Все, что нам дорого

– Ладно, ладно. Так чем ты занималась весь уик-энд?

– Обещаешь никому не говорить?

– Никому не говорить о чем?

– Я ходила на свидание.

– Подожди, я что-то не понимаю. Почему это секрет? Вы же разъехались, ты не забыла?

Та ночь, на тахте, словно они были подростками, неистовая и сладостная, с легким привкусом греха…

– Просто я не хочу, чтобы Тед узнал, вот и все. Он такой собственник, – прибавила она.

– Вот именно. И с кем же ты пустилась в это сексуальное буйство?

– Боже правый, Сэнди. Между нами ничего не было.

– Ну разумеется. Боженька не велит. Всем известно, что это по моей части. С кем ты сидела на крылечке?

– С Нилом Фредриксоном. Он заведует нейрохирургией в больнице. Это он принес мне эти розы.

Они обе обернулись посмотреть. Бледно-желтые лепестки распустились во всем великолепии.

– Неплохо, – заметила Сэнди, отворачиваясь и запуская руку в красную коробочку с фигурными крекерами в виде животных. – Как это было?

– Ужасно.

– Я не уверена, что у тебя к этому правильный подход, Энн.

– Я не хочу сказать, что ужасен был он. Я имею в виду само свидание. Ходить на свидание – ужасно. Не знаю, как ты так долго выдерживала это.

– Спасибо.

– Ты понимаешь, о чем я.

– К сожалению, кажется, понимаю. Дальше ты прочтешь мне лекцию о моих биологических часах. Я знаю, что тебе это в новинку, но определенные вещи днем по воскресеньям запрещены.

– Я всего лишь хотела сказать, что вышла замуж слишком молодой, мне хотелось узнать, что я потеряла.

– Звучит с подозрительным сожалением.

– Сожаление? Нет. Я была не такая, как ты. Я не думала, что есть другой выход. Может быть, для меня и не было, не знаю. Во всяком случае, твоя жизнь казалась гораздо романтичнее моей.

– Ты имеешь в виду блистательные свидания с торговцами подержанными автомашинами и прочее?

– Перестань. У тебя замечательная работа в «Кроникл». И парень у тебя замечательный. Тебе следует быть внимательней к Джону.

– С чего ты решила, что я к нему невнимательна?

– Не понимаю, почему тебе просто не выйти за него замуж. Ты с ним вместе уже почти год. Разве это не рекорд для тебя? И он уже дважды делал тебе предложение.

– Потому что тогда он всю жизнь будет таскать мне спортивные тапочки из этого своего богом забытого магазина и пытаться заставить меня делать зарядку. Брр…

– Я серьезно.

– Я тоже. Ты знаешь, как я отношусь к зарядке. – Она помолчала. – Иногда я думаю, что он так настаивает на женитьбе лишь для того, чтобы ему можно было отметить это галочкой в своем списке. – Она повела по воздуху рукой, словно писала. – Колледж, галочка. Карьера, галочка. Женитьба, галочка. Понимаешь, о чем я говорю?

Энн непонимающе смотрела на нее.

– Послушай, – сказала Сэнди, меняя тактику, – я просто не слишком верю в брак. Что-то происходит с мужчинами после того, как они женятся, какие-то гормональные сдвиги.

– Да, они становятся мужьями.

– Точно.

– Женщины тоже меняются.

– Они превращаются в жен. Кажется, это меня удручает еще сильнее.

– У мамы с папой был удачный брак.

Сэнди насупилась. Он был настолько удачным, настолько тесным, что в нем почти не оставалось места ни для чего другого, даже для Энн и Сэнди, которые в своей крохотной спальне, где они жили вдвоем, в доме, находившемся всего в двадцати милях отсюда, часами тщетно пытались понять этих родителей, частью которых они были и в то же время вовсе не были. Дождливыми ночами воздух настолько сгущался, что комната окутывалась своим собственным, особенным духом, затхлой смесью запахов поношенных зеленых бархатных покрывал с их кроватей, фломастеров, дешевого лака для ногтей, менструальной крови и густого запаха их собственного дыхания в тесной комнате, куда никогда не заходили родители, будто знали, что именно в этих темных, влажных пределах дочери перебирают свои догадки и теории, словно драгоценные шарики.

