Модная любовь

— Думаю, вы оставите это до ленча. А теперь вперед и закажите столик, пока не поздно.

— Да, мистер Харви, немедленно! — И Хелен с сияющими глазами повернулась к телефону.

Мэвис Лоренц в то утро пришла поздно, как раз, чтобы увидеть, как Бен Харви возвращается в свой кабинет после разговора с Хелен. Ее брови вопросительно изогнулись, а рот раздраженно скривился.

— Были звонки, Хелен? — спросила она.

— Да, мисс Лоренц. Пожалуйста. — Хелен вручила ей листки.

Мэвис ясно дала понять с самого первого дня работы Хелен в редакции, что не доверяет важных звонков секретарю и хочет, чтобы именно Хелен регулярно проверяла Жаклин и сама передавала любые известия для нее.

— Ладно. Соедини меня с ними немедленно. — Мэвис бросила одну из записок перед Хелен. — И, между прочим, что нужно было мистеру Харви здесь только что?

Хелен вспыхнула.

— Я… я говорила ему, что его хочет видеть мистер Хэнсон сегодня днем, — пролепетала она. В конце концов, это была правда.

— Я тоже хочу видеть его, — сказала Мэвис и прошла в свой кабинет.

Хелен, ожидая Бена Харви, с открытым ртом смотрела на золоченые абстрактные движущиеся украшения в фойе знаменитого ресторана. Она никогда не видела ничего подобного. Создавалось впечатление, что они плывут через бар, как облака.

— Надеюсь, я не заставил вас ждать слишком долго, Хелен.

Она с легким вздохом повернулась.

— О нет, мистер Харви. Я… я пришла лишь несколько минут назад. Как здесь красиво! Я никогда не была в таком прекрасном месте.

— Теперь, когда вы здесь, оно становится еще лучше, — усмехнулся Бен, беря Хелен под руку.

Безупречно одетый метрдотель, вежливо приветствовал Бена Харви и Хелен, пригласил их следовать за ним. Он вел их по проходу мимо великолепного рисунка боя быков Пикассо, и Хелен раскрыла рот от восхищения, и мимо рядов вин высшего качества в отдельной комнате, пока наконец они не оказались в уютном зале с двадцатифутовым мраморным бассейном, окруженным четырьмя фиговыми деревьями. Метрдотель со спокойной почтительностью усадил Хелен, что заставило ее покраснеть, и, представив им двух официантов с меню, ждал, пока Бен сделает заказ.

— О, здесь просто сказочно! — воскликнула Хелен, оглядываясь вокруг. — Но, вероятно, и ужасно дорого?

— Это, конечно, не закусочная в вашем родном городке, однако ничто не может быть слишком хорошо для нового помощника редактора нашего журнала.

— Вы… вы смеетесь надо мной! — запротестовала она, краснея.

— Нисколько. Я никогда бы не позволил себе смеяться над такой прелестной девушкой.

Теперь румянец Хелен стал еще ярче.

— С-спасибо, — смущенно улыбнулась она.

— Это я благодарю вас за то, что вы пошли со мной, Хелен.

Она подумала, что раньше никто никогда не произносил ее имя так, — с мягким резонансом, какой-то интимностью, интересом. Хелен подняла свой бокал с лимонадом и смущенно сделала глоток.

— Теперь о ваших работах, — продолжал Бен. — Я прочел их вчера вечером. У вас очень хороший, ясный стиль и некоторая поэтичность, особенно в том рассказе о маленьком мальчике и брошенном доме; он мне очень понравился.

— Мне было очень легко писать его. И с большим чувством, чем другие.

— Я так и думал. Но писать о моде — совсем другое дело, хотя и похоже. Вы складываете вместе факты и приводите читательницу к тому, что она захочет купить платье, или ювелирные украшения, или купальник, которые видела или о которых читала в «Мод».

— Да, я понимаю.

— Все остальные помощники редактора имеют свою специализацию, Хелен. Кэти Николс пишет об известных личностях, кроме того, она знаток мехов. Труди Уолш знает больше о косметике, чем Макс Фэктор, и так далее. Следовательно, каждый элемент высокой моды может быть затронут так, чтобы удержать интерес наших читателей.

— Да, конечно, мистер Харви.

— Но мне нравится милая простота вашего стиля, Хелен. И я хочу, чтобы вы попробовали писать для «Мод».

— О, мистер Харви, неужели вы действительно так считаете?

— Разумеется. Но не думайте начинать с большой статьи. Ни в коем случае! Хотя, когда-нибудь, вполне возможно, вы напишете статью не хуже Кэти.

