Мой вечный странник

Я схватила косметичку и бросилась в ванную. Плеснула в лицо холодной водой, смазала кожу тонким слоем дневного крема, быстро нанесла тени на припухшие веки… И в это время раздался звонок в дверь. Что-то подозрительно быстро, неужели он успел доехать от аэропорта? Кстати, я даже не спросила, из какого он звонил аэропорта… Может быть, из Домодедова? Да, наверное, оттуда ко мне добираться ближе, чем, например, из Шереметьева… Да и почему Шереметьево? Конечно, Иркутск — это Домодедово! А вообще я не смотрела на часы, когда с ним разговаривала! Сейчас половина одиннадцатого! А во сколько он звонил? Да Бог его знает!

Наскоро засунув косметичку в шкафчик, я пошла к двери, в которую звонили непрерывно. Да что он так трезвонит, с ума сошел, что ли?

— Иду, иду! — крикнула я, поворачивая ключ в замке и даже не спросив, кто звонит.

С лестницы на меня пахнуло холодом, перегаром, смешанным с запахом хвои… Я увидела большую елку, не то чтобы пушистую, скорее взъерошенную, а за ней — пошатывающуюся мужскую фигуру.

— Вику-сенька… — надрывно прохрипел Пашка и вместе с елкой двинулся прямо на меня.

— Я не Викусенька! Сказано тебе, она уехала!

— Не верю! Ты ее… от меня прячешь! Я… ее люблю… И тебя люблю… Я всех вас люблю… — он всхлипнул, на глаза накатились слезы.

Надо было сразу хлопнуть перед его носом дверью, уйти в глубину квартиры и громко включить магнитофон, чтобы не слышать его тоскливых стенаний, но он стоял передо мной такой мучительно сгорбленный, несчастный, какой-то облезлый с еще более облезлой елкой, что меня захлестнула жалость. От растерянности я попятилась. Стою, как дура, перед убогим колючим растением и еще более убогим пьяным мужиком и двинуться с места не могу, словно к полу приросла! Тьфу ты, гадость какая! Собрав все свои силы, я произнесла как могла более резко:

— Уходи!

— Нет, не верю! Не верю, что ты не прячешь ее от меня! — воскликнул Пашка, потрясая елкой.

— Все! — отрезала я. — Вали отсюда!

И тут он вдруг запел! Господи, только этого не хватало! Он пропел своим роскошным баритоном:

— По-о-жалей ты меня, дорогая! Озари мою темную жизнь! Ведь я плачу, от страсти сго-о-рая…

Да, голос у него действительно был хорош, на нем почему-то не отражалось беспробудное Пашкино пьянство.

— Все! — повторила я решительно, пытаясь закрыть дверь изнутри. И в этот момент услышала, как поднимается лифт, останавливается на моем этаже… Интуиция безошибочно подсказала мне, что это — он, мой таинственный незнакомец, которому я сама так опрометчиво, или не опрометчиво, теперь уж не знаю, назначила свидание в своей квартире! Вот сейчас он выйдет из лифта, я увижу его… И что я тогда сделаю?..

Действительно, через несколько секунд на площадке появился незнакомый молодой человек, на вид лет двадцати пяти, в спортивной куртке с капюшоном, завязанным под подбородком, ростом чуть повыше Пашки. В слабом свете тусклой лампочки я не могла разглядеть его лицо, наполовину упрятанное в капюшон, но разве это было важно? Рывком бросившись к нему, я схватила его за руку, повела к двери.

— Здравствуй! Ну наконец-то! — воскликнула я с театральным пафосом.

— Привет, — ответил он, — я не помешал? — Он покосился на смолкнувшего Пашку, с тоской обнявшего елку.

— Нет, что ты! Это так, Дед Мороз… — пробормотала я, втаскивая его в квартиру и захлопнув наконец дверь изнутри.

— Дед Мороз — алкоголик, это интересно… — задумчиво произнес незнакомец. — Конечно, все время на холоде, с елками, по сугробам, как тут не запить!.. Кажется, я вовремя? — вежливо спросил он, стягивая с головы капюшон.

— Угу… Притащился пьяный, ищет мою подругу, а она уехала… Никак не могла от него избавиться… — почему-то стала оправдываться я, смущенно разглядывая своего странного гостя. До чего ж он оказался хорош, я такого даже представить не могла!

С лестничной площадки раздался душераздирающий Пашкин голос:

— Но напрасно, и счастью не быть!..

И все стихло.