– То, что было у них, это не удачный брак, – сказала Сэнди. – Это был психоз.

– Может, ты и права, – тихо отозвалась Энн. – Может, они прокляли нас в конце концов.

Сэнди поставила бокал и с любопытством взглянула на Энн – ее слова были новостью в системе их воспоминаний, совершенно различных.

– Ты о чем?

– Они заставили нас поверить, меня заставили поверить, что два человека действительно могут соединиться, могут быть почти неотделимы друг от друга, а все, что меньше этого, – неудача.

– Но неужели тебе и вправду этого хотелось? Я начинаю задыхаться при одной мысли об этом.

– Я больше не знаю. – Она пригубила вино. – Я только рада, что они не дожили и не узнали, какую мы с Тедом заварили кашу.

Эйли сидела на просторном переднем сиденье машины между Джулией и отцом, они ехали по 87-й трассе, направляясь к дому. Деревья по обе стороны дороги стояли почти голые, кроме неровной зеленой полосы сосен между обломками гранита.

– Ладно, может, мы и не лучшие охотники на свете. Но это ведь на первый раз. Мы еще вернемся, – пообещал Тед. – В следующий раз одного добудем.

– Вернемся, – согласилась Эйли.

– Джулия? А ты бы хотела поехать снова?

– Не знаю.

Тед снял правую руку с руля и поправил ей волосы.

– Может, мы даже уговорим маму поехать с нами, а, Джулия? Вот что я тебе скажу. Почему бы тебе пока не взять на хранение дедушкино ружье?

Тед свернул на стоянку возле бара «Бёрлз Лаундж», приземистого черного строения без окон в пяти милях от города, как раз напротив нового торгового центра.

– Вы, друзья, подождите здесь, – сказал он, затормозив и открыв дверцу. – Я только на минутку забегу в туалет.

Внутри он прищурился, вглядываясь в темноту, и ударился ногой об стул. Маленькая эстрада, где после полудня выступали полуобнаженные танцовщицы – молоденькие девушки пятнадцати-шестнадцати лет, с еще не оформившимся телом, девушки, готовые на что угодно за двадцать баксов, – пустовала. Двое мужчин, сутулясь на высоких табуретах, задрав головы, молча наблюдали по телевизору за футбольным матчем студенческих команд. Единственным посетителем, кроме него, была неряшливая женщина в облегающем платье в горошек, высветленные волосы спадали ей на плечи, словно засушенные побеги. Тед быстро прошел между ними к бару, навалился на выщербленную деревянную стойку, нетерпеливо барабаня пальцами.

– Мне, пожалуйста, «Джек Дэниэлз», – крикнул он бармену, который продолжал свое занятие – вносил в меню известную марку спиртного. – Сделайте двойной.

Пока ему наливали порцию, его пальцы непрерывно двигались, он почти не обратил внимания на то, что женщина встала со своего места и подошла к нему.

– Еще порцию? – спросила она, когда он залпом осушил бокал и вытер рот тыльной стороной руки.

– В другой раз, золотко. Сейчас меня ждут жена и двое детей.

– Так уж и все сразу.

Мужчины, заржав, откинулись назад, и Тед развернулся к ним с перекошенным лицом. Они оборвали смех и снова уставились на экран. Тед еще минуту смотрел в их сторону, а затем заторопился к выходу.

– Так-то лучше, – воскликнул он, залезая в машину и заводя двигатель. Он включил радио, и они поехали, а в это время Вилли Нельсон запел одну из своих медленных и заунывных песен – только его срывающийся голос да гитара.

– Ну и как, ты собираешься снова встретиться с ним? – спросила Сэнди.

– С кем?

– Что, у тебя есть и другие? С доктором как-его-там?

– Нил. Нил Фредриксон. Не знаю. Он хочет, чтобы я поехала с ним в Олбани в следующий уик-энд, но…

– Но что?

– Сэнди, Тед хочет, чтобы мы снова сошлись.

– Чтоб мне провалиться. Ты же не думаешь об этом всерьез, правда?

– Не знаю. Возможно.

– Тебе только-только удалось избавиться от него.

– Я знакома с Тедом целую вечность. Все в моей жизни – и хорошее, и плохое – так или иначе связано с ним. Конечно, в последние годы мы жили так, словно катались на «русских горках».