Диагноз: Любовь

— Я лежу на мокром пятне, — сказала я, пытаясь сесть.

— Мокром пятне? — повторил Мэттью хриплым голосом.

— Я разлила сюда шампанское.

Когда Мэттью попытался сдвинуть меня в сторону, я вывернулась из-под него и села на кровати, поправляя блузку.

— Думаю, мне пора уходить. Уже поздно.

— Ты уходишь? Сейчас? — спросил Мэттью, взъерошенный и обиженный. Я увидела, что он снял очки и без них выглядел необычайно привлекательным. — Я думал, ты завтра не работаешь.

— У нас запланирована отвратительная проверка в реанимации. Мне придется рано вставать. А тебе нужно не опоздать на рейс.

— Правильно. — Мэттью моргнул и опустил глаза, разыскивая свои очки. — Почему ты убегаешь от меня, Холли?

— Мэттью, ты уезжаешь в Америку завтра утром, — ответила я.

Он покачал головой и вздохнул.

— Ну конечно, ты права… Просто мне казалось… — Мэттью снова вздохнул. — Но ты права. Абсолютно.

Я позволила ему проводить меня до метро, однако не согласилась, чтобы Мэттью поехал со мной до Винчестера, как он предлагал.

— Ты уверена, что доберешься сама? — спросил он. — Ты ведь выпила.

— Я в порядке, — улыбнулась я в ответ и потянулась, чтобы погладить его по щеке, — очень уж озабоченным он выглядел. — И береги себя, ладно? — Я поцеловала его на прощание и нырнула в метро.

— Ты совершаешь ошибку, Холли, — догнал меня его голос, и я на секунду задумалась о том, что он имеет в виду мое направление. Если бы я действительно отправилась к станции Ватерлоо, я бы села на Виктория-лайн, а не Дистрикт-лайн, ведущую к Сохо.

— Ошибку? — спросила я, медленно поворачиваясь.

— Насчет тебя и меня. Ты делаешь ошибку второго рода [37].

— Что? — переспросила я, поскольку слишком много выпила, чтобы вспоминать курс статистики.

— Бета-ошибка. Худший вариант. Ты все еще придерживаешься нулевой гипотезы, а нулевая гипотеза оказалась неверной. Ты решила, что Мэттью Холемби и Холли Кэмпбелл слишком разные, слишком случайные люди, чтобы быть вместе.

Я моргнула. Я всегда думала, что худшим вариантом была альфа-ошибка, но не помнила, что это и почему я так считала.

— Люди умирают от бета-ошибок, — сказал Мэттью. — Курение приводит к раку? Нет, ни в коем случае. Никакой связи между этими понятиями. Давайте не будем делать выводов.

— Ну и что я делаю неправильно? Что я считаю неверным, хотя на самом деле оно верно? — Я поняла, что улыбаюсь. — Я не говорила, что мы статистически подходим друг другу, а мы… подходим?

Мэттью подошел ко мне и взял мое лицо в ладони.

— Нам просто нужна внешняя сила, которая подтвердила бы, что мы действительно подходим друг другу. Тогда, я уверен, ты смогла бы это понять.

— И что это за сила? — спросила я сонным голосом.

— Минус одна бета, — пробормотал он, целуя меня в лоб, после чего помахал мне рукой на прощание.

Когда Мэттью улыбнулся, я попыталась запомнить, как выглядят его зубы. Потом я повернулась к карте Лондонского метро, надеясь не заблудиться на пути к Эду.

Сохо оказался весьма оживленной частью города. Люди вытекали на мостовые из пабов и баров, заполняя Фритт-стрит и Олд Комптон-стрит. Они обнимались, смеялись, пили. Круговорот толпы напоминал вечеринку в общежитии.

Перед баром «Богема» шумели подвыпившие фаны, и я стала зигзагами проталкиваться между ними, подпрыгивая, чтобы рассмотреть направление, и настаивая на том, чтобы меня пропустили, поскольку иначе вечеринка не состоится. Девушка в диадеме, похожей на украшение невесты, стала возражать, но, к счастью, две подружки, удерживающие ее в вертикальном положении, положили конец нашему спору.

Через несколько минут я попала внутрь и, лавируя между уставшими от веселья людьми с бутылками пива в руках, направилась на звук музыки. В углу бара в одиночестве стоял Эд, он играл на акустической гитаре и напевал что-то вроде кавер-версии песни Мадонны. Поскольку он не мог заметить меня в толпе, я протолкалась к нему и положила руку на его плечо, когда он закончил песню.

— Холли! — воскликнул Эд и потянулся за чехлом для гитары, показывая, что закончил выступление. Он поцеловал меня в лоб и отступил на шаг, чтобы лучше разглядеть мой черный наряд.

— Вау, — резюмировал он.

— Я слышала, как ты поешь «Like a Virgin», — сказала я, пытаясь не выказать своего пренебрежения. — А я как раз в настроении для Мадонны.

— Спасибо, — сказал Эд, улыбаясь и кивая. — Но это была «Like a Prayer». Я не собирался играть «Like a Virgin».

Мы оба рассмеялись.

Музыканты «Перпл Тангс» внезапно ссыпались со сцены, и Эд, взяв меня под локоть, потянул меня в сторону от следующей группы, которая собиралась выступать. Девушки в зале уже вопили о «Свит Каролин».

— С кем ты? — спросил Эд.

Я ответила, что одна.

— Хочешь пива?

Я согласно кивнула и лишь после этого поняла, что пить мне не хочется.

Когда Эд ушел за пивом, я попыталась найти в баре место, где можно было бы постоять, никого при этом не толкая. Чувствуя, как у меня начинает кружиться голова, я огляделась по сторонам и стала искать хотя бы часть стены, к которой могла бы прислониться.

Эд появился рядом через несколько минут, неся «Гиннес» — себе большую кружку и лишь полпинты для меня.

— Я понял, что ты не очень хочешь пива, — объяснил он.

— Думаешь, что я уже пьяная? — засмеялась я, но Эд лишь улыбнулся в ответ и подтолкнул меня к столику у стены, возле которого стояли два стула. На стульях лежали брошенные пальто, поэтому мы просто облокотились на спинки стульев, как двое влюбленных, уютно устроившись друг возле друга.

Эд был так близко, что я то и дело задевала плечом его руку.

— Как твой мюзикл? — спросил он.

— Было здорово. А как твое шоу?

— Было здорово. — Он снова улыбнулся.

Фанатки вопили так громко, что самих музыкантов почти не было слышно, а их крики больше походили на речевку какой-нибудь группы поддержки.

— Я читала твои стихи, — выпалила я.

— Мои стихи? — изумленно повторил Эд. Он смотрел на меня с таким удивлением, что я на миг подумала, что ошиблась, что это были стихи Марианн. Может, это Марианн по секрету в меня влюбилась? А может, я вообще все неправильно поняла? Может, это касалось доктора, который ждал, когда мистер Бодли подавится до смерти и прибудет с командой кода.

— Ты что, подглядывала за мной? — спросил он.

— Нет, я просто спустилась в подвал, несла свое белье в стирку. То есть, вообще-то, не несла, — вспомнила я. — Я искала тебя и случайно увидела… страницу с той поэмой.

— В моей закрытой записной книжке.

— Ну, я думала, что это могут быть те песни, над которыми ты работаешь…

— Какая разница, что это за песни. Это моя личная собственность.

— Ну… наверное, — промямлила я. — Извини.

Эд не сводил с меня глаз. Я смотрела на него, изучая линию его губ. Он вспомнил про пиво, поднял кружку, глотнул и отставил ее.

— Ну и что ты думаешь?

— О… песне?

— О любой из них.

— О, прекрасно. Великолепно. Конечно, я не умею читать ноты, поэтому не могу судить… А кто такая Сара? — спросила я.

Эд вытаращился на меня.

— Я читала песню, которая называется «Улыбка Сары».

— Ты перепутала. Моя песня называется «Губы, прекрасные губы», — поправил он.

— Она твоя муза? — спросила я.

Эд хмыкнул и покачал головой.

— Она была моей женой.

— Так это с ней ты теперь в разводе, да?

Эд придвинулся еще ближе, и я подумала, что он хочет поцеловать меня, но вместо этого он просто понизил голос:

— Я и так слишком много сказал, однако хочу быть честным до конца: Сара умерла, но я ни при каких обстоятельствах не собираюсь разыгрывать эту карту.

— Разыгрывать… Какую карту? — спросила я, изо всех сил пытаясь проглотить «Гиннес». После шампанского пиво казалось горьким размокшим хлебом.

— Карту молодого вдовца, — пояснил Эд. — И я говорю тебе это только потому, что Железная Марианн наверняка все переврет.