Дыхание судьбы

Встав на цыпочки, она обняла его за шею, запустила нетерпеливые пальцы в его волосы. Внезапно ей захотелось его исцарапать, почувствовать руками его кожу, узнать все о его теле. Дрожа, как в лихорадке, она уже не узнавала себя, ей казалось, что она теряет голову. От неукротимого желания она впилась зубами в его губы.

На секунду они замерли, задыхаясь, их ожесточенные лица почти соприкасались. Во взволнованном взгляде Андреаса она различила тревогу и ощутила опьяняющее чувство власти. Когда их губы снова потянулись друг к другу, она улыбнулась ему, охваченная острым ощущением счастья от того, что снова чувствует себя живой. Она слишком долго ждала такой победы, чтобы не превратить ее в торжество.

Когда скрипнула входная дверь, они резко отшатнулись друг от друга. Испугавшись, Ливия отступила на несколько шагов назад. Ее сердце выпрыгивало из груди.

В кухню вихрем ворвался молодой человек с удлиненным лицом и взлохмаченными светлыми волосами, пытаясь зубами стащить перчатку с руки. Он в замешательстве остановился на пороге. Его взгляд задержался на вазе, стоявшей в центре стола.

— Прошу меня извинить, — сказал он, поправляя очки, которые сползли ему на нос. — Я кое-что забыл…

— Входи, Матье, — произнес Андреас с непринужденным видом. — Позволь представить тебе Ливию Гранди. Она приехала на выставку посмотреть на Diablo, поэтому я привел ее сюда, чтобы она могла как следует его изучить.

— Здравствуйте, месье, — тихо произнесла она.

Молодой человек так пристально ее разглядывал, задумчиво покусывая губу, что Ливии стало не по себе.

— Мой вопрос, возможно, покажется вам нелепым, мадемуазель, но вы, случайно, не состоите в родстве с Гранди из Мурано?

— Состою. Я внучка Алвизе Гранди, — удивленно ответила она.

С широкой улыбкой он развел руками.

— Я так и думал… Простите меня, я не узнал вас сразу, но ваше лицо показалось мне знакомым. У нас стенды были рядом на выставке в 1940 году, незадолго до начала войны. Вы помните? Вы приходили каждый день после обеда. Мы разговаривали с вами пару раз.

— Конечно помню! — воскликнула она. — Матье Жирар. Но в то время вы не работали на Монфоконском хрустальном заводе.

— Да, это так. Я тогда только начал стажироваться в Мурано вместе с другими молодыми мастерами, но вынужден был вернуться во Францию, когда началась всеобщая мобилизация. Я гравер, как и вот этот товарищ, — добавил он шутливо, мотнув подбородком в сторону Андреаса. — Как себя чувствует ваш дедушка? Он был так любезен со мной.

Сердце Ливии сжалось от печали. Она схватилась рукой за спинку стула.

— Он покинул нас два года назад.

— О, мне очень жаль!

Он подошел к ней, взял ее руку и крепко сжал.

— Это был удивительный человек. Мы проговорили с ним весь вечер, когда открылась выставка, а на следующий день он пригласил меня посетить ваши мастерские. Он был одним из великих. Замечательный мастер. А какой учтивый и щедрый!

Ливия слабо улыбнулась и опустила глаза, чтобы он не увидел ее слез. Она чувствовала себя глупо. Почему теплые нотки его голоса так на нее подействовали? Внезапно она ощутила такую острую тоску по Мурано, словно в сердце вонзили нож.

— Вы так взволнованы! Простите меня, это я виноват, — расстроенно произнес он. — Что я могу сделать, чтобы искупить свою вину?

— Не беспокойтесь, — ответила она, с досадой потирая щеку, чтобы прогнать предательские слезы. — Это я должна попросить у вас прощения. Я веду себя нелепо. Не знаю, что на меня нашло. Может быть, меня так взволновала вся эта обстановка, которая напоминает мне дом, — добавила она, оглядывая комнату. — Это глупо, но с тех пор как я приехала в Лотарингию, я еще не встречала места, где могла бы почувствовать себя как дома, хотя бы чуть-чуть.

— Но это естественно! Вы же из нашей семьи! Пойдемте, я покажу вам мастерские, чтобы отвлечь от грустных мыслей.

— Но наверняка для этого нужно получить разрешение! — возразила она. — Я не могу пойти туда просто так.

— С ним можете, — проворчал Андреас, который стоял, прислонившись к косяку двери, скрестив руки. — Это сын хозяина.

— Правда?

— Это мои родители виноваты, я тут ни при чем, — пошутил Матье. — Оставьте свое пальто. Нам нужно сделать всего несколько шагов.

Не дав ей времени опомниться, он закутал ее в свою шерстяную длинную куртку.

— Погодите, я так не могу! — она засмеялась, сбитая с толку вихрем энергии молодого человека.

— Можете, милая Ливия. Вы ведь позволите мне называть вас Ливией? Ах, я опять забыл про свои рисунки. Стойте на месте, не двигайтесь. Они должны быть где-то здесь.

Он порылся на буфете, потом стал приподнимать разбросанные повсюду одежду и книги.

— Какой же бардак в этом доме. Вот они! — торжествующе воскликнул он, размахивая несколькими листками бумаги. — Я скоро верну тебе ее, Андреас, а быть может, и нет…

Когда он взял ее за руку и потащил к выходу, Ливия через плечо бросила на Андреаса извиняющийся взгляд. Он ободряюще кивнул ей. Матье хлопнул дверью, жалобно звякнули тарелки.

Андреас мягко улыбнулся. Юный Матье не знал, куда девать свою энергию. Когда он не работал, то начинал изводить своих близких, утверждая, что может сосредоточиться на чем-то, только растратив избыток жизненной силы.

Андреас зажег огонь в плите, чтобы вскипятить воду. Ему нужно было выпить черного кофе. Он был рад за молодую женщину, поскольку, как правило, чужих в мастерские не пускали. Он удивился, узнав, что она принадлежит к такому известному семейству мастеров-стеклодувов, как Гранди из Мурано. Воистину, мир тесен.

Андреас коснулся пальцем опухшей губы, там, где она его укусила. Он не ожидал от нее такой пылкой реакции. Откуда ему было знать, что она испытывает такое же влечение, как и он? Он поцеловал ее, потому что не смог устоять перед искушением впиться в ее сочные губы, потому что с момента их первой встречи хотел заняться с ней любовью, а он всегда добивался того, чего хотел. Но Ливия Гранди сбила его с толку, и он не знал, радоваться ему или остерегаться.

Он вытер выщербленную чашку и налил в нее кофе. Затем сдвинул в сторону несколько бокалов, стоявших на столе, чтобы освободить себе место. Он спокойно выпьет свой кофе и отнесет вазу туда, где ее упакуют. Теперь, когда Ливия отправилась смотреть мастерские, он был уверен, что она про него забыла.

Повернувшись, Андреас споткнулся о табурет, и сумочка молодой женщины упала на пол.

— Черт! — пробормотал он, наклоняясь, чтобы собрать ее вещи.

Он отряхнул от пыли портмоне и пудреницу и положил их в сумку, с удовлетворением отметив, что застежка не сломана. Небольшая книжка в старинном кожаном переплете выскользнула из конверта из плотной темной бумаги. Истрепанная обложка привлекла его внимание. Открыв ее, он увидел, что это на самом деле не книга, а тетрадь для записей, пожелтевшие страницы которой были хрупкими, словно пергамент.

Он принялся ее листать и не смог сдержать дрожь, увидев формулы химических соединений и рисунки оригинальных кубков, бокалов и люстр. Будто завороженный, он медленно сел на стул.

Вылинявшие чернила свидетельствовали о древности рисунков, так же как и даты, неразборчиво написанные внизу страниц; некоторые из них относились к XV веку. Здесь содержались указания о соблюдении правильных пропорций между диаметром чаши бокала и высотой его подножки, соответствия формы ножки ее высоте. В примечании подробно рассказывалось, как увеличить количество многосторонних сложных узлов, выдуваемых из одной наборки [68]. В заметках о различных видах филигранного стекла, ставшего символом венецианского ремесла, разъяснялось, как утапливать нити в стекломассе или умело использовать их объемность. Некоторые из небольших акварелей, сопровождавших текст, отличались такой выразительностью, что впору было их вставлять в рамку и вешать на стену.

Ошеломленный Андреас понял, что держит в руках наследство семейства Гранди, ему словно приоткрылась сама сущность молодой женщины. У него возникло ощущение, что Ливия внезапно предстала перед ним обнаженной.