Проверка на любовь

— Марта, именно ты начала нечто такое, что было названо вирусным феноменом маркетинга.

— Чем-чем?

— Сейчас мы продаем сотни тысяч журналов, потому что его советуют и рекомендуют друг другу устно. И все говорят только о твоей страничке.

— А я почему-то считала, что ты меня уволишь.

— Уволю? Уволю?! Да тебе, черт возьми, медаль положена за особые заслуги! Мне рекламодатели телефон оборвали. Они наперебой предлагают любые деньги только за то, чтобы вставить свою рекламу рядом с твоей страничкой. Благодаря тебе и смелому решению Гая помещать самый важный материал рядом с твоими рекомендациями, мы не только остались на плаву, но и очень скоро будем подумывать о том, не стоит ли нам поднять расценки.

Оказывается, Гай способен на смелые решения. Что ж, это даже забавно.

Я уже жду, что вот-вот Вероника добавит: «Это была шутка», но, к счастью, ничего подобного не происходит. Зара и Кэт взирают на меня с недовольством и завистью.

Я нервно сглатываю слюну, готовая теперь поверить, во что угодно:

— Здорово. И большое спасибо.

— И вот что главное, — продолжает Вероника, обводя взглядом всех присутствующих. — Это прекрасный способ для продвижения вперед. Я думаю, нам надо всем взять равнение на Марту и поступить так же, как она. Говорить читателям только чистую правду. Рекламодателям это очень понравилось. Они это любят. Не надо стараться конкурировать с другими журналами на общих условиях. Давайте сами устанавливать правила. Читатель больше не хочет слушать басни. Он сыт ими по горло. И это, кстати, даже для здоровья вредно. Не говоря уже о сексе. И не улучшает их внешнего вида. И, чего уж там скромничать, нашего тоже.

Я не видела Веронику такой с того самого дня, когда она принимала меня на работу. Сейчас ее переполняет энергия и миссионерская честность. Ее острый нос, напоминающий профиль «Конкорда», гордо задран, в глазах пляшут черти, и она готова рисковать ради истины.

— Так или иначе, но мы снова вступили в бой. Так давайте не проиграем его. Теперь мы должны пропитать весь журнал, все материалы этим прямолинейным, пусть и немного жестким, духом, с которым Марта отнеслась к своей страничке. И тогда у нас получится блестящий, девчачий журнал, который полностью изменяет сам дух блестящих девчачьих журналов. Это же просто фантастика, верно?

Затем она вкратце излагает свой план работы и даже выдает каждому свои рекомендации, больше похожие на директивы. Покончив с этим, она подзывает меня к себе, и мы более подробно разрабатываем схему моего нового подхода к моей страничке. А это означает дополнительные деньги, дополнительную площадь и дополнительное время.

И тут она задает мне главный вопрос:

— Как к тебе все это пришло?

— Прости, не поняла.

— Ну, как ты додумалась до того, что читателю нужно рассказывать всю правду? — спрашивает она со всей серьезностью.

— Ну… я даже не знаю. Наверное, это все из-за того, что я сама недавно открыла для себя несколько истин. И пожалела о том, что не узнала их раньше. Поэтому я и подумала, что лучше рассказывать людям все, как оно есть, чем как они этого хотят.

Она улыбается и покачивает головой так, словно ей только что удалось расшифровать один из секретов вселенной. Мне кажется, сейчас она размышляет над тем, как все это мудро и грандиозно.

Но, несмотря на то, что меня распирает от гордости, я одновременно ощущаю какую-то внутреннюю пустоту. Я где-то уголком сознания понимаю, что никакой консультант-специалист по любовным отношениям, да и никто другой, если на то пошло, не может даже приблизиться к правде, когда дело касается посторонних людей. И тогда я осознаю: мне предстоит встретиться лицом к лицу с самой огромной ложью. И, мало того, я собираюсь при этом улыбнуться и честно пожать ей руку.

Поймите сами: мне ведь за это платят…

Глава 41

Алекс официально расстался с Дездемоной. Между ними все кончено.

Об этом он сообщил мне по телефону. Кроме того, он сказал, что она уже съехала с его квартиры, и он понятия не имеет куда. И даже если бы он знал адрес, ему было бы на это «абсолютно наплевать», как он выразился. И, как бы странно это ни звучало, по его тону можно было догадаться, что он действительно плевал на это.

