Подпусти меня ближе (СИ)

— Конечный пункт, — бормочет Лена, — определяешь не ты.

Я бросаю взгляд на мусорное ведро, где на самом дне лежит очередной письмо от анонима, и хмурюсь.

— Знаешь, у нас в городе есть клуб «Конечный пункт», — зевает она. — Это даже не клуб, — лениво тянет девушка, и я внимательно смотрю на неё. — Подпольное заведение. Иногда там проходят концерты. Иногда различные соревнования. Часто там устраивают бои без правил. Мои друзья ходят делать ставки. А ещё там отличная выпивка и травка, — Лена облизывает губы и поднимается на ноги, чтобы пересесть на свою кровать, потому что прекрасно знает, что я психую, если кто-то прикасается к моим вещам. — Можно даже найти что-нибудь покруче. Или кого-нибудь.

Я поджимаю губы и заваливаюсь на матрас, притягивая к себе ноутбук. Слова соседки сеют в моих мыслях сомнения, и теперь все эти бессмысленные карточки, которые присылает мне больной извращенец, обретают дымку логичности и последовательности.

— Может быть, тебя позвали на свидание? — иронично тянет соседка, но я ничего не отвечаю.

«Конечный пункт определяешь не ты».

Конечный пункт. Подпольный клуб для боёв без правил. Да аноним издевается. Это же не значит, что…

Я достаю из кармана сумки для ноута несколько карточек, которые присылали мне незадолго до моего переезда, и просматриваю их.

«Ты вернёшься домой, когда наткнёшься на тупик».

«Я знаю, что ты всё ещё любишь его».

«Твоё место в прошлом».

«Бесконечность звёзд может быть видна только на максимальной высоте».

«Беги».

«Сколько раундов у тебя на жизнь?».

«Настало время встречи».

«Конечный пункт определяешь не ты».

Бессмысленный набор слов. Ладно, допустим, первая фраза мне понятна. У меня были проблемы в универе, меня исключили, тётя выгнала меня из дома, потому что устала от моих бесконечных выходок. Мне пришлось вернуться в родной город, из которого я сбежала три года назад, а так как я не собиралась навязываться родителям, я решила заново поступить в универ на второй курс и поселиться в общаге.

Я всё ещё люблю его? Речь определённо о Штормове, но это бред. Я его ненавижу за то, что он сказал мне во время нашей последней встречи. Он оттолкнул меня и смешал с дерьмом. Он ясно дал понять, что я ничего не значу в его жизни, и я понятия не имею, где Егор и что с ним происходило все эти годы. Скорее всего, он всё ещё прикован к инвалидной коляске и продолжает проклинать меня за то, во что я его превратила.

Моё место в прошлом. Я бежала от него всё это время, и я давно смирилась с тем, что было и что случилось со мной.

Про звёзды вообще бред, я понятия не имею, к чему аноним написал про них.

Беги. Ну, допустим, я сбежала от тётки и вернулась обратно. Это считается?

Сколько раундов у меня на жизнь? Звучит как угроза.

Настало время встречи. С кем, чёрт возьми?

И последнее. Конечный пункт определяешь не ты. Какова вероятность, что речь идёт про клуб, где проходят бои без правил? Это совпадение? Что, если речь идёт о встрече в конечном пункте? Может быть, аноним таким способом приглашает меня встретиться с ним? Но к чему все эти загадки? Я ведь могу вообще забить и не читать письма.

Настало время встречи. Нет. Это, кончено, бред, но…

— Скажи адрес клуба, — почти приказываю я.

Лена неохотно возится на своей кровати, а затем диктует мне адрес. Что ж, настало время проверить мою теорию. Если я действительно права и если… если аноним и есть тот, о ком я думаю…

Наведавшись в клуб «Конечный пункт», я увижу его. Увижу Егора Штормова.

Suuns — Red Song

Матвей.

Свет мигает и превращается в один сплошной поток, голова идёт кругом, и кажется, словно все мои внутренности выворачивают наизнанку. Я не знаю, где я. Не знаю, кто я.

