неуверенно начала она, — Боялась твоей реакции, — последовала длительная пауза, старшая Лэнс нервно заламывала пальцы, прячась от прямого взгляда Сары, — У нас с Оливером будет ребенок. Я снова беременна. — она еще мгновение просверливала взглядом пол, а затем повернулась к Саре, которая не знала, какой должна быть реакция Сары-2. Самой же ей хотелось с силой обнять сестру, дать волю радости, затем это желание сменилось болезненным уколом все того же осознания не причастности этой жизни к ее собственной. И, судя по тому, как сжалась Лорел, весь водоворот сомнений отразился на ее лице.

— А какая у меня должна была быть реакция? Я… Рада. Ты ведь счастлива, а у меня нет повода не разделить твоего счастья.

Лорел странно на нее посмотрела, будто не доверяя только что сказанным словам.

— Ты даже на Джонатана смотрела так, словно он не заслуживает жизни. Он стал бояться тебя, Сара, — Лэнс могла лишь догадываться, кто такой Джонатан, а не понимание, поступки, о которых она не знала ничего, копились, как снежный ком, все глубже опуская ее на дно неизвестности.

— Я помню, как ты любила его. Он так ждал твоего приезда, а теперь… Иногда мне кажется, — голос Лорел охрип и она сжала шею руками, больше не в силах сдержать слез, — кажется, что в той аварии погиб ни один человек. Ты тоже. Мы все, — с этими словами Лорел встала и, быстро смахнув слезы с раскрасневшихся щек, направилась к выходу, — Я побуду внизу до приезда Леонарда, — она тихо прикрыла дверь, а Сара так и осталась, в немом отчаянии прислушиваясь к ее шагам…

Она еще некоторое время потерянно разглядывала изгибы декоративного дерева, не думая ни о чем. Она блокировала любую догадку о том, что в этой жизни сломало Сару-2, испортило ее отношения с сестрой, разрушило семью и заставило любимых людей биться в безысходности, упорно пытаясь ее спасти. Саре всегда казалось, что она предпочла бы любую другую судьбу той, что у нее была. Поломанная внутренне и внешне, разбитая, с горьким пеплом, оставшимся от надежд, на сердце, с горячей липкой кровью на руках, что клеймила ее монстром. Она с легкость готова была отказаться от стальной выдержки, силы и умения выживать, в пользу такой же комнаты, живой и счастливой сестры, мужа, с которым она могла не прятать ножи под подушку, в вечном страхе уязвимости.

Лэнс вдруг вспомнила про дневник и рукой нырнула под подушку. Нащупав, она перелистнула несколько страниц и остановилась на той, где почерк утратил сдержанность, размашисто истерзав страницу.

«Четверг. 28, 27 сентября,

Мистер, мать его, Беннет три с половиной часа пытался вытащить наружу мои страхи. Гребаный ублюдок. Его интересовали мои детские страхи, такие как боязнь высоты, под кроватных монстров, темноты… После аварии у меня на ключице остался шрам, и я боюсь, что не смогу свыкнуться с ним. Я боюсь стука в дверь. Стука в дверь, за которым последует очередной осуждающий взгляд, тяжелые вздохи, немое осуждение за то, что я снова выпила. Я не в силах объяснить Леонарду, что только так я могу выносить его присутствие. Только сидя на полу, в ванной, чувствуя холод кафеля на ногах, я могу просидеть в спокойствии несколько часов. Этот холод на ступнях напоминает мне о том зимнем вечере… Я помню, как в воздухе кружились хлопья снега, как я позволяла им запутаться в волосах, остудить разгорячённые щеки. Я помню каждую деталь, каждое ощущение, но совершенно не могу вспомнить, как была счастлива. Я, определенно была счастлива, те, последние секунды. Я ненавижу снег. Это не чистая пелена, скрывающая несовершенства осени, грязь дорог и опавшие листья. Это холодная кровавая бездна, в которой утопало мое едва живое тело. Я помню эту кровь. Она впитывалась в эту светлую перину, отравляя ее, окрашивала все вокруг. Иногда мне кажется, что я так и не смогла смыть ее с волос, я уверенна, что не смогла…

И, если честно, я боюсь темноты… Той самой темноты, что окружает меня даже днем. Когда-то я боялась и монстров, была уверенна, что они прячутся под моей кроватью или в шкафу. Интересно, где бы смог спрятаться такой монстр, как я?»

========== Глава 7. ==========

«Вторник, 17 октября.

Я не писала уже несколько дней — не было ни времени, ни сил. Мой психотерапевт считает, что я перешла на стадию „принятия“. Точно не знаю, что это значит.

Я, наконец, вышла на работу. Мистер Беннет считает, что это первый шаг в новую жизнь. Возможно, он прав. На работе мне легче абстрагироваться от тревожных мыслей, с головой окунувшись в накопившееся дела. Единственное, что даётся особенно тяжело — выдерживать сочувственные взгляды со стороны коллег. Я держусь, ведь изначально знала, что этого не избежать. Одна лишь Фелисити, поддержку которой я чувствовала даже на расстоянии, усердно делала вид, что ничего не произошло. Её старания были одобрены моей вымученной улыбкой, и, кажется, ей стало немного легче быть рядом со мной.

Всем было меня жаль. И, возможно, только поэтому меня со скандалом не уволили; простили мою истерику, пьяный дебош в кабинете начальника и постоянное отсутствие на рабочем месте. Может, босс ещё помнил мои заслуги в рекламном бизнесе, мою преданность работе и усердие, которым я более не могла похвастаться. А, может, Леонард смог повлиять на ситуацию. Он скрывал, что принимает в этом участие, но я прекрасно знаю, что он заезжал ко мне в офис. Он надеется, что любимая работа сможет вновь завлечь меня с той же силой, что и раньше, а я, как бы не надеялась вместе с ним, знаю, что больше не смогу придумать ни одного достойного рекламного слогана.