— Что ж, приятно слышать, — сказала я, потому что так оно и было. Я серьезно волновалась за него. Ведь он собирался жениться и, Бог свидетель, если бы я не вмешалась, он бы так и поступил. Возможно, конечно.

— Ты все еще хочешь встретиться со мной? — с нежностью в голосе спрашивает он.

— Разумеется. С большим удовольствием.

И вот сейчас мы делаем именно это. Встречаемся. Возле Мраморной Арки. Он пришел чуть раньше, я запаздываю.

— Прости, — начинаю я. — Подземка задержала.

— Ничего страшного, — уверяет он. — Я уже сделал заказ. Сплошные вегетарианские блюда.

Я внимательно изучаю стол, на котором выставлены тарелки с фаршированными оливками, картофелем всех сортов и даже омлетами по-испански.

— Прекрасно. Выглядит аппетитно.

Я сажусь напротив Алекса и сразу же расслабляюсь. Так действует на меня его лицо — знакомая теплая улыбка и нежный взгляд. Вот поэтому я сейчас чувствую себя «в своей тарелке».

— Я переезжаю, — заявляю я, чтобы как-то начать разговор.

— Уезжаешь от Джеки?

Я киваю.

— Как же так? — удивляется Алекс, целясь в оливку вилкой, как гарпуном.

— У нас с ней вместе ничего не получается. Мне кажется, я, наконец-то поняла, что мы с ней слишком разные.

— Это точно. И что же ты теперь намерена делать? Где будешь жить?

— Ну, это я уже успела обдумать. Я переезжаю вместе с Фионой. Мы планируем выбрать себе новую квартиру и начать все заново!

Он внимательно смотрит на меня, и его улыбка меняется. Похоже, он хочет мне что-то сказать или о чем-то спросить. И хотя он действительно задает мне вопрос, я почему-то склонна думать, что он у него не единственный.

— Как ты думаешь, ты никогда больше не вернешься к Люку?

Я мотаю головой, одновременно пытаясь проглотить кусок омлета:

— Нет. По крайней мере, не в этой жизни.

Он хохочет и опускает глаза на стол. Потом мы долго разговариваем. Мы открыто признаемся друг другу в том, что мы чувствовали, когда увидели Дездемону и Люка вместе. Алекс удивляется, как так получилось, что он не взбесился в тот момент и ничего не натворил. На это я, как можно спокойней, объясняю, что он, наверное, просто остолбенел от неожиданности, но зато он, вернее, мы с ним повели себя как нормальные цивилизованные люди, что и было лучшим вариантом в данной ситуации.

— Правда? Ты так считаешь?

— Ты только вспомни их физиономии!

Но хотя губы его улыбаются, и голос звучит уверенно, глаза Алекса говорят мне совсем о другом. Он пока что не верит в счастливый конец всей истории.

И вдруг, как гром среди ясного неба…

— Я люблю тебя.

Его грустные глаза все еще изучают стол, и я не сразу могу сообразить, что происходит. С кем он сейчас разговаривает — со мной или с «омлетом по-испански»? Примерно через пять секунд до меня все же доходит: конечно, со мной! Он говорит сейчас только со мной.

— Нет, — отвечаю я и сама себе удивляюсь. — Нет. Ты меня не любишь. — При этом в моем голосе не чувствуется буквально ничего — ни грусти, ни сожаления, ни сомнения. Одним словом, ни малейшего оттенка мелодрамы.

Алекс смущенно смотрит на меня. Он ничего не понимает. Он потрясен.

Ему хочется верить в то, что он любит меня. Мне хочется верить в то, что он любит меня. Черт! Даже «омлету по-испански» уже верится в то, что он любит меня. В конце концов, так, наверное, стало бы немного легче всем. Или я ошибаюсь? Тогда бы мы смогли обойти все острые углы. О, если б только мы сумели съесть все то, что было заказано, выйти из этого кабака, являвшего собой пародию на испанскую таверну, где стены раскрашены под фальшивые закаты, и вместе встретить нашу новую жизнь! Может быть, даже улететь отсюда навсегда на нашем собственном ковре-самолете.