Проси, что хочешь: сейчас и всегда (ЛП)

- Ты знаешь, где ближайшая больница?

Он кивает головой.

- Поехали, надевай пальто и шапку.

Он беспрекословно следует за мной. Мы вместе подходим к двери и берем наши пальто. Капли крови падают на пол, но мне некогда их вытирать. Я убираю полотенце от подбородка, чтобы надеть пальто, и из раны начинает струйкой литься кровь. Мне страшно, и Флину тоже. Я прикладываю полотенце обратно и, промокнув воду и кровь, прошу:

- Ты мне поможешь?

Он быстро выполняет мою просьбу. Одевшись, мы заходим в гараж, садимся в «Мицубиси», и когда двери гаража открываются, Флин берет полотенце и держит его у моего подбородка всю дорогу, чтобы я могла вести машину, а он еще и умудряется показывать дорогу до больницы. У меня дрожат руки и колени, но за рулем я стараюсь успокоиться.

Больница находится совсем недалеко. Когда мы приезжаем, и там видят, в каком я состоянии, меня тут же ведут на осмотр. Флин от меня не отходит. Он говорит одному из докторов, что его тетя Марта Груер, и просит, чтобы позвонили ей домой и рассказали, что здесь происходит. Удивительно, с какой уверенностью этот мальчик отдает приказы, но мне так больно, что мне все равно, что он там говорит. Пусть вызывает хоть Микки-Мауса.

Нас проводят в другую комнату. Осмотрев рану, врач объясняет, что губа пройдет сама, я подбородок придется зашивать. Это меня пугает. Мне хочется плакать. Я боюсь швов. Однажды, когда я была маленькой, мне наложили пять стежков на колено, и я это стало одним из самых болезненный воспоминаний моего детства. Я смотрю на Флина. Он бледен, как мел. Он тоже ужасно боится. Я понимаю, что не плачу сейчас только потому, что такой взрослой женщине стыдно плакать. Но когда мы делают обезболивающий укол в подбородок, непроизвольно одна слезинка стекает из моих глаз. И ее замечает Флин.

Он тут же встает со скамейки, на которой сидел, берет меня за руку и сжимает ее. Врач приказывает ему сесть, но он отказывается. Наконец, я слышу, как доктор говорит:

- Как ты похож на своего дядю.

Это меня удивляет. Или нет?

- Как тебя зовут? – спрашивает врач.

- Джудит Флорес.

- Испанка?

О, боже, только бы он не начал с этими «оле! паэлья! торро! кастаньеты!» Я не хочу больше это слышать. Но, когда я киваю, мужчина произносит:

- Оле, торро!

Я замираю без движения, а иначе могу хорошенько ему врезать. Чертовы иностранцы. У меня болит голова, рот, подбородок, а тут еще этот идиот со своим «Оле! Торро!». Я закрываю глаза, чтобы его не видеть и слышу, как Флин ему объясняет:

- Это невеста моего дяди Эрика.

От удивления я открываю глаза. Наконец-то, он это признал.

- Хорошо, Джудит, я сейчас наложу тебе швы, - рассказывает врач. – Не волнуйся, со временем они не будут заметны. Но боюсь, что завтра у тебя на лице появится большой синяк и будет держаться несколько дней. Ты сильно ударилась. Уже начался отек.

- Давайте.

Я неосознанно сжимаю тоненькую ручонку Флина. Он передает мне свою энергию, и я успокаиваюсь. Закончив накладывать огромную повязку на мой подбородок, врач наносит мне на губу мазь и сообщает, что через неделю я должна прийти на осмотр. Я киваю головой. А когда интересуюсь, как мне оплатить прием, мне отвечают, что этим займется Марта.

Так как у меня нет большого желания разговаривать, а еще и болит лицо, я не спорю. Я беру справку, которую мне отдал врач, и на выходе сталкиваюсь прямо с взволнованной Мартой.

- Боже мой! Джудит, что случилось? – в ужасе спрашивает она, заметив мой синяк.

Не желая вдаваться в подробности, я перевожу взгляд на Флина, который так и не выпустил мою руку, и тихо говорю:

- Я бежала по снегу, поскользнулась, упала и нечаянно ударилась подбородком.

- Оставь свою машину здесь, - настойчиво произносит Марта. – Потом за ней приедет Норберт. Пойдемте, я отвезу вас на своей.

Мне нужно закрыть глаза и забыть о боли, которая мучает меня. По дороге домой начинает идти дождь, а когда мы подъезжаем к особняку, он превращается в настоящий ливень. У входа нас ждут испуганные Симона и Норберт. Вернувшись из магазина и увидев на полу кровь, они вообразили все остальное. Я их успокаиваю, и при виде меня и ребенка они облегченно вздыхают, хотя мой вид нагоняет на них страху. Флин от меня не отходит, как приклеенный. Это мне нравится, хотя одновременно и раздражает. Потому что все это произошло по его вине.

У меня дико болит голова. Она меня просто убивает, и я решаю идти спать. Я принимаю лекарства, выписанные врачом, снимаю испачканную кровью одежду и засыпаю. Марта предупредила, что на случай, если мне что-то понадобиться, она будет ночевать в комнате для гостей. На рассвете меня будят раскаты грома. Мучаясь от боли, я поворачиваюсь на бок и провожу рукой по пустому месту рядом с собой, месту, где спит Эрик. Я скучаю по нему. Мне хочется, чтобы он вернулся. Я снова закрываю глаза, расслабляюсь, и тут снова гремит гром. Я открываю глаза. Флин!

Я встаю с постели и направляюсь в его спальню. У меня все болит, меня шатает из стороны в сторону. Когда я захожу, то вижу, что у него включен ночник, и он не спит, сидит на кровати и дрожит. Его лицо искажено страхом. Я подхожу к нему и спрашиваю:

- Флин, можно мне переночевать у тебя?

Мальчик изумленно смотрит на меня. Наверное, у меня на голове волосы торчат в разные стороны.

- Флин, - настойчиво повторяю я. – Я боюсь грома.

У него хватает сил только взглядом показать, что он согласен, и я ложусь в его кровать. Он кладет между нами подушку, как всегда отмечая границы. Я улыбаюсь. Когда он залезает обратно под одеяло, я шепчу:

- Закрой глаза и подумай о чем-нибудь хорошем. Ты и не успеешь заметить, как уснешь и не услышишь никакой грозы.

Еще какое-то время мы лежим в молчании, пока снаружи яростно бушует буря. Снова звучат раскаты грома, и Флин подпрыгивает на кровати. В этот момент я убираю подушку между нами, крепко беру его за руку и притягиваю к себе. Он замерз, напуган и весь дрожит. Когда я прижимаю его, он не протестует, более того, я замечаю, что он сам старается придвинуться поближе. Ласково и осторожно, чтобы он случайно не задел мой подбородок, я целую его в макушку.

- Закрой глаза, подумай о хорошем и спи. Вместе мы защитимся от бури.

Через десять минут мы, полностью вымотанные, в обнимку засыпаем.

Меня будит удар в челюсть. Боль. Пошевелившись, Флин нечаянно ударил меня, и теперь мне больно. Я сажусь на кровати и трогаю подбородок. У меня огромная повязка, и я чертыхаюсь. Дождь и гром прекратились. Я смотрю на часы, стоящие на прикроватном столике, они показывают половину шестого утра.

Как быстро пролетела ночь!

Мучаясь от боли, я собираюсь снова лечь спать, когда замечаю Эрика, сидящего на стуле у стены. Эрик! Я быстро вскакиваю и подхожу к нему. У него обеспокоенный взгляд и напряженная челюсть. Он целует меня в лоб, берет на руки и выносит из комнаты.

В полубессознательном состоянии я не понимаю, это сон или реальность, пока он не кладет меня на нашу постель и встревоженно шепчет:

- Ни о чем не беспокойся, любимая. Я вернулся, чтобы позаботиться о тебе.

Я удивленно хлопаю глазами и, получив сладкий поцелуй в губы, спрашиваю:

- Что ты тут делаешь? Разве ты не должен вернуться завтра?

Взглядом он говорит, что так и есть, при этом внимательно рассматривая повязку на моем лице.

- Я позвонил, чтобы поговорить с тобой, и Симона мне рассказала, что случилось. Я сразу же вернулся. Малышка, мне очень жаль, что меня здесь не было.

- Успокойся, со мной все хорошо, видишь?

Эрик опять внимательно осматривает меня.

- Как ты себя чувствуешь?

Я пожимаю плечами.

- Нормально, мне больно, но в целом, все хорошо. Не беспокойся.

- Что произошло?

Я чувствую искушение, рассказать ему правду. Его племянник тот еще фрукт. Но я понимаю, что это лишь добавит ему еще забот и еще больше осложнит жизнь Флина. Наконец, я объясняю:

- Я вышла в сад, потеряла равновесие и ударилась подбородком.