Кем я был и кем я стал за последние годы беспрерывного глотания таблеток, надеясь, что головная боль когда-нибудь отпустит меня и перестанет разрывать на куски. Я тонул, падал, катился, рассыпался, превращаясь в пыль. Земля трескалась у меня под ногами, и ад засасывал моё тело в жерло уничтожающего вулкана.

Единственное, что оставалось у меня, — воспоминания. Я думал о том, каким я был до того, как монтировка проломила мне череп. О чём я тогда думал? Чего хотел?

Армия была для меня единственным выходом. Я планировал закончить школу и сразу же пойти служить, а после, возможно, отправиться куда-нибудь по контракту. Может быть, даже на флот. Главное, чтобы не возвращаться в этот город, к этим людям, к матери, которая потакает своему мужу, к отцу, избивающему свою жену. Я не мог выносить этого, я их ненавидел. Мне было тесно в этом городе, я задыхался.

А теперь я застрял здесь, не имея ни малейшего шанса на спасение, потому что какой-то придурок проломил меня голову монтировкой. Черепно-мозговая травма, приносящая в мою жизнь одну лишь боль. К армии я больше не пригоден. Даже со связями отца меня просто не пропустит медкомиссия, потому что я чёртов инвалид.

Единственное, что я могу, пить таблетки. Если я перестану их принимать, боль меня просто уничтожит.

Но одна проблема, то, что выписывает мне врач, больше не помогает. За три года у меня выработался иммунитет, организм привык к этой дряни и не желает принимать её. Бесплатные лекарства, которые дают мне в больнице в качестве программы благотворительного фонда, бесполезны.

Вместо одной в день я начал пить по три за раз. А вскоре обезболивающее мне заменили транквилизаторы. От них не только голова проходит, но и сознание приглушается. Тревожности, страхи, всё это сгорает за секунду. Я словно под водой. Я будто совершенно другой человек.

— Матвей, ты меня хоть слушаешь?

Я вырываюсь из свои мыслей и отрываю взгляд от проносящихся за окном машины Егора домов. Парень толкает меня в плечо, наверное, думая, что я задремал. Его голос приглушённый, словно в моих ушах вата.

— Да, — прокашливаюсь я.

— Я говорю, что завтра у меня спарринг. Могу тебя отвести к Шершню, поговоришь на счёт работы, — Шторм тормозит на светофоре, и я неохотно морщусь.

Работа… Да. Пособия мне уже не хватает, на таблетки нужно много денег. Я собираюсь с мыслями и потираю переносицу. Хочется спать, но в то же время в глазах словно стоят спички.

— Ага, — бросаю я. — Конечно.

— В восемь вечера заеду за тобой, — парень снова давит на газ, и я откидываюсь на спинку сидения.

— Ага, — без эмоционально бормочу. Всё что угодно, лишь бы он отстал со своей работой. — И кем меня возьмут? Туалеты мыть?

Егор смеётся, перестраиваясь в другой ряд, затем давит на газ.

— А ты разве способен на что-то большее?

Я смотрю на парня и криво улыбаюсь. Скольжу языком по губам, и друг замечает это.

— Вот шуточки про минеты здесь как раз в тему, — Штормов фыркает. — Но работать ты будешь не на меня. И у Шершня уж точно нет члена.

Я коротко смеюсь.

— Я знаю, — отмахиваюсь я, скучающе бросая взгляд на соседнюю машину, которая едет практически наравне с нами. — К тому же на твоё добро я посягать не буду.

Егор ничего не отвечает. Он переключает песню, доносящуюся из динамиков, и сворачивает на перекрёстке, пока светофор не загорается красным. Знать бы ещё, куда мы едем. Я совсем выпал из реальности, пока витал в облаках. Надеюсь, это не очередное сборище гопников, которое нам надо разогнать. Это лишь дополнительная головная боль…

RR10 (RRiO) — Просто закрой глаза

Егор.

С чего начинается моя история? Возможно с того момента, когда Малийский на своём синем фольксвагене девяностых годов с бэушными номерами припечатал меня к стене и сломал позвоночник. Или с осознания того, что я навсегда останусь прикован к инвалидному креслу. А, может быть, именно в тот момент, когда я упал к ногами Софьи Розиной, новенькой ученицы из параллельного класса, закружившей мне голову с первой секунды.