— Теперь мы можем, наконец, познакомиться? — спросил он с улыбкой, глядя на меня какими-то совершенно удивительными темно-серыми глазами…

Что в них было такого особенного? Не знаю… Но почему-то меня пронзила непонятная дрожь, и, кажется, я даже покраснела… Хорошо, если он не заметил! Нет, я никуда не годная актриса! Совершенно не умею скрывать свои чувства… Да при чем здесь чувства? Я в первый раз его вижу! Что за глупости?

— Да, конечно! — Я протянула ему руку нарочито дружеским жестом, стараясь изобразить на лице не более чем светское гостеприимство. — Меня зовут Лариса…

— Замечательно! Красивое имя, такое же, как и ты сама. — Он сжал мою руку, продолжая смотреть мне в глаза, и я с трудом удержалась, чтобы не отвести в сторону взгляд. На этот раз я, кажется, выдержала профессиональный экзамен, но каких же усилий мне стоила моя показная легкость!

— А как зовут тебя, прекрасный мой незнакомец? И кто ты на самом деле — Иван-царевич или заморский принц? — прошептала я, наконец овладев собой и включаясь в новую игру…

— Я — не принц и не царевич, а бедный бездомный бродяга… Знаешь, это про меня в песне поется — бродяга Байкал переехал, ну и так далее… В общем, по диким степям Забайкалья, где золото роют в горах, это я, судьбу проклиная, тащился с сумой на плечах, и, кажется, попал в избушку Бабы Яги, не так ли?

— Конечно, именно так… — я чуть не задыхалась от волнения. Господи, да что же это со мной такое! — А есть ли у тебя золото, что роют в горах? Сможешь ли от Яги откупиться или тебя прямо в печь посадить?

— Золота у меня нету, не нарыл, суму по дороге потерял! — Он вдруг протянул ко мне руки, внезапно прижал меня к себе и еще через мгновение поцеловал прямо в губы.

Я замерла на мгновение, с трудом сдерживая охватившую меня дрожь, потом вырвалась и возмущенно вскрикнула:

— Ты что, с ума сошел?!

— Может быть… — пробормотал он смущенно. — Извини… Я, кажется, что-то не так сделал?

— Еще бы! — Я почувствовала внезапную обиду, отшатнулась, разозлившись и на него, и на себя. Что же я сама делаю? И за кого он меня принимает?!

— Ларисочка, не сердись, пожалуйста, — он осторожно взял меня за руку, поднес к губам, — я сам не знаю, что делаю. Прости дурака! — Он выглядел таким виноватым… — А не можешь простить — гони ко всем чертям! Ты только скажи — я хоть пешком до Иркутска дойду! — Он умоляюще посмотрел на меня, потом вдруг тихо спросил: — Ну так что мне прикажешь делать?

Я окончательно растерялась, не зная, что ответить… Потом наконец произнесла, с удивлением глядя на него:

— Послушай, да кто же ты на самом деле, бродяга с Байкала?

— Я — твой новогодний подарок! — с улыбкой ответил он. — Зовут меня Артем, но если ты сумеешь полюбить меня, я, может, и правда превращусь в царевича…

— Лялька! Да что с тобой? — с тревогой звала ее Вика.

Лариса очнулась, вздрогнула от неожиданности, открыла глаза, обернулась.

— Привет. Садись!

Вика забралась на сиденье рядом с Ларисой, подозрительно посмотрела на нее.

— Послушай, у тебя было такое странное лицо, когда я подошла…

— Знаешь, я вдруг стала вспоминать — институт, тебя, девчонок, как мы «капустник» сочиняли!.. Потом — как с Артемом познакомилась…

— Замечательное было время! — воскликнула Вика, и в голосе ее прозвучала едва уловимая грусть.

— Чудно, почти десять лет прошло, а такое ощущение, словно все это было вчера… — отозвалась Лариса.

— Такое бывает, — сказала Вика с горечью. — Мне иногда прошлое во сне снится, и будто не сон это, а настоящая явь, я просыпаюсь в холодном поту, думаю, неужели опять?.. Ну да не будем о грустном! Вот «капустник» — это здорово! — улыбнулась Вика. — Помнишь, какой потом скандал был?

— Конечно, помню, — засмеялась Лариса, окончательно вернувшись к реальности. — А как твой визит к режиссеру?

— Кажется, все хорошо… Но… я боюсь пока говорить, сглазить боюсь, понимаешь?

— Конечно, понимаю! Я сама боюсь! — Лариса поглядела на подругу. — А где ты сейчас живешь?