Жизнь длиною в лето. Книга первая (СИ)

- Я свободна, мне совершенно нечего делать. Давай я с ними встречусь и всё обговорю.

Мать обрадовано всплеснула руками.

- Ты меня здорово выручишь. Документы в папке. - Ася Ивановна показала на красную кожаную папку, лежащую на столе. - Мы с папой обговорили: больше шестисот тысяч вряд ли удастся запросить. Держись этой суммы. Если они согласны, то пусть приезжают в город, оформим сделку. Тебе только нужно показать дом и документы.

- Хорошо. Когда нужно быть в Захарьино?

- Покупатели обещали к двум пополудни. - Мать обеспокоенно посмотрела в бледное лицо дочери. - У тебя всё хорошо? Ты не влюбилась?

Кармель хмыкнула: по мнению мамы, все беды и печали от любви.

- Нет, не влюбилась. Просто мне скучно. А у Елены теперь другие интересы.

- Вы что поссорились?

- Можно и так сказать. У Ленки как раз-таки сердечные дела...

- Понятно. Парня не поделили? - прозорливо воскликнула Ася Ивановна. - Если замешан мужчина, то дружбе конец. Я через это уже проходила.

Кармель невесело улыбнулась:

- Меня Герман не интересует, но Лена этого не понимает.

Мать усмехнулась:

- Она не хочет рисковать и правильно делает.

Кармель вспыхнула:

- Ты на её стороне!

Мать поправила белоснежный локон, глянула на изящные золотые часики, украшающие запястье.

- Я ни на чьей стороне, но в любви, как на войне.

Кармель не стала спорить и объясняться. Ей стало досадно. Помешались все на этой любви: "Где она? Ау? Почему я ее не встретила".

- Я пойду собираться, завтра утром отправлюсь в деревню. Полезно хотя бы на день сменить обстановку.

***

Кармель вела машину со скоростью двадцать километров в час, объезжая бесконечные ямы и колдобины на асфальте. Последний раз она приезжала к бабушке девять лет назад после окончания шестого класса, Уже тогда дорога пестрила выбоинами, а с годами она превратилась в ловушки для автомобилистов. Проехав по федеральной трассе пятьдесят километров от Армавира до поворота на деревню за тридцать пять минут, оставшиеся двадцать километров до села Захарьино Кармель преодолевала целый час. Чем дальше она продвигалась от трассы, тем более запущенной казалась местность. Лесополосы стали непроходимыми, заросли кустарником и молодой травой. Обочину дороги тоже никто не скашивал, бурьян вплотную подступил к древнему асфальту. Кармель вспомнила слова бабушки Маши, которые она сказала в свой последний приезд к ним.

- Рушится село. Смотреть больно. Исчезают целые хутора и села, а ведь раньше каждый клочок земли обрабатывался. Сначала отделение совхоза ликвидировали в хуторе Благодатном, потом у нас в Захарьино, а затем совхоз и вовсе исчез. Новые хозяева коров, свиней и кур пустили под нож. Работы не стало, и люди стали переезжать кто в город, кто в райцентр. Управляющий оставил с пяток трактористов, засевают поля тем, чем выгоднее, а на остальное ему плевать. Закрыли садик, школу, фельдшерский пункт, почту, остался клуб с библиотекой, но и это ненадолго. Сейчас у нас из двух с половиной тысяч населения хорошо если человек пятьсот осталось, да и то старики-пенсионеры.

Отец оторвался от газеты, отхлебнул глоток кофе и заметил:

- Это называется урбанизация. Новое время, Мария Николаевна. Нерентабельные производства уходят в прошлое, люди переезжают ближе к благам цивилизации. А ваши деревни отжили своё, и не стоит о них сожалеть. Села укрупняются, к ним проще провести всю инфраструктуру: газ, свет, канализацию, интернет в конце концов. Я бы и оставшихся стариков переселил в один высотный дом-пансионат и государству проще, и голова не будет болеть, что с вами делать зимой.

Бабушка покачала головой.

- Это равносильно, что посадить в тюрьму. От тишины и покоя, от своей хаты стариков засунуть в каменную коробку, да и разбросать по клетушкам. Пусть тихо мрут и не мешают вашей урбанизации.

Кармель была согласна с отцом. И не понимала, как можно держаться за старые дома, огороды, когда можно жить в городе припеваючи и не волноваться, где купить уголь и дрова. А если заболеют? "Скорую" можно не дождаться - упёртые эти старики. Мать отправляла её на летние каникулы к бабушке, пока ей не исполнилось одиннадцать лет. Потом она стала брать Кармель с собой на море. В детстве и Эйтан ездил в Захарьино, а потом перестал, ему там было скучно. Они не баловали бабушку Машу своим приездами, поэтому она стала раз в год приезжать к ним сама, обычно осенью. Появлялась усталая, нагруженная сумками с деревенскими подарками. Мать обычно злилась, говоря, что не стоило тащить продукты, все можно купить в магазине, тем более, они люди не бедные. Ася Ивановна ужасно стеснялась свою мать и боялась, что старушку увидят городские подруги. Бабушка Маша робко ходила по огромному дому, пугалась кофеварки и посудомоечной машины, пыталась общаться с внуками, но они, поговорив с ней минут пять, утыкались в свои компьютеры. Всё облегченно вздыхали, когда старушка, погостив дня три, уезжала. Кармель была в пешем походе с друзьями, когда умерла бабушка. Узнала она об этом только, когда вернулась домой. Мать сообщила печальную новость, как бы между прочим, собираясь в парикмахерскую. Кармель кольнуло в сердце, она вспомнила, как бабушка баюкала её в детстве, пела песни и шила платья куклам. А она даже не проводила бабушку в последний путь.

- Мама, а почему ты мне не сообщила?

Ася Ивановна, поправив причёску возле зеркала, удивлённо обернулась.

-Зачем? С похоронами мне помогли соседи, папа всё организовал. Какой смысл был отрывать тебя от похода. Через год будем ставить памятник, вот и побываешь на могиле бабушки.

Машина подпрыгнула на ухабе. Кармель, пытаясь объехать очередную яму, резко повернула руль и вылетела на обочину. "Ауди" юзом заскользила по траве в канаву. Девушка с трудом выбралась из машины и осмотрела ее. "Ауди" задом съехала с дороги и стояла почти вертикально. Кармель не заметила повреждений, но поняла: самостоятельно на дорогу ей не выбраться. Солнце поднялось высоко и уже стало основательно припекать. Кармель достала из пакета бутылку минеральной воды и с жадностью выпила половину. Посмотрела на часы - полдень.

"До приезда покупателей еще два часа. Если никто не проедет по дороге раньше, одна надежда на них. Буду просить вытащить меня из канавы", - размышляла она, расхаживая по дороге взад-вперед. Прошел час, ей захотелось есть, Кармель отругала себя за то, что не додумалась взять с собой бутерброды. Допила воду, уселась на траву рядом с "Ауди", вставшей на дыбы. Послышался какой-то треск и грохот, из-за поворота показался трактор. Обрадованная Кармель вскочила на ноги и замахала руками. Трактор остановился, из него выпрыгнул замурзанный мужичонка в спецовке, покрытой масляными пятнами, и с любопытством уставился на неё.

- Однако! Ты чё, девка, только права получила? Как это тебя угораздило свалиться с дороги?

Кармель покраснела и нахмурилась. Она возвышалась над низкорослым трактористам, как пожарная каланча.

- Попыталась объехать яму и вылетела в кювет. Вы не могли бы вытащить меня. Я заплачу.

Мужичок задрал голову, сплюнул сквозь зубы.

- Само собой. Гони пятихатку.

Кармель спустилась к машине, вытащила сумку и достала из кошелька пятьсот рублей. Тракторист, присев на корточки, заглядывал под днище машины и что-то недовольно бормотал. Она протянула ему деньги.

- Буксировочный трос есть? - Мужичок отряхнул руки от налипшей земли, заграбастал денежную купюру черной от мазута рукой и ехидно глянул на горе-водительницу.

Кармель растерялась.

- Я не знаю. Как-то не приходилось пользоваться...

- Как же ты ездишь? Ездуля, - ухмыльнулся собеседник. - Открывай багажник.

Спустя всего десять минут "Ауди", вытащенная из канавы, на тросе, найденном в багажнике, стояла на дороге.