Корейский для начинающих (СИ)

- Понимаю, - осторожно сказала я, представляя себе их встречу в красках; муж бросает едва вышедшую из комы жену, надо думать…

- Что с твоим голосом? Как выпускной? – решил он перевести тему, спустив пар всего в одной реплике.

- Хорошо… Грустно, - отозвалась я. – Сон Чжин уехал, у него учёба начинается, - зачем-то добавила я. – Он мне письмо прощальное написал, сижу, смеюсь.

- Прочитай мне, - попросил он.

- Тебе-то зачем? Оно же на русском…

- Просто переведи и всё, - чуть нервно попросил он, скорее всего, желая отключиться от собственных безрадостных мыслей.

- Ладно, - пожала я плечами, хотя разговор был телефонным, и снова стала вглядываться в закорючки кривоватенького почерка Сон Чжина, написанного практически без ошибок, так как ему наверняка помогала Ксюша: - Привет, уже прошел месяц. Уже скоро мы расстанемся. За один месяц у нас появилось много воспоминаний. Сначала я тебя боялся, но сейчас я знаю, что ты хороший человек, - я немного истерично хохотнула и вытерла проступившие в уголках глаз слёзы. – Я думаю, что ты очень хорошо играешь на инструментах и поёшь. Когда я приеду в Москву, сыграй мне, пожалуйста, хорошую песню, а пока что, поменьше кури и пей и будь здорова, - горько усмехнулась я, чувствуя, что ещё немного и разревусь. – Мы обязательно встретимся ещё раз в России… - я не выдержала и, растроганная таким простым и добрым посланием, заплакала, будто и забыв о человеке на другом конце провода.

– Кстати, я вдруг подумал, что ты передо мной не выкурила ни одной сигареты, - вспомнил он, пока я пыталась справиться со слезами.

- Я и не вспоминала о них… Странно, - вдруг осенило меня.

Ан сонсеним помахала мне рукой, намекая, что пора выходить и с сосредоточенной складочкой меж бровей взглянула на моё расстроенное лицо. Проходя мимо неё, я просто протянула ей послание, чтобы не прерывать разговора с Юн Соном.

- Ты что, плачешь? - немного настороженно, скорее, испуганно спросил Юн Сон, опознав всхлипы.

- А ты чего ожидал? Глупый, глупый Сон Чжин…

- Я считал, что ты не такая ранимая, извини.

- Я забыла тебя предупредить, что обычно, когда я плачу, выходят из берегов моря, - подавила я смешок, не в силах остановить слёзы, слава Богу, догадалась достать из кармана плаща солнечные очки. – Мои подруги уже в курсе сего факта, посему стараются не провоцировать, да и, в принципе, я редко так расстраиваюсь…

- Стесняюсь спросить, не из-за меня ли они узнали об этом? – усмехнулся Юн Сон вовсе несерьёзно, но услышав в ответ моё молчание неловко добавил: - Ты что, серьёзно из-за меня плакала?

- От самого Сеула до Пусана и ещё полвечера, - честно призналась я, всё ещё пытаясь успокоиться.

- Прости, что причинил тебе такую боль, - мне едва удалось расслышать его слова сквозь шум проезжающих мимо машин, когда мы с группой поднялись из подземки.

- Ничего, дело прошлое, ты не виноват, что я такая плакса.

- Виноват, ты же знаешь, я должен был рассказать обо всём раньше.

- Тогда бы, возможно, мы больше не встречались, - опровергла я, а на смену слезам медленно стало приходить осознание правдивости моих слов.

- Ты права, - осторожно заметил он. – Пожалуйста, больше не расстраивайся так сильно из-за меня, даже когда соскучишься в Москве…

- Юн Сон, ты провоцируешь меня? – бросила я чуть ли не сварливо.

- Мне нравится твой печальный голос, - сознался он с каким-то не очень естественным смешком.

- Извращенец, - это я сказала по-корейски, смеясь на всю улицу и привлекая своей репликой взгляды прохожих.

- Что сейчас будешь делать? – спросил он уже более бодро, отсмеявшись вместе со мной.

- Наверное, немного посплю, а затем мы едем в ресторан отмечать день рождения Ан сонсеним, - сообщила я, хотя точно помню, говорила ему это с утра. – В ночь не сможешь вырваться?

- Я постараюсь освободиться, но честно, не знаю, получится ли. С меня сейчас начнут спускать три шкуры, поэтому…

- Понимаю, не надо объяснять, просто я соскучилась, и мне скоро уезжать. Прости, не буду лезть и торопить тебя, - замельтешила я неловко, осознавая, что как бы часто мне не хотелось видеться с ним, от моих желаний мало что зависит.

- Я тоже по тебе скучаю, - просто ответил он, заставив меня едва ли не подпрыгнуть от счастья. – Я понимаю, что тебе скоро уезжать.

Мы завершили разговор на этой ноте, а я снова впала в уныние, но вспоминая о том, что он думает обо мне, улыбалась глупо и счастливо…

***

Аннанын оныль ачжу еппыгунё* - (кор. 안나는 오늘 아주 예쁘군요!) - Анна, ты очень красивая сегодня!

Комапсымнида* - (кор. 고맙습니다) – спасибо; в отличие от более часто используемого «Камсахамнида» (кор.감사합니다), имеющим китайское происхождение, является чисто корейским словом.

Ури хенбокхан щиган* - (кор. 우리 행복한 시간) – наше счастливое время

========== Глава 14 ==========

Я ахнула, когда открыла продолговатую бордовую коробку и увидела то, что и в мыслях вообразить не могла: тёмно-коричневые жокейские сапоги до колен на плоской гибкой подошве. Такие вряд ли стоило носить позже середины октября, они были практически летними, но как нельзя кстати пригодятся, когда я вернусь в Москву. Ни единого изъяна, единственный шов от голени до ступни был едва ли заметен. Я любовно прижала подарок к груди, ощущая благодарность Юн Сону ещё и за отменный вкус, он выбрал именно то, что я искала, как в Москве, так и в Корее, в которой едва-едва стала появляться обувь осеннего сезона. Нет, я не спорю, в Москве можно было найти что-то по душе, но я не готова выложить за сапоги больше восьми тысяч рублей, просто потому, что не так хорошо зарабатываю, и почти смирилась с тем, что пятый год подряд придется носить свои изношенные любимые сапоги, подошва которых менялась уже третий раз, но качественная кожа выглядела практически новой.

— О! Где нашла такую прелесть? — спросила Гюнай, вошедшая в комнату после проводов Сон Чжина.

— А где девчонки?

— Они решили прогуляться немного по Кёнсондэ, Ксюша совсем расстроенная…

— Надо думать, — ответила я, натягивая на ногу сапог, молясь о том, чтобы размер подошёл. — Охренеть, у меня появилась фея-крёстная, надеюсь, эти сапоги не превратятся в полночь в тыкву, — проговорила я, чувствуя, что обувь пришлась по ноге, не была узкой, но в тоже время облегала ногу и стопу, подобно кожаным гольфам.

— Это… — на лице Гюнай проявилась усиленная работа мысли. — Юн Сон подарил что ли?

Я счастливо кивнула и испытала порыв поцеловать мысок сапога, но была явно не Алиной Кабаевой и решила всё же поберечь позвоночник.

— Ничего себе, выглядят обалденно!

— Даже носить жалко! Наверное, стоят немерено! — восхитилась я как-то меркантильно. — Я окончательно убила свои сандалии в Сеуле, а он, прикинь, решил сделать мне подарок. И ведь с размером угадал, хотя сандалии, по которым он наверняка ориентировался, были мне чуть маловаты.

— Может, пока ты спала, он с линейкой измерил? — засмеялась Гюнай, отобрав у меня снятый сапог на предмет оценки. — Отличная замена сандалиям.

— Он решил, что сапоги в Москве мне будут нужнее, — вспомнила я его слова. — Надо написать ему благодарность! — я сразу же схватила телефон и черканула восхищенное сообщение, затем отобрала сапог у Гюнай, осторожненько упаковала обратно в коробку, засунула в чемодан, а сам чемодан глубоко задвинула в шкаф. Вспомнив, что в дорамах девушкам частенько дарят обувь, я расплылась в блаженной улыбке.

— Ты бы ещё замок на чемодан повесила, — усмехнулась Гюнай, собираясь в душ, и напомнила: — Мы в восемь выходим, кстати…

***

Ресторан, в который повела нас Ан сонсеним с подачи Майи, оказался чем-то невероятным, мало того, что у него была своя пивоварня с пивом, самым вкусным из всего, что мы пробовали в Корее, так ещё и радовала музыка, исполняемая интернациональной группой. Четверка болгар плюс парочка филлипинцев отжигали так, что у нас едва хватало терпения усидеть на месте, принимая первую порцию пива. Мальчик-филиппинец к неожиданности завыл со сцены достоверным голосом Майкла Джексона, заставив всех нас удивлённо переглядываться. Болгары же исполняли, в основном, англоязычные и корейские песни из репертуара Бони Эм, Стиви Вандера, Баккары и даже Псая с его “Оппа Каннам стайл”, что не могло не радовать, и едва мы выпили пива, как пустились в пляс. Музыканты выступали строго по полчаса, затем на полчаса уходили на перерыв, во время которого подсаживались к публике в целях завести новые знакомства, выпить и просто приятно поболтать.