— Я? Должно быть, я сплю! — выдохнула Хелен, глядя на Бена Харви с обожанием.

— Нет, не спите. Вы здесь, в «Четырех временах года», со мною, и я говорю вам, что многого ожидаю от вас. А пока я хочу, чтобы вы взяли прошлогодние номера, особенно весенние и летние, и прочитали о купальных костюмах.

— Купальных костюмах?

— Да. Один очень важный промышленник с Западного побережья на следующей неделе приезжает в Нью-Йорк, чтобы обсудить рекламу в «Мод». Возможно, мы могли бы дать ему полстраницы, может быть, картинку и броский заголовок. И я дам вам написать этот заголовок.

— Я так взволнована, мистер Харви…

— За пределами редакции просто Бен, — поправил он нежно. — Именно сейчас мне хотелось бы думать о вас, как об очень милой девушке, с которой я обедаю, девушке, которой восхищаюсь и компания которой мне льстит. Между прочим, — Харви оглядел просторный, с высоким потолком зал, — во всем ресторане сейчас нет более хорошенькой девушки.

Хелен Максвелл закрыла глаза. Если ей все это снилось, она вообще никогда больше не хотела бы просыпаться.

Глава 6

Третья неделя июля принесла Хелен первую возможность написать для «Мод», а также новости, возбудившие беспокойство и слухи, распространившиеся среди семидесяти пяти сотрудников редакции. Эти новости имели отношение к издателю журнала Гарри Эймсу.

Пятидесятивосьмилетний Гарри Эймс был вдовцом уже десять лет. После смерти своей любимой жены Зельды он погрузился в работу, используя ее как болеутоляющее от тяжелой утраты. «Мод» был для него данью вдохновению и любви Зельды, реальным отражением ее собственных смелых идей о моде. За четыре года своего существования журнал достиг тиража триста пятьдесят тысяч экземпляров и тираж неуклонно увеличивался с каждым новым выпуском. Вернон Дэвис, способный сорокадвухлетний менеджер, работавший раньше в еженедельнике Гарри Эймса, разрабатывал сейчас стратегию осенней и зимней подписной кампании, рассчитывая поднять тираж «Мод» до полумиллиона экземпляров по подписке и розничной продаже вместе. При таком завидном тираже это будет означать тысячи долларов увеличения годовых доходов по рекламе.

Но увлеченность Гарри Эймса работой начала сказываться на его здоровье. Еще в мае у него случился приступ язвенной болезни, предупреждение, как объяснил ему врач, порекомендовав немного сбавить темпы и подумать об отдыхе и путешествии. Эймс отдохнул тогда только неделю и, почувствовав заметное улучшение, вернулся к работе.

В этот июльский понедельник, однако, Гарри Эймс позвонил Маргарет Пэрди, своей опытной личной секретарше, и сказал ей, что не слишком хорошо себя чувствует. Он попросил ее позвонить доктору Уилкинсу и договориться о посещении, а затем перезвонить, чтобы сообщить, когда доктор сможет принять его. И, когда Маргарет поговорила с доктором Уилкинсом, первым замечанием того было:

— Я знал это! Я всегда говорил, что ваш упрямый шеф не сможет обмануть язву. Ему абсолютно необходимо забыть о своей работе, или он окажется в серьезной опасности. Теперь можете перезвонить мистеру Эймсу и сказать, что я приму его в час дня и чтобы он не ел ничего перед этим. Если он проголодается, то пусть выпьет стакан молока, вы поняли, мисс Пэрди?

Маргарет Пэрди была довольно привлекательная старая дева тридцати пяти лет, жившая со своею больной матерью. Она давно питала тайную любовь к своему боссу, еще с тех самых пор, как начала работать с ним десять лет назад, и ее сокровенным желанием было занять место миссис Эймс. Передав слова доктора Уилкинса о времени приема и стакане молока, она немного поплакала, и Мэвис Лоренц, подошедшая к ее столу несколько минут спустя узнать, нельзя ли днем увидеть мистера Эймса, заметила красные распухшие глаза Маргарет и заботливо спросила о причине. В своих волнениях о здоровье босса Маргарет на мгновение забыла, что хороший личный секретарь никогда никого не подкармливает информацией, способной нарушить отлаженный рабочий механизм всей организации, и она сказала Мэвис, что глубоко обеспокоена здоровьем мистера Эймса. К середине дня эта новость была известна всем сотрудникам редакции.