Мужской взгляд

Она сделала глоток, вся обратившись в слух.

– Ты принимаешь что-нибудь? Откашливаешься? Ты не ходишь на работу, верно?

Джози без сил опустилась на кушетку. Она была не готова общаться с ним сейчас, когда потратила столько времени, убеждая себя, что все будет хорошо, что она практически избавилась от него. И вот, когда она так больна и уязвима, он гарцующей походкой заявляется в ее квартиру и ведет себя как ни в чем не бывало.

– Хьюстон, что тебя привело сюда? Могу я тебе чем-нибудь помочь?

Он внезапно остановился посреди комнаты и растерянно взглянул на нее:

– Я зашел узнать, как ты поживаешь.

Джози смотрела на него недоверчиво. Как ему поступать дальше? Все казалось очень просто. Подойти к Джози, попросить прощения, признаться ей в своих чувствах, уговорить ее скинуть одежду и вернуть ее в свою жизнь.

Он как-то не рассчитывал на то, что она будет смотреть на него, как на чудовищного пришельца с другой планеты.

– Ну вот, ты увидел меня. У меня все не слишком хорошо.

Это было видно невооруженным глазом. А вот как следовало поступить ему – покрыто густым туманом.

– Может, тебе что-нибудь принести? У тебя есть лекарства? Тебе надо пополнить запасы.

Джози молча смотрела на него. Затем аккуратно вытащила салфетку из-за пояса и вытерла красный влажный нос.

Ему надо было что-нибудь сказать. Он заложил руки за спину и нахмурился:

– Я сегодня подал в отставку.

Салфетка выпала у нее из рук и приземлилась между ног.

– Ты – в отставку? Почему?

Это решение не причинило столько боли, как первые мысли, когда ему пришлось взглянуть в глаза правде.

– Я не смогу проводить операции на прежнем уровне. Большой палец никогда не сможет обрести полноту движения, а мне не хочется переучиваться, чтобы компенсировать утрату.

Ее глаза заполнило сочувствие. Это не было жалостью. В них светились теплота и нежность. Возможно, несмотря ни на что, он все еще небезразличен ей.

– Хьюстон, мне так жаль. – Он кивнул:

– Мне тоже. Но я не могу отказаться от медицины, она стала частью меня самого. Я еще не решил точно, что буду делать, но надеюсь, что мой травматологический опыт может оказаться полезным.

Эта мысль захватила его, когда он оставил больницу, и то, что поначалу казалось просто идеей, сейчас обрело четкие очертания. Он знал, чего хотел, как жить дальше. Он будет продолжать использовать свои травматологический опыт и умение, не проводя непосредственно хирургических операций. Он мог оставаться доктором и помогать исцелять больных, но только иным способом.

– И я хочу, чтобы ты присоединилась ко мне. – Это вырвалось у него само собой, но, черт возьми, сама мысль понравилась ему. – У нас будет отличная команда. Мы ведь дополняем друг друга.

Джози широко зевнула.

– Это звучит просто смешно, что-то вроде жидкой диеты. Я не могу с тобой работать, Хьюстон! Да я даже смотреть на тебя не могу.

И в качестве доказательства этого она спрятала физиономию за новой салфеткой.

Дьявольщина, он опять все испортил. Какого черта он начал говорить о работе? Упав на колени рядом с ней, он прильнул к ее ногам:

– Господи, дорогая, прости меня. Я все делаю не так. Ведь я пришел сюда, чтобы сказать тебе, что люблю тебя Джози, я действительно очень тебя люблю и безумно скучал по тебе.

Оказалось, совсем нетрудно произнести это. Слова сами собой срывались с губ, искренние и пылкие.

Казалось, Джози не слишком взволновало его признание. Она заговорила сквозь прижатую салфетку:

– Ух, не прошло и пяти недель, как ты собрался сказать мне это.

– Знаешь, я не всегда в ладах со своими чувствами. – Она фыркнула и швырнула смятую салфетку ему в лицо.

Отскочив от носа, та скатилась по его груди.

– Зачем ты так поступаешь со мной? Я без споров отказалась от ординатуры в Акадии, и сейчас мне хочется лишь поскорее убраться, уехать подальше от тебя, успокоить сердце и вновь обрести утраченное достоинство. И тут появляешься ты с кучей нелепых предложений.

– Это не нелепые предложения! – Он никогда в жизни не был столь серьезен. Он любил ее. И отчаянно пытался сказать ей об этом. Он никогда в жизни не желал ничего больше, чем получить ее прощение. – Я действительно люблю тебя. И даже с плохо работающей рукой я сейчас лучше, чем я был до встречи с тобой.

Он погладил ее колено через парусиновую ткань штанов.

– Ты помогла мне исцелиться, Джози, духовно и физически. Я думал, что по вине родителей я никогда не смогу никого полюбить и что любовь означает утрату контроля над собой. Ты показала мне, что они не имеют ничего общего. – Он сжал ее колено, пытаясь привлечь ее взгляд к своей персоне. Она, казалось, была невероятно занята тем, что пыталась разделить две склеившиеся между собой салфетки. – Физиотерапевт сказал, что если я приспособлюсь и сумею сменить манеру работы правой рукой, это будет лучше для меня, чем пытаться обрести прежние навыки. И когда я осознал это, то понял, что это так же верно и в отношении нас двоих. Я не могу относиться к тебе так же эгоистично, как ко всем женщинам до тебя. Любовь дала мне счастье, и мне хотелось бы, чтобы мы всегда приносили радость друг другу.

Все, он сделал это. Он выложил свои карты, полностью раскрылся перед ней. И чувствовал себя чертовски хорошо. Зарывшись головой у нее между ног, он целовал ее, теплый хлопок ее штанов излучал легкий аромат фруктов, аромат Джози. Его Джози.

– Я знал это, чувствовал уже пять недель назад и должен был тогда сказать тебе, но испугался. Я боялся, что ты раздавишь и расплющишь меня, словно тот мусоровоз. Мне очень жаль.

Жаль, что он причинил ей боль. Что бездарно растратил время.

Джози смотрела вниз на темную голову Хьюстона у нее на коленях. Не бредит ли она, не галлюцинации ли это? А если все это наяву, ей никогда больше не придется принимать никакое успокоительное или снотворное. Ее пальцы непроизвольно разглаживали кончики его жестких черных волос, она не могла сдержать безумное биение сердца.

И тогда он взмолился:

– Джози, я люблю тебя. Пожалуйста, прости меня. Бога ради!

Слезы хлынули у нее из глаз, ведь она знала, чего ему стоило выдавить из себя такие слова. Она погладила его голову, щеки.

– Ладно, все хорошо. Я прощаю тебя.

Он вздохнул и потерся носом о ее бедра, прежде чем поднять голову.

– Спасибо.

Их руки сомкнулись. Он пристально, испытующим взглядом смотрел на нее, и Джози почувствовала, как волна нежности охватывает, поддерживает и уносит ее.

И тут она чихнула.

Прямо ему в лицо. Шаря рукой в поисках салфетки, с глазами, полными слез, она простонала:

– Господи, прости меня.

Хьюстон утерся об ее плечо и засмеялся.

– Я люблю тебя, – растроганно произнес он.

Для нее было тайной за что, но она не собиралась расспрашивать его на этот счет.

– Хьюстон, ты говоришь, что жаждешь длительных отношений? Со мной? – Лучше иметь полную ясность на этот счет.

– Да.

Впервые в жизни она потеряла дар речи. Но затем ее будто прорвало, слова полились из нее бурным потоком.

– Ты уверен? Я не смогу все начать сначала, ты сам знаешь, я не могу все пережить. А вдруг ты передумаешь и бросишь меня? Теперь я понимаю, почему ты и доктор Шейнберг устроили этот перевод. Вы заботились обо мне. Но работать вместе? Мне очень понравилось работать с детьми. Все пошло хорошо, я ничего не роняю и не ломаю. Я полностью уверена в себе. – Она остановилась, тяжело дыша.

Он посмотрел на нее снизу вверх и улыбнулся. Просто ухмыльнулся, А его рука скользила все выше от ее колена, по-видимому, увлекаемая ее гравитационным притяжением.

– Ты богиня. Ведь я это говорил тогда, в операционной? И это истинная правда.

Его поцелуи тоже постепенно смещались, похоже, для встречи с его рукой. Джози оттолкнула его голову, пытаясь остановить продвижение. Но он был сильнее, да и настроен более решительно.

– Ты этого не говорил, помнишь? Ой, что ты делаешь? Я сейчас совсем не похожа на богиню. Я больная и сопливая, и у меня пахнет изо рта.