Лучшие друзья (СИ)

– Умнее ничего не придумала?! – опешил от такого заявления Тао, услышав в ответ такой мстительный укол рядом стоящего северянина.

– Кстати, Тао, а это не твой родственник? – но, судя по всему, шутку Трея оценил лишь он сам, засмеявшись в тот же момент от такого, как побагровело лицо его друга.

– Так, всё, хватит, – решив расставить точки, начал обильно жестикулировать правой рукой Тао, указывая на очевидные его взгляду факты. – Это просто... лошадь... с рогом! – членораздельно и доходчиво объяснил всем присутствующим и сходящим с ума друзьям шаман.

Однако стоило ему это произнести, как единорог вдруг то ли икнул, то ли возмутился, резко направив свой злой взгляд на Рена, а после произошло то, что заставило шамана открыть рот от удивления, а даузера виновато отпустить хвост животного и отойти подальше.

– Сам ты лошадь с рогом, – благородным басом произнесло мифическое существо, поражающее всех не только своей красотой, но и талантом говорить.

====== 154. Боль любви. ======

Если и бывает момент, когда человек действительно лишается всех чувств и эмоций, то с молодым аристократом древнего рода Шварцев произошёл как раз такой случай. Ещё секунду назад его одолевали сразу несколько чувств: интерес, переходящий в жизненно-необходимое любопытство, вспыльчивость, из-за недосказанности аргументов, ну и, конечно же, любовь, которая за какой-то ничтожный год смогла ослепить его настолько, что теперь всё, что угрожало отношениям с любимой женщиной, было предметом номер один на уничтожение. Только вот этот раз почему-то «рука» твёрдого решения дрогнула...

Возможно, потому что в дело вмешался разум, а, может быть, потому что центром проблемы стал человек, который не раз спасал ему жизнь, доказал свою преданность и что самое главное – даже мог назваться его другом, прошедшим с ним, как говорится, огонь, воду и медные трубы.

Услышав полнейшую ересь, с точки зрения разума, и одновременно с этим почувствовав, как сильно кольнуло застучавшее, словно отбойный молоток, сердце, Шварц испытал столкновение двух личностей в самом себе, и, честно признаться, не мог понять, чью именно сторону принять ему настоящему.

Он несколько раз набирал воздуха в лёгкие и приоткрывал рот, намереваясь что-то сказать, однако, в итоге, одна мысль резко сменялась другой, и, таким образом, он не мог прийти к какому-то одному решению по поводу того, что же сказать или сделать, смотря на выжидающий со смирением взгляд любимой. Пока Генрих мог лишь кидаться из стороны в сторону, издавая то нервные смешки, то прикладывая ладонь к губам, чтобы не закричать, и, честно признаться, Анна, стоявшая и уже раз двадцать пожалевшая о своём ультрарадикальном и слишком опасном замысле, не могла понять, что происходит с аристократом, в частности: верит ли он ей или нет.

– Как... Как именно? – тихо, вкрадчиво, и спотыкаясь на каждой согласной, наконец-то издал первые слова молодой парень, ладонь которого немного тряслась на уровне виска, тем самым выражая то, что новость девушки не может уложиться у него в голове.

Анне казалось, что не только сердце сейчас вырвется из груди от такой серьёзной лжи, но и всё её тело пульсирует и становится совершенно неуправляемым. Её голос не дрогнул только благодаря невероятной силе стойкости, однако под ложечкой протяжно засосало, словно в наказание за её новые этажи неправды, которые, как сама думала японка, аукнутся ей и отплатят сполна.

– Это произошло год назад, как только я стала жить у тебя в особняке, – для правдоподобности медиум опустила глаза, как будто погружаясь в ужасные, якобы произошедшие с ней события. – Прошу: не заставляй меня вспоминать всё с самого начала, – на самом деле у Анны просто не было идей, как всё рассказать в красках и при этом не перейти опасную грань подозрительности, поэтому она так и предпочла остаться жертвой, в роли которой, судя по внимательному и тревожному взгляду Шварца, она была довольно убедительна. – Просто поверь: он уверял меня, что с ним мне будет лучше, чем с тобой, а когда я отказала ему, – блондинка сделала небольшую паузу, бросившую парня в дрожь от одной ужасной мысли, – он попытался «прикоснуться» ко мне, чтобы доказать свои слова, – подняв взгляд на парня, Анна резко изменила тему, дабы понять, куда ей идти: дальше или на попятную. – Ты мне веришь, или мои дальнейшие слова не имеют смысла? – такая требовательность во взгляде японки родилась из того, что до сего момента встревоженное лицо аристократа, который весьма редко мог себе позволить такие яркие эмоции, вдруг стало абсолютно каменным и сосредоточенным, будто он подсчитывал, сколько фальшивых слов говорит его жёнушка.

