Черный Дождь (ЛП)

— Блейк, это не так. Клянусь богом, это не так.

— Тогда как? Знаешь что? Да мне плевать. Я хочу, чтобы ты убралась из моего дома завтра к обеду. Я позабочусь о том, чтобы у тебя было достаточно денег, и завтра к обеду прибудет новая няня.

— Блейк, послушай меня. Все не так. Я очень давно хотела тебе все рассказать.

— Ты его любишь? Не понимаю, Макайла. Ты рассказываешь ему о себе.

— Что? Нет.

— Да он знает о тебе больше после пары свиданий, чем я за несколько месяцев. Я все про тебя знаю, тебе недавно исполнилось восемнадцать, а совсем не девятнадцать. Не знаю, что вы с ним там замышляете, но отвалите от меня. Я очень много работал, чтобы добиться того, что у меня есть сейчас, и я не позволю ни одному из вас забрать это у меня.

— Блейк, Господи. Да послушай же меня!

— Почему он может знать эту часть твоей жизни? Почему парень, который хочет заполучить все, что я когда-либо имел, должен узнать о том, что твоя мама и бабушка умерли от рака? Почему он может знать о том, как сильно тебе нравилось играть в баскетбол, но ты бросила, потому что должна была заботиться о своей маме?

— Что? Нет. Все было не так, Блейк. У тебя это звучит так, будто между нами был какой-то интимный разговор. Такого не было. Клянусь Богом, все было не так, Блейк.

— Я не верю ни одному твоему слову.

— Я нашла ее! — закричала Пи из-за кустов.

— Она держит лягушку, — сообщил мне Блейк, — О боже. Она как ее мать.

— Что? — спросила я, глядя на Блейка, который с недоумением смотрел на свою дочь.

— Ничего. Пи? Пи это горошина, — сказал Блейк, пристально наблюдая за ней.

— Ты меня пугаешь. О чем ты говоришь, черт возьми?

— Принцесса на горошине. Ты чувствуешь ее.

— Ты говоришь о морали сказки Принцесса на горошине? — что? Какого хрена тут происходит? Мое сердце забилось сильнее, стараясь не отставать. Что, черт возьми, Райан ему сказал? Что он знал о моих отношениях с Холденом? О чем он, черт побери, говорил и что имел в виду, сказав, что Пи как ее мать? Нет, она не такая. Пи была далека от того ужасного существа.

— Да, принц может жениться только на настоящей принцессе. Он встретил много обманщиц, но ни одна из них не почувствовала горошину под двадцатью тюфяками. Но вот появилась настоящая принцесса, в мокрой и изорванной в клочья одежде из-за ненастья, в которое она попала. Королева не поверила, что она настоящая принцесса из-за ее внешнего вида.

Взгляд Блейка оставался прикованным ко мне, пока он пересказывал любимую книжку Пи. Я высказала свои мысли тихим серьезным тоном.

— И о принцессе судили по ее внешнему виду.

— А плинцесса почюствовала голошину, — сказала Пи, прыгая на одной ноге, пока лягушка подпрыгивала в ее руке. Мы оба, Блейк и я посмотрели на нее в восхищении.

— И принц тоже, — сказал Блейк. Я задумалась, что это значило. Я потерялась в его взгляде, когда он сказал это, и я не понимала, что он говорит. Он имел в виду, что я принцесса, и он почувствовал меня, или он говорил, что чувствовал Пи?

— Пожалуйста, мы можем поговорить? Мне надо тебе кое-что сказать.

— Мне тоже надо тебе сказать кое-что.

— Правда?

— Да, может, пойдем в ресторан?

— Нет. Пи нужно искупать. Она держит лягушку.

— Ах, да. Что нам делать?

— Ты всегда жил в городе? Ты никогда не бывал в сельской местности? Пи, опусти его на землю, чтобы он мог вернуться домой к своей мамочке.

— Нет, он отплавится к его Микки, — возразила она, — Он — девочка.

Блейк улыбнулся ей, а потом мне. Что-то здесь происходило, и мне это нравилось. Казалось, что все меняется. Словно Блейк не был такой задницей, какой я его считала. Мне казалось, что Блейк почувствовал горошину. Свою горошину.

Пи играла в пенной ванне, пока мы с Блейком разговаривали. Я прислонилась к умывальнику, а он уселся на унитаз.

— Ты первая, — предложил он.

— Нет, ты первый.

— Ну почему с тобой должно быть всегда так сложно? Пи, кто должен начать первым?

— Я хочу начать пелвой, — заверила его Пи, положив свою корову на плавучий ковчег, и подняла руку.

— Давай. Ты ведь хочешь рассказать все начистоту и очистить свою совесть.

Я глубоко вдохнула и села по-турецки. Глубокий вдох совсем не помог мне успокоиться, и я сделала еще один.

— Когда я налетела на тебя на тротуаре, это был не первый раз, когда мы встречались.

— Разве?

— Да. Ты помнишь, когда ты был в Чикаго с Холденом? Это была торжественная церемония открытия.

— Да, я помню тот день очень хорошо.

— Но ты не помнишь меня?

— Нет. Я был немного не в себе в тот день. И почему я должен тебя помнить?

— Я была там, хотела поговорить с Холденом. Он оттолкнул меня к стене и сказал тебе избавиться на хрен от меня.

— На хрен, — Пи просто взяла и повторила это.

— Ну вот почему тебе надо было повторить именно это слово? — пожаловалась я, наклонившись, чтобы включить радио Дисней. Пи сразу же начала петь песенку Голова, плечи, колени и пальцы ног.

— Я помню это. Это была ты? Почему ты была там?

— А почему ты был расстроен? Ты сказал, что был не в себе. Так и было. Я помню выражение твоего лица. Почему ты злился?

— Я не злился. Почему ты хотела увидеться с Холденом?

Я снова громко вздохнула и выпалила.

— Об этом говорилось по всем каналам. Зазен Ризорт занял целый квартал в Нью-Йорке. Это произошло сразу после того, как рак вернулся, и моя мама заболела. Она знала, что он будет там в тот день, чтобы перерезать ленточку.

— Кто?

— Барри Холден. Она никогда не называла его Зазен.

— Его стали называть так после того дня. Продолжай. Почему ты так отчаянно хотела его увидеть? Твоя мама была с ним знакома?

— Да. У моей мамы с Барри была связь в течение лета. У нее были летние выступления в отеле в Атланте, штат Джорджия. Она жила в Зазен Ризорт шесть недель, играя на фортепьяно для гостей обеденного зала. Барри тогда проводил там много времени в связи с торжественным открытием и все такое.

— Если ты собираешься сказать мне, что Барри Холден изменял своей жене с твоей матерью, я снова назову тебя лгуньей. Скорее ад разверзнется, чем такое случится. Я никогда не встречал человека, который бы так сильно любил свою жену, как Холден.

— Он тебе не безразличен. Почему?

— Просто скажи, почему все это должно касаться Холдена.

— Моя мама стала работать на Холдена днем. Она любила Дженни. Она часами учила ее играть. — я подняла глаза, увидела пристальный взгляд Блейка и спросила, — Что случилось?

— Твоя мать учила Дженни играть на пианино?

— Да.

Я вскочила, когда поняла, что Блейк очень хорошо знал Дженни.

— Дженни? О боже. Пожалуйста, не говори мне, что ты давно потерянный сын Холдена. О, господи. Вот дерьмо.

— Что? Нет. Успокойся. Какого черта?

— Фух, слава Богу. Дженни Холден моя сестра. Уверена, если ты генеральный директор Зазена, ты встречался с ней. Моя мама хотела, чтобы я познакомилась с ней. Она также хотела, чтобы я познакомилась с ним.

— У Дженни не было сестры. Она была единственным ребенком.

— Она не единственный ребенок.

— Ты утверждаешь, что ты ребенок Зазена?

— Да, по крайней мере, моя мама говорила это.

— Я даже не знаю верить тебе или нет. В тот день ты сказала Зазену, что ты его дочь? В день торжественного открытия? Поэтому он приказал мне избавиться от тебя?

— Да. Он быстро направлялся к выходу, когда я остановила его. Я не знала, как еще сделать это. Я просто выложила все как есть, и он отказался от меня. Мне было всего четырнадцать лет, и я была совсем одна, напугана до смерти, а он сказал мне никогда с ним больше не связываться.