Правила счастья

– Почему ты послал факс в офис? Почему не отправил «емелю», и лично мне, как всегда?

– Я потерял твой адрес, ягодка, – он сделал круглые глаза. – Я потерял электронные адреса почти всех друзей и знакомых. Мой компьютер глюкнулся в прошлом месяце.

– И ты ему после этого доверяешь?

Он не среагировал на шутку. Он редко реагировал.

– Это был настоящий кошмар. Пропала очень важная работа и моя личная база данных. Поэтому я нашел номер редакционного факса в одном из твоих журналов – они лежат у меня везде.

– Ты что, до сих пор читаешь мою колонку? – Джуно почувствовала невольную нежность к нему.

– Нет, я просто не делал генеральной уборки после твоего ухода, ягодка.

– Прекрати называть меня ягодкой, – кисло сказала она. – Не бери с собой меч, отправляясь по ягоды в лес. – Черт подери, она снова играет в эту игру!

– Джон Леннон. «Пройти сквозь ночь». 1974 год, – мгновенно ответил он и посмотрел на нее с азартом. – Давай еще.

– Почему ты пустил ее в свое сердце, а меня вышвырнул на улицу? Ведь я так любила тебя.

Он тер лоб, уставившись в одну точку от напряжения, он долго думал, потом тряхнул головой и признал свое поражение:

– Ты сделала меня, девочка. Сдаюсь. Может, это «Полиция»?

Она отрицательно покачала головой:

– Это Джуно Гленн. Апрель этого года. Клапам. На его лице промелькнуло выражение раскаяния.

– Мне очень приятно, что журналы, для которых ты писала, остались в доме, – он прижался к ее бедру своим бедром, таким теплым и знакомым. – Словно ты по-прежнему со мной – частичка тебя. Ты знаешь, Дебби ужасная хозяйка. Она вообще не убиралась. Она просто свалила все вещи в одну кучу, и вместо множества маленьких кучек получилась одна большая куча, в которой я ничего не мог найти, представляешь, ягодка.

– Не называй меня «ягодка», – огрызнулась Джуно. Она не могла его больше слушать. Своими жалобами на Дебби он причинял ей нестерпимую боль, хоть это и не входило в его намерения.

Джон погладил своей огромной квадратной ладонью ее по руке, касаясь нежной кожи между подмышкой и локтем. Это было приятно, и Джуно не сразу отвела руку.

– Итак, вы расстались потому, что не смогли договориться, кому вести хозяйство? – Она атаковала его в больное место: он не признавал равенства полов.

– Мы расстались потому, что ей надоело слушать, как я без конца говорю о тебе, – вздохнул он.

– Что-что? – недоверчиво переспросила она, не уверенная, что правильно расслышала его из-за шума в зале.

– Я люблю тебя, Джуно, – неожиданно сказал он. Голубые глаза усиленно моргали: то ли он страдал от конъюнктивита, то ли пытался удержать слезы. – Да, я был влюблен в Дебби, не отрицаю, но я не любил ее. Я никогда не любил ее, теперь это ясно вижу. Я любил тебя, ягодка. Может, я не всегда тебя хотел, но все равно любил тебя и никогда не переставал любить. Хотел перестать, уж поверь мне. Я старался не звонить тебе в полночь. Я ходил кругами вокруг телефона и уговаривал себя не приближаться к нему. Совсем, как ты с холодильником, помнишь? – он опустил голову и с нежностью улыбнулся ей. – Я помню тебя каждой клеткой, люблю тебя и не могу без тебя.

И он поцеловал ее. И Джуно, к своему несмываемому позору, позволила ему это сделать, и он целовал ее долго-долго. Она позволила ему это сделать, потому что хотела вспомнить вкус его поцелуя. Она позволила ему это сделать, потому что хотела снова почувствовать знакомый, большой язык на своих губах. Она позволила ему это сделать, потому что он хотел этого. Она позволила этому восхитительному, проворному, как дельфин, языку танцевать в паре с ее языком, потому что это служило доказательством: Джон – большой, загорелый Джон, которого она больше не хочет, – предпочел ее Дебби. И еще она позволила ему это сделать, потому что знала: хоть озолоти она Джея, он не поцелует ее.

Наконец она отстранилась. Неважно, что ее сердце все еще учащенно билось, руки горели от желания прикоснуться к его коже, а в паху было такое ощущение, словно холодным утром заводится двигатель автомобиля. Похоже, она еще не вполне излечилась от Джона, но она уже страдала новой болезнью, симптомы которой были гораздо сильнее этих.

Она подхватила лихорадку по имени Джей. И тот факт, что этот мрачный неразговорчивый сексапильный американец из Нью-Йорка служил подлинной причиной ее сегодняшнего появления в баре «Око», позволил ей прервать поцелуй без сожаления. Еще две недели назад она ответила бы на поцелуй Джона с безрассудной страстью, горя желанием доказать, что она лучше Дебби. Две недели назад она постаралась бы с помощью этого поцелуя найти обратную дорогу в их прошлое: в эти два года смеха и ссор, скуки и страсти, домашнего уюта и романтической влюбленности. Но сегодня этот поцелуй оказался досадной ошибкой. Она знала Джея всего неделю, но он украл ее сердце, словно уличный хулиган – кошелек: выхватил и удрал, нимало не заботясь о том горе, которое причинил.

– Я безумно рад, что ты пришла, ягодка, – повторил Джон. По его прозрачным глазам и розовым губам было видно, что поцелуй пришелся ему по душе, а ему очень трудно угодить. – Я так сильно скучал по тебе.

– Так сильно, что забыл адрес моей электронной почты за два месяца?

Он отвел глаза в сторону.

– И потом, зачем понадобилось посылать факс мне на работу? Почему не домой? У Шона есть факс.

– Я не хотел, чтоб этот чертов американец прочел его, вот почему, – в его глазах загорелся огонек враждебности. – Тот самый, который вечно берет трубку, когда я звоню. Кто он такой, в конце концов?

Теперь Джуно отвела глаза в сторону. При упоминании о Джее лицо у нее загорелось, а платье стало так тесно, что она слышала скрип собственных ребер.

– Просто один американский фотограф, с которым Шон поменялся квартирами на шесть месяцев.

– Ты хочешь сказать, что живешь с ним вдвоем в одной квартире? – от этой мысли Джон пришел в ужас.

– Да, – в голове у Джуно замаячила какая-то догадка. – Так ты говорил с Джеем по телефону не один раз?

– Его зовут Джей? Какое бабское имя. Он часом не гомик?

– Я спрашиваю, ты говорил с ним по телефону не один раз? – настаивала на своем вопросе Джуно, не обращая внимания на вспышку его ревности.

– Ну да, несколько раз на этой неделе, – Джон кивнул. – Я хотел пригласить тебя в бар сегодня вечером. Но он порядочный грубиян, ты не находишь? Отвечает: «Ее нет дома» и сразу же бросает трубку. Вот почему мне пришлось послать факс тебе на работу.

Джуно знала только об одном телефонном разговоре Джея с Джоном – в день ее рождения вечером. На этой неделе она почти все вечера провела дома, сидя в своей спальне. Она слышала, как звонил телефон, и предоставила Джею отвечать на звонки. Ей показалось несколько странным, что ни один из этих звонков не предназначался ей. Не менее странным показалось и то, что на работе она получала огромное количество сообщений по голосовой почте, а домой ей никто не звонил. Неужели Джей от злости даже не звал ее к телефону?

– Так почему же ты пришла сегодня? – спросил Джон игриво, приблизившись к ней и бедром прижимаясь к ее коленям.

Ей хотелось заорать: потому что я думала, что факс от Джея, сукин ты сын! От того самого Джея, который бросает трубку, когда ты звонишь, который не передает мне сообщения, которому настолько наплевать на меня, что он вообще не хочет себя этим утруждать, который заставил меня поклясться, что я не полюблю его, который занимался со мной любовью так, как никто и никогда…

– Потому что я хотела бы узнать, как подвигается продажа дома, – замешкавшись, сказала она, отодвигая колени. Тут она вспомнила его второй звонок в день ее рождения, который прервал безмолвную дуэль взглядов между ней и Джеем, его запинающийся голос после всего выпитого в баре. – И еще я подумала, может, ты захватишь с собой подарок, который приготовил к моему дню рождения.

– Прости, ягодка. Оставил его дома, – он старался не смотреть ей в глаза.

– Да его у тебя и нет, правда? – она горько рассмеялась. – Тебе просто нужен был предлог заманить меня в Клапам в тот вечер.