Небес темнее не бывает

Джет окинул ее пристальным взглядом, подмечая тени под глазами, мучительную боль, затаившуюся в зрачках. Он увидел и страсть, и страдание, пережитые ею, и понял, что всему виной — он.

— Любимая, пойдем в душ, — предложил Джет, спрыгивая с кровати и пинком распахивая дверь. В комнату ворвалась волна зноя, неся с собою ослепительно яркий свет и влажное дыхание ветра.

— Там нет стен, — сообщила Лисса.

— Тем лучше. У стен бывают уши.

Лисса услышала, как он повернул кран, и вода хлынула на кафель. Засмущавшись, молодая женщина завернулась в простыню и побрела в душ, путаясь в шлейфе из ткани. Глупо, думала Лисса. Она стеснялась собственной наготы, хотя только что делила с Джетом ложе и тела их сплетались воедино.

Джет втянул молодую женщину под душ, размотал простыню и отбросил в сторону.

— Нам придется ко многому привыкать, — проговорил он, словно читая мысли Лиссы. — Ты и я отныне вместе. И навсегда.

— Это все… для меня так ново.

— И для меня тоже. Мой брак оказался очень недолгим. Я с трудом вспоминаю то время. Если бы не Мэтью, я бы, пожалуй, подумал, что никогда и не был женат.

Такой союз, собственно, и браком-то не назовешь, подумала Лисса, но не время было рассказывать Джету, что она знает про Присциллу.

— Так что же это за комедия плаща и кинжала? — потребовала объяснений Лисса, приникая к любимому так, чтобы он не имел возможности видеть целиком ее обнаженное ладное тело. От соприкосновения с его бедрами голова пошла кругом. — Хенк Джефферсон предположил, что ты работаешь на спецслужбы. Это правда?

— Хенк Джефферсон? — Джет нахмурился, вода стекала по его лицу и волосам, щекотала кожу. — Ты с ним говорила?

— Мэтью прилетел на заседание совета директоров. Я позвонила Хенку Джефферсону на случай, если он знает, где ты есть. Он рассказал мне, как вы вместе служили в армии.

— Отчасти дело именно в этом, — неохотно признался Джет, включая душ на полную мощность. Бурлящий поток заглушал его слова. — Ко мне обратились потому, что у меня есть необходимый опыт, хотя с тех пор много воды утекло.

— Кто обратился?

— Отдел по борьбе с мошенничеством. Лисса, за мной следят. Следят за каждым моим шагом.

— Британский отдел по борьбе с мошенничеством? — изумленно повторила Лисса, припомнив приглушенные голоса в трубке, когда она звонила в Скотленд-Ярд. Итак, полицейские все знали. Они скрыли от нее правду!

— Индонезийское правительство издало закон об экспорте антикварных ценностей. На Бали хранятся несметные сокровища, памятники древнейшей культуры и религии: инкрустированные ложа и кресла, книги из пальмовых листьев, ткани, маски, скульптуры и прочее. Правительство не хочет, чтобы остров окончательно разграбили. Поэтому ввели закон «Пятидесяти лет». Предметы, изготовленные свыше полувека тому назад, из страны вывозить запрещено. Но ценный антиквариат все равно исчезает, реликвии уплывают из страны и поступают в коллекции заокеанских миллионеров.

Лисса слушала открыв рот.

— Но какое отношение антикварные ценности имеют к тебе? Это не твое дело. «Консолидейтед» занимается транспортом, целлюлозой, тяжелыми металлами наконец.

— Верно, — подтвердил Джет, энергично намыливая ей плечи. Он немного злился на нее за то, что она приехала и теперь отчасти отвлекает его от дела. — Но, как в случае с этим вот куском мыла, кто-то хитро «отмывает» прибыль через одну из моих компаний. А это очень даже мое дело. Вот почему я здесь, Лисса. Изображаю из себя покупателя, стараюсь узнать, кто за всем этим стоит и как именно негодяи перекачивают деньги.

Пугающие сведения вошли в сознание словно острый кол. Лисса старалась собраться с мыслями.

— А те люди в ночном клубе? Те, что сидели вместе с тобой за столом, распивали пиво и усмехались мне в лицо? Они тоже имеют отношение к этому делу.

— Боюсь, что да. Это посредники из Куты. Я мог оставить тебя при себе, только притворившись, что тебя покупаю. Прости, любимая. Они обещали свести меня с человеком, готовым продать ценные реликвии времен голландской экспансии. Завтра я встречаюсь с ними в Убуде. Видишь ли, на Бали некогда заправляла Голландская Ост-Индская компания, но местные жители восстали. Члены королевской семьи Клунг-Кунга, не жалея жизни, защищали дворец. Это случилось в 1908 году. У голландцев были ружья. У короля Бали — только знаменитые змеевидные кинжалы «крис». Обитатели дворца знали, что обречены, но все равно стояли до последнего.

— И все погибли?

— В живых остался только мальчик, шестилетний принц. За эти кинжалы, за подлинные, разумеется, платят безумные деньги. Одни только камни в рукояти сами по себе стоят целое состояние.

— Значит, в Скотленд-Ярде знали о происходящем, а мне ни слова не сказали! Намекали на то, что ты плаваешь неопознанным трупом где-нибудь в Темзе.

Джет притянул любимую к себе, потоки воды омывали их обоих.

— Ох, ненаглядная моя Лисса, мне ужасно жаль. Но как я должен был поступить? Я обсуждал проблему с отделом по борьбе с мошенничеством на протяжении нескольких месяцев. Они хотели послать одного из своих людей, но я не согласился. В конце концов, это мою компанию подставили и используют в преступных целях. Я должен был разобраться во всем сам. Концерн «Консолидейтед» работает сам по себе, словно отлаженная машина. Меня бы не хватились… Откуда я знал, что мы влюбимся, расстанемся, а потом вдруг снова обретем друг друга в те памятные выходные перед моим вылетом в Бали? События развивались слишком стремительно.

— Но ты заранее заготовил паспорт на мое имя? — Лисса прижалась к нему. Она не стала пояснять, откуда узнала про паспорт.

— В отделе мне предложили взять любое имя, и я выбрал твое. Оно тут же пришло в голову, потому что я с ума сходил от любви. Я даже вообразить себе не мог, что имя окажется той самой ниточкой, которая приведет тебя ко мне. В мои намерения это не входило.

Крохотные оливково-бурые вьюрки щебетали в кронах пальм. Джет осторожно отделил прядь ее волос и прижал к щеке. Его ласковые губы скользнули по нежной шее к впадинке между грудями в медленном и упоительном посягательстве на ее тело. Все барьеры рухнули. Ее изголодавшееся тело отзывалось на каждое его движение.

— Мне понадобилось некоторое время… — прошептала Лисса. — Но я все-таки приехала. А теперь, что бы ты ни говорил, Джет, я отказываюсь тебя покинуть.

Джет резко оттолкнул молодую женщину, отгоняя наваждение.

— Ты должна, Лисса. Немедленно возвращайся в Лондон. Можешь по-быстрому выкупаться в том миленьком бассейне, что я заметил в саду, а потом изволь отправляться прямиком в аэропорт, к пятичасовому лондонскому рейсу. Я позвоню и закажу билет. Я не хочу впутывать тебя в эту дурацкую историю. Ты мне слишком дорога.

— Я отказываюсь! Нет, нет и еще раз нет! — с вызовом произнесла Лисса. — Теперь, когда я тебя нашла, я домой не поеду, и ты меня не заставишь, даже если свяжешь и на руках внесешь в самолет. Все складывается на редкость удачно. Эти люди думают, что ты меня подобрал в ночном клубе. Ты объявил во всеуслышание, что платишь мне за ночь. Почему я не могу остаться в качестве твоей подружки? Я твой маленький каприз. Ты же беспринципный делец, что швыряется деньгами не глядя. И можешь позволить себе иметь женщину не одну ночь.

— Не говори так, Лисса, — умолял он, чувствуя, что готов уступить. — Поезжай домой.

— И потом, мой багаж застрял в Бангкоке вместе со всей моей одеждой. В таком виде я не могу вернуться в Лондон.

— Но именно такой ты мне нравишься больше всего, — серьезно заверил Джет, окончательно сдаваясь и заключая ее в объятия.

Они позавтракали на открытой веранде, наслаждаясь уже тем, что видят друг друга. Они даже не заметили смуглую красавицу в розовом саронге, что принесла тарелочки с ломтиками ананаса, папайи и арбуза, банановые блинчики с медом и кокосом и высокие стаканы с крепким балинезийским кофе.

— Жители Бали полагают, что именно таков завтрак европейца. Сами они предпочитают рис или вермишелевый суп. — Джет отхлебнул черный кофе и продолжил: — Нам нужно раздобыть для тебя более подходящую одежду, или ты зажаришься на этом солнце. А ведь сейчас еще относительно прохладно!