«Рим, конечно Рим», или «Итальянское танго»

Перед выездом в «свет» Надя не пожалела времени, примеряя на Кристинy свои ударные туалеты.

Когда радиотелефон заурчал и мужской голос сообщил, что ждет у подъезда, девушки уже были при полном параде. Тело Кристины ощущало нежный трикотаж хорошего белья, тугую гладкость колготок и запах невероятно шикарных духов. Кровь пульсировала с победной силой, глаза блестели, ноги в туфельках на высоких шпильках нетерпеливо переступала на месте.

— Не паникуй. Это пока шофер. До Игорька ещё час катить, — объяснила Надя, подталкивая Кристину к чернеющему у подъезда автомобилю. «Мерседес-600» — высший класс, между прочим. Намотай себе на ус, милочка Надин-Белоснежка не какая-нибудь блядюшка-м.н.с. На поприще сладчайших наук я уже давно докторскую защитила. А по доходам — бери выше, — директор доходного СП!

Она и вправду выглядела роскошно. Наде исполнилось 23, но вопрос о возрасте отпадал, когда на первый план выступала дивная смесь чистоты и искушенности, бесшабашности и расчета. Светлые., зачесанными назад короткие волосы открывали выпуклый лоб с высоко поднятыми дугами бровей. А под ними — прозрачные глаза в обрамлении фантастически удлинившихся при помощи специальной туши ресниц. Когда эта юная леди поправляла наброшенный на обнаженные плечи мех, мириады искр рассыпал массивный бриллиантовый перстень и нежно позванивали тонкие золотые браслеты. А под черным гладким платьем на тонких бретельках, кажется, вовсе не было белья.

Когда их автомобиль, лихо обгоняя отечественные «тачки», вырулил на шоссе, ведущее за город, Кристина впала в приятное оцепенение. Вдоль дороги мелькали в зацветших садах темные деревянные домики, расходилась толпа с авоськами от автобусной остановки. Все было как всегда. Только она, Тинка, не на обочине, а в огненном потоке, несущемся к земле обетованной — в её таинственные и греховные кущи.

Да, греховные. В первый раз она вспомнила двухгодичной давности эпизод своего «падения» с легкостью и некой удовлетворенностью. Хорошо, что тогда подвернулся этот наглый дылда, гонявший по дачным улочкам на мотоцикле. В один прекрасный, очень поздний вечер он затащил Тинку после тусовки у костра к себе в пустой дом. Ей тогда было почти двадцать и сознание непричастности к сексуальной революции, в которую были вовлечены сверстники Тины, начинало угнетать её, а порой излияния какой-нибудь подружки, переживавшей одурительную страсть, возбуждало зависть. «Недоделанная ты, Тина», — сказала она себе, принимая решение стать менее разборчивой. Ведь донимал же её серьезными ухаживаниями долговязый сосед Митя, и целая вереница претендентов на «интим» шныряла вокруг, как коты в брачный период. Вот только своего принца Тина среди них разглядеть не сумела, а на короткие «спортивно-эротические» разминки у нее, видимо, призвания не было.

Парень с мотоциклом был не лучше и не хуже других — разве что выглядел настоящим «качком» и имел репутацию «донжуана». Тинкина неприступность и длинные загорелые ноги в ободранных джинсовых шортах с бахромой от бывших штанин не давали ему покоя. Кроме того — москвичка, дачница, не из местных, а потому и смотрит свысока. Денис все время слонялся рядом, останавливая у Тинкиного забора свою грохочущую железку и упорно предлагал покатать. Тина, не раздумывая, отказывалась до той самой августовской ночи, когда отправилась со знакомыми девчонками на посиделки у костра с гитарами, магнитофонами и, конечно же, со спиртным.

Жаром пылала темная ночь вокруг гигантского костра, Леонтьев пел про Казанову, а в крови гулял выпитый «портвишок». Парочки, хихикая, расходились в чернеющие кусты, Денис смотрел грозно, почти с ненавистью, и было в его смоляных бровях и в смуглых руках, обстругивающих поблескивающим ножом палку, что-то цепкое, бандитское.

Когда он очередной раз, сжимая челюсти от предчувствия отказа, спросил с деланной небрежностью: «Ну че, прокатить?», Тина вдруг согласно кивнула.

Предки Дениса куда-то уехали, оставив паек сыну и коту Филе. Парень тут же вложил все материальные средства в покупку «водяры», отварив и съев филиного минтая.

На террасе он громко включил магнитофон и без всякого предисловия, сопя и наваливаясь, начал лапать тинкину грудь. Они немного поборолись на скрипучем диване и девушка сдалась, в полной уверенности, что совершает что-то греховное, но волнующее. Однако, ни того, ни другого не успела почувствовать, — ничего, кроме легкой боли и невероятного удивления, заметив в дверях пожилую женщину.

— Э-эх-ма! Опять своих поблядушек таскаешь! — прошамкала она и скрылась.

— Катись, старая. Зашибу ненароком, — беззлобно отозвался ей вслед Денис и с силой прижал тинкины плечи к подушке. — Куда рванула? Бабка это двоюродная, глухая, слепая. Считай — овощ. Хочешь выпить?

— Нет. — Тина села и скривилась от боли. — Не очень-то ты церемонишься с девицами.

— Че? — не понял тот. — Болеешь, что ли? — уставился на темное пятно на одеяле. А когда понял, не поверил, — двадцатилетних барышень теперь днем с огнем не сыщешь.

«Да и черт с ним», — думала Тина, поволновавшись после «ночи любви» пару недель — уж не залетела ли? Но все сошло благополучно, только вот охоты к подобным приключениям не прибавилось. Несколько раз пыталась Тина увлечься вполне интересными мужчинами — сотрудником СП, где работала уборщицей, солидным господином, заходившим в библиотеку за иностранными словарями и все больше беседовавшего с хорошенькой библиотекаршей и ещё какими-то красавчиками, пристававшими на улице. Но дальше поцелуев дело не доходило — красотка исчезала в самый разгар «бала». Схлопотав, правда, однажды хорошенький фингал под глазом за «динамо». Так и остался мотоциклист-Денис первым и единственным.

«Вот и этот опыт пригодился, — думала Кристина, загадочно улыбаясь рядом с Надин на заднем сидении «мерседеса». — Главное, никого уже своим целомудрием не испугаю».

Цель вечеринки у Игорька не вызывала у неё сомнений. Только это большая разница — деревенская веранда с полупарализованной бабкой в качестве наблюдателя или шале с каминами и джакузи. Да и джентльмен в белом костюме и бабочке, наверняка получше разбирается в этих делах, чем бухой подмосковный лоботряс. Образ рекламного красавца, подкатившего ночью за цветами, не покидал воображение Кристины. Это к нему летела она сейчас на свое первое рабочее, нет, все же — любовное свидание, вглядываясь в освещенную яркими фарами дорогу.

Горизонт впереди потемнел и набух свинцовой, опасной тяжестью. Гряда низких туч залегла за почерневшим лесом, а в ней зло и отчаянно полыхали зарницы, то ли предостерегая, то ли подстрекая к чему-то…

Когда гости Игорька разбрелись по комнатам необъятного, всеми дарами цивилизации оснащенного дома, хлынул настоящий ливень. Грохотало со всех сторон — и в сосновой рощице на пригорке и прямо во дворе. Казалось, некто свирепый и огромный гневно щелкал огромным бичом, а потом взрывался голубым страшным светом. Природа хотела высечь Тинку — длинноногую, робкую дурочку за то, что вообразила себе на все способной «валютной шлюхой», и, вероятно, за нарушение гармонии, прежде сего. В роскошной спальне, на огромном ложе, задрапированном белым атласом, Кристина провела ночь со стариком.

Вероятно, Эдику было немногим больше пятидесяти, но его объемный животик, дряблая, свисающая женственная грудь, поросшая седой шерстью, а главное — прикрытое жидкой прядью лысое темя вопили о старении и увядании. Вначале, будучи представлен в компании гостей — чрезвычайно импозантных, насмешливо-восторженно окликающих друг к другу «господа!», он даже понравился Кристине. Как понравилось до сердцебиения, до спазмов в животе, открывшееся ей наконец царство. Конечно, огромный зал с камином и баром, бассейн внизу, сауна, несколько ванных комнат, зимний сад с накрытым в нем сказочным столом — все вызывало ликование.

— Ты в разговоры не вникай, — заранее предупредила Надя. — Девушка украшение, цветок, дорогая вещь, а значит. глуха и глупа. Это они от нас ждут, помимо, конечно, прочего. Ну, мы и рады!