Замуж вокруг света. Путешествие вокруг света в поисках мужа

Захожу в кофейню — она почти пуста. Видимо, мода на хороший кофе еще не дошла до Шанхая. Если бы это была чайная, сесть было бы негде. Я уже собираюсь занять место, как замечаю мужчину европейской наружности, который один сидит в углу, погрузившись в изучение каких-то документов. И я узнаю его лицо! Это, конечно, не Фил Лоуэри — это было бы слишком просто — но это почти Фил. Мой второй любимый мужчина в Китае.

— Эй, мистер, пятьдесят баксов — и я ваша на всю ночь. Я знаю, как хорошо провести время, — говорю я, старательно имитируя китайский акцент.

Он тут же поднимает голову и одновременно берет рацию, чтобы позвать охрану.

Я с улыбкой сажусь за столик:

— Или, если хотите, можете угостить меня кофе, и я обслужу вас бесплатно.

Тут он разевает рот, но не может произнести ни слова.

— Джек, у тебя варежка, как тоннель Блэкуэлл, закрой рот, а то все пломбы видно.

Он смеется так громко, что официанты прекращают свои дела и таращатся на него.

— Купер, какого черта ты здесь делаешь?

— Даже не спрашивай, Джек, все равно не поверишь. Как у тебя-то дела? Ты здесь, наверное, уже больше пятнадцати лет. Черт, даже за убийство дают меньше!

— Знаю, знаю, но я с годами вроде как сросся с этим местом.

— Так и растения-паразиты срастаются со своими жертвами.

Наконец мне приносят кофе и гигантский пончик в придачу. Видите ли, я заедаю несчастья сладостями: в последнее время у меня было много психических травм.

Джек рассказывает о том, что случилось со времени моего отъезда. Он единственный, кто остался из той команды менеджеров. Хайнц и Ганс открыли австрийский ресторан в центре города. Дэн и Арни вернулись в Австралию вскоре после моего отъезда, а Чак и Линден теперь работают в том самом отеле в Гонконге, куда меня тогда перевели.

— А сестры Крей?

— Последнее, что я слышал, — они открыли частный дом для престарелых в Берлине.

Это все объясняет. Я где-то прочла, что в Германии увеличилось число массовых выступлений за законное введение эвтаназии. Если бы Ритца и Хельга присматривали за мной в преклонном возрасте, я бы лучше обошлась без посредников и отправилась прямо в ад.

Смотрю на часы. Ровно шесть. Если съемки закончатся вовремя, Кэрол должна приехать в девять.

— Джек, можно тебя кое о чем попросить?

— О чем угодно.

— В девять часов ко мне приедет подруга из Токио. Можешь послать за ней в аэропорт самую крутую, навороченную, выпендрежную тачку?

— Она такая же свистушка, как и ты, Купер?

— Именно. Даже больше, наверное, — с гордостью отвечаю я.

— С удовольствием, — с улыбкой отвечает он.

Я сижу и жду в баре отеля, когда в двери врывается Кэрол. Лицо у нее разгорелось: может, от волнения, может, от смущения, а может, ей просто срочно надо в туалет. Все мужчины в баре восхищенно поворачивают головы. Она и правда воплощает эротические сны любого мужчины: каштановые кудри распущены до талии, карие глаза размером с лесной орех и фигура, которой не помешала бы добрая порция десерта.

— Золотой «роллс-ройс»! «Роллс-ройс», черт возьми! Купер, не знаю, что ты сделала, чтобы раздобыть такую машину, но твои старания не прошли даром.

— Я продала свое тело арабскому принцу.

— Тогда продайся еще раз — хочу кататься на этой тачке всю неделю.

За это я и люблю Кэрол: я по сравнению с ней серьезно отношусь к жизни.

Берем в номер бутылку шампанского, пьем и переодеваемся. Я понимаю, что это чрезмерное роскошество, но разве часто одна из твоих лучших подруг прилетает к тебе в Китай, преодолев тысячи миль? Кроме того, не могу же я вернуть ее к жестокой реальности, налив ей водку с колой, после того как она только что прокатилась в золотом «роллс-ройсе». Это уж слишком бесчеловечно.

— Спасибо, что делаешь это для меня Кэрол. Что проехала такой путь. После случая с Дагом мне одной не справиться.

— Не надо, Карли. Ты всегда меня поддерживала. Не могу поверить, что всего пару месяцев назад у меня был настоящий кризис среднего возраста. Ты только посмотри на меня сейчас. Правильно в поговорке говорится: в жизни черная зебра сменяет белую.

Я в приступе хохота падаю на кровать, а она совсем не понимает почему.

Мы допиваем шампанское и идем в «Харвис». Но когда спускаемся вниз, то видим, что теперь у клуба другое название. «Караоке-клуб в Даунтауне». Клуб отремонтировали, но цветовая гамма и ткани сохранены. И даже теперь он не выглядит старомодным.

— Итак, леди и джентльмены, следующим номером выступает Джонни By, он исполнит песню «Придет день». Поднимайся, Джонни.

В английском языке не хватит восклицательных знаков, чтобы описать мою истерику. На сцене, все с той же стрижкой в стиле «Би Джиз» и золотым медальоном, от которого у него в старости наверняка разовьется остеопороз, стоит Зак. Видимо, его корабль любви так и застрял в китайской глубинке. Ловлю его взгляд, и он спрыгивает со сцены. Джонни By терзает свою песню.

— Эй, Купер, крошка! Ты так и осталась ослепительной секс-бомбой, как в старые времена.

— Да, Зак, а ты так и остался придурком, — смеюсь я.

— К твоим услугам, детка. — Он отвешивает поклон. — Значит, ты так и не вышла замуж? Так и не встретила парня, который мог бы сравниться с секс-машиной Заком? — спрашивает он.

— Зак, я после встречи с тобой возненавидела мужчин. Решила стать лесбиянкой. Кстати, познакомься с моей подружкой, Кэрол.

Его лицо загорается, как солнечная батарея, и я вдруг понимаю, о чем он думает. Фу! Секс втроем с Заком — да я лучше добровольно сделаю ампутацию клитора.

— А где все? Лили, Ли, Лила и Лана?

В тот день, когда девушки начали работать, отдел персонала выбрал их имена на сто шестнадцатой странице «Справочника английских христианских имен». Слава богу, что не на сто семнадцатой: тогда их назвали бы Лиамом, Лео, Леоном и Лисандром.

— Все уехали. Вышли за иностранцев и уехали за границу.

Я рада за них — именно этого они всегда и хотели.

— А ты?

— Я женился на Сун-И. Помнишь ее?

Еще бы я ее не помнила. Такая, как она, маленького ребенка на расстоянии ста шагов до смерти напугает. Джонни By заканчивает мучить кошку, и Зак бежит обратно на сцену. Кэрол притворяется обиженной:

— Знаешь что, Карли, ты бы хоть предупреждала меня, прежде чем сообщить всем людям, что я лесбиянка. Заранее скажи, когда в следующий раз решишь раскрыть мою истинную ориентацию.

К концу вечера, исполнив выдающиеся версии «Сумасшедшей», «Я буду жить», «Летней любви» и «Шуп-шуп-шуп», мы усаживаемся у стойки, и к нам подкатывают два шикарных француза.

— Скажи-ка, — мурлычет Кэрол своему, — ты богат?

— Mais oui, мы очень богат.

На руках у каждого по «ролексу», так что все ясно.

— А тебе больше сорока?

По его лицу я вижу, что он колеблется, соврать или нет. Наконец решает не врать.

— Всего на пару лет.

— Тогда извини, нам с тобой нельзя видеться. Понимаешь, у меня правило. Встречаюсь только с малообеспеченными парнями, рожденными в одно десятилетие со мной.

Она поворачивается, берет меня за руку и выплывает из клуба, оставляя за собой двоих весьма озадаченных кавалеров.

— Не переживайте, — шепчет им Зак, проявляя мужскую солидарность, — они лесбиянки.

Наутро мы первым делом едем в кинокомпанию Фила. Если повезет, то окажется, что он все еще работает на них, и тогда они помогут мне его найти. Девушки в приемной непонимающе смотрят на меня: они в жизни не слышали ни о каком Филе Лоуэри, и вообще, иностранцы у них больше не работают, только местные фотографы. Иногда прогресс может здорово попортить кое-кому жизнь. Нам нужен план. Покупаем карту города и делим ее на шесть зон. Я рассчитываю на то, что эмигрантское сообщество в Шанхае все еще относительно невелико и все друг друга знают — или знают кого-то, кто тоже знаком с кем-то, кто знает того, кто мне нужен. Обводим кружочком все отели в округе, потом Зак помогает найти на карте все бары и рестораны, куда часто ходят иностранцы. Так и знала, что не зря все эти годы завороженно смотрела «Детектив Сутгаи» с Джоном Toy: теперь я могу прочесать город, как настоящий эксперт.