– Не могу сказать, что... – на этих словах у девушки сердце опустилось ниже уровня земли, так как она почувствовала дыхание очередного проигрыша, однако, слава духам, это оказалось лишь наваждением, – не верю тебе, просто... – он снова выдохнул, не сумев удержать в узде свою тревогу, – я знаю его столько лет, и на моей памяти он... – Шварц действительно коротко засмеялся, выдавая свои оголённые нервы, – чёрт возьми, он действительно ни за кем не ухаживал, – такая уверенность в своих словах у Генриха образовалась из-за того, что Вольф действительно очень редко покидал пределы особняка Шварцев, и то, всегда сопровождая людей, которым испокон веков служили его предки.

– Генрих, ты меня, верно, не понял, – снова заставляя мечущийся в поисках объяснений взгляд аристократа обратиться к себе, настойчиво и виртуозно продолжала играть девушка на чувствах парня. – Он не ухаживал за мной, он меня именно домогался, – она знала, какой Генрих правильный и искренний в чувствах и во всём, что касается вежливости во взаимоотношениях полов, но сейчас Анне нужно было сломать в хлам всё его стереотипное мышление и показать жизнь – пускай и фальшивую, но жизнь.

– И как же ты с ним справилась? – не из-за подозрения к любимой, а из-за того, что он начал понимать, что к чему, и послушно следовать сценарию японки, поинтересовался Шварц, нервно сглотнув и надеясь на то, что ответ удовлетворит его в полном объёме.

– Ты же знаешь, какой у меня удар с правой, – казалось, совсем без юмора, даже не улыбнувшись, ответила девушка, заметив, что это объяснение не совсем внушило в разум парня доверие. – Тем более к тому моменту, как это случилось, ты уже сделал мне предложение встречаться с тобой, и он не осмелился ко мне больше подходить из-за тебя, – Анна подсознательно поняла, что стоит немного придёржать лихих коней своей военной колесницы и оправдать верного слугу в глазах Шварца, иначе может получиться так, что излишняя настойчивость снова породит в Генрихе недоверие. – Однако, видимо, обиду он на меня всё же затаил, да и я ему этот выпад в мою сторону не простила, – и всё же основной упор медиум сделала на очернение Вальдемара в глазах аристократа. – С тех пор он постоянно следит за мной, куда бы я ни пошла.

Очередная ложь была закончена, только вот выдохнуть со спокойной душой у Анны не получалось. Она, наоборот, чувствовала, как в горле застрял тяжёлый ком очередного вранья, не сулящий ей ничего хорошего, а кончики пальцев и нос стали невероятно холодными от волнения.

Она, разумеется, дала Генриху время на то, чтобы переварить её очередные небылицы, и, судя по тому, как поджимались его губы, он сдерживал в себе очень много ярких и преимущественно красных оттенков эмоций. Анна даже сама толком не подозревала, как она интуитивно почувствовала, какую именно фразу нужно было сказать в самом конце, ведь благодаря ей и невероятному совпадению ложь на ложь дала в итоге нужный результат.

Внезапно молчаливую атмосферу рассуждений и разлива гнева разрушил шум скрежета маленьких камушек – щебёнки – о каменные полы города. Уловив чужое вмешательство, Генрих резко перенаправил взгляд на тот проход, откуда ещё недавно появилась его жена, теперь стоявшая позади него с резко перекрытым дыханием, и увидел, что его мысли воплотились в том человеке, о ком он так усердно думал.

Вальдемар Вольф собственной персоной не просто появился, а буквально прибежал в зал, едва запыхавшись и начав без лишних объяснений исследовать пространство на предмет странностей и подозрительных явлений. Его взгляд интуитивно остановился на каких-то доли минуты на Анне, потому как он знал, что волей-неволей, а с умом этой штучки надо считаться, однако он даже и не представлял, насколько он помог девушке, в лице которой он видел врага, и заодно вырыл яму самому себе.