Итальянская свадьба

— Знаешь, Пьета, вообще-то я вроде как знал об этом, — признался он. — Ко мне приходила Адолората. Она решила, что мне известен их адрес.

— Но с чего вдруг она решила, что ты знаешь их адрес?

Их глаза встретились, и он пожал плечами:

— Потому что твой кузен Беппи доводится мне единокровным братом, почему же еще.

Пьета почувствовала себя оскорбленной. Все это время он знал о существовании маленького кузена Беппи, а она — нет.

— В прошлый раз ты об этом даже не упомянул, — с упреком сказала она.

— Я не знал, должен ли об этом говорить. Прости. Конечно, мне следовало тебе сказать.

— Ну а ты-то сам как о нем узнал? — спросила Пьета. — Тебе твои родители сказали?

— Нет, но я годами слушал, как они спорили по поводу сложившейся ситуации, а поскольку они орали как сумасшедшие, я не мог не слышать. Так что однажды, когда они оба куда-то ушли, я забрался к ним в комнату, перерыл папины вещи и, найдя на дне ящика кое-какие письма Изабеллы, переписал ее адрес. У меня ведь, как ты знаешь, никогда не было ни сестры, ни брата, — напомнил он. — Он мой единственный брат, и мне хотелось найти его.

— Тебе удалось с ним встретиться? — Пьета сгорала от нетерпения.

— Я отправился в Рим. Объяснил это так же, как это делал отец, — якобы еду по делам. Добрался до Рима, сразу взял такси и поехал по нужному адресу.

— И что? Ты их нашел?

— Нашел. Сначала твоя тетка была немного, как бы это сказать… шокирована, но, как только поняла, зачем я приехал, приняла меня с распростертыми объятиями. Знаешь, мне она понравилась. Мы очень весело проводили время.

— И ты не почувствовал обиду за твою маму? Изабелла все-таки причинила ей боль.

— Вообще-то да, — признался Микеле. — Но отец виноват в этом не меньше Изабеллы. К тому же мне очень понравился мой братец. Мне захотелось поддерживать с ним отношения, а значит, мне пришлось принять и Изабеллу.

— Господи боже, и ты дал их адрес моей сестре! — воскликнула Пьета, уронив голову на руки. — Черт! Дерьмовая ситуация.

— Она предупреждала меня, что ты встретишь эту новость в штыки.

Пьета попыталась объяснить ему, почему появление тетки и двоюродного братца на свадьбе сестры, вероятнее всего, обернется бедой. Но Микеле начал возражать, настаивая на том, что в дальнейшем так будет лучше для всех.

— Поверь мне, я знаю своего папу. Это его окончательно доконает, — твердила она.

— Слушай, Пьета, я могу понять, почему ты не хочешь видеть меня на свадьбе Адолораты. Не волнуйся, я уже ей сказал, что не приду. Но это все-таки ее свадьба, а не твоя. Тебе не кажется, что ведешь себя неразумно, пытаясь диктовать ей, кого приