От грехов до истины. Омар и Хатидже. (СИ)

- Меня это не волнует, меня это удивляет, ведь он ни чем не лучше меня.

- Это ты решил, лучше он или хуже?

- Нет… Я так думаю…

- Омар, каждый должен в первую очередь думать о себе и своих поступках. Пока ты будешь думать, почему Ахмеду хорошо, ты снова будешь терять драгоценное время, которое можно было бы тратить на более важные вещи. Ты начал молится, ты начал вести правильный образ жизни, но почему же ты так не уверен в Боге? Пока ты не будешь поистине верить в Бога, пока не поймёшь полностью, что всё в этом мире происходит по Его воле, ты не сможешь считаться верующим человеком. В чём смысл твоей молитвы, если ты, помолившись, выходишь и позволяешь себе сомневаться в справедливости Всевышнего?

- Я не сомневался, мулла.

- Сомневаешься, Омар. Как бы ты не страдал и не был бы счастлив твой враг, найди в себе силы поблагодарить Всевышнего. И будь уверен в том, что Он всё видит, и Он всем воздаст. Нет цены твоей молитве, если нет в тебе поистине крепкого имана*. ( *вера)

- Да…, наверно, я слишком много думаю, о ненужном…

- Усомниться в Боге, большой грех, Омар. Никогда не сомневайся в Нём и Его могуществе, дабы гнев Аллаха, поистине самый страшный. Ничего не стоит бояться в этой жизни, кроме Аллаха. Поэтому молись, Омар, дабы в тяжёлые минуты, Аллах вспомнит о твоих молитвах и поможет тебе.

- Я постоянно молюсь, мулла, по пять раз в день. Я бросил курить и пить. Я полностью сменил свой образ жизни.

- Двигайся в том же темпе, Омар.

Говоря с муллой, я увидел, идущих мне на встречу, Хакима и Шамиля. Помахав своим друзьям, я сказала мулле Мустафе:

- Извините, Мустафа, я сейчас подойду к друзьям.

- Конечно, иди, Омар.

Подбежав к ребятам, я обнял их.

- Ты чего? – спросил Шома.

- Соскучился, - выкрикнул я, прижимая друзей к себе.

- Оставь да. Ехали, навестим Саида с Абдуллой.

- Поехали, только надо с Мустафой попрощается…

- Кто такой Мустафа? – спросил удивлённо Шамиль.

- Мулла, только он как всегда уже ушёл, – сказал я, смотря на ходячих голубей. - Ладно, пошли.

Сев в машину, мы поехали на кладбище. Постояв немного у могилы Саида, Хаким нагнулся и поставил там какой-то браслетик, из плетёных ниточек.

- Что это? – спросил я.

- Не важно, - сказал Хаким, закапывая браслет.

- Вот хайвайн… - сказал Шамиль, опустив голову.

- Что? – переспросил Хаким.

- Животное ты.

- Это почему ещё?

- Саиду точно сейчас удача не помешает.

- Заткнись, Шамиль!

- Антилопа отвечаю.

- Да всё, успокойтесь, – сказал я, толкая Шамиля в плечо.

Пройдя ещё немного, мы направились к могиле Абдуллы. По дороге я нагнулся к уху Шамиля и спросил его:

- Почему антилопа?

- В смысле?

- Ты Хакима антилопой назвал.

- Ты когда-нибудь антилопу Гну видел?

- Ну, да.

- Что-нибудь тупее этого животного видел?

- Шома прекрати уже. Хватит его в комплексы вгонять.

Дойдя до места, где покоился Абдулла, Хаким снова присел и положил на землю плетёный браслетик. Смотря на это, Шома мне шепотом сказал:

- Прикинь, он сидел и делал эти браслеты для каждого, отвечаю, антилопа гей-Гну.

Засмеявшись, я стукнул Шамиля, дав понять, чтобы он прекратил уже издеваться над Хакимом.

- А разве это ни грех? – тихо спросил меня на ухо Шамиль, наблюдая, как Хаким закапывал браслет.

- Ты про эти браслетики?

- Разве можно такое делать? Я отвечаю он животное.

- Прекрати, Шамиль! Хаким достаточно соблюдающий человек. Я не знаю, что он делает сейчас и грех ли это, но пусть его Аллах судит.

- Я не сужу. Простоя впервые вижу подобное.

- Ещё раз говорю, только Богу известно, что он делает и будет ли он за это наказан. Ты о своих поступках думай. Всё-таки пока ты пьёшь, куришь и способен нарушать все допустимые правила, ты судить Хакима не можешь.

Сказав это, я подошёл к могиле Абдуллы и присев рядом, начал водить рукой по песку, под которым покоился мой друг. Хаким отошёл к Шамилю и о чём-то говорил с ним. Я схватил рукою песок, и, сжимая его, мысленно говорил:

- Прости меня Абдулла, я не знаю, как мне искупить этот грех. Каждый раз понимая, что ты мог сейчас быть со мной, мне становится не по себе, а самое страшное, это осознание того, что ты мёртв по вине моего отца. Я не знаю, как я дальше буду жить зная это, но я прошу у тебя прощение. Прости меня, ахи.

- Ну что, ты идёшь? – спросил меня Шамиль.

- Да. Идём.

Поднявшись с места, мы отправились к нашему захоронению. Небольшой участок, где покоился род Хамадов. Подойдя к могиле сестры, моё сердце стало колоть. Присев рядом, я начал водить рукою по земле, словно гладил песок. Закрыв глаза, я вспоминал всё, что связывало меня с сестрой. Как вместе играли, как радовались или ругались. Я вспомнил, как однажды, мой отец наказал меня и запер в подвале, когда я был ещё ребёнком. Рыдая на холодном полу, ко мне спустилась, маленькая Салима и, обняв меня, пролежала там со мной полдня, пока отец не разрешил мне выйти. Мои глаза прослезились. Просидев там несколько минут молча и периодически вытирая свои глаза от слёз, я нагнулся к земле и, поцеловав песок, сказал:

- Люблю тебя, сестра. Прости, что не успел. Моя ошибка стоила твоей жизни. Если ты меня слышишь, прости меня. И ты, и Абдулла, простите меня, - сказав это, я встал с места и подошёл к парням.

Обняв своих друзей, мы ещё раз посмотрели на могилу и уехали.

Вернувшись, домой я узнал, что у нас во Франции дядя умирал. Отец с матерью и Хасаном, взяли на ночь билеты в Париж. Две недели я оставался один дома. Дни казались длинными и пустыми. Как я не пытался отвлекать себя, всё равно каждый раз проходя мимо комнаты сестры, мне становилось плохо. Выйдя во двор, я присел у дерева и любовался красивым видом природы. Не далеко от наших ворот я услышал тихий разговор двух мужчин. Не поленившись, я поднялся с места и, подойдя впритык к воротам, прижал ухо к стене. Двое мужчин, сидя недалеко от наших ворот на скамейке, обсуждали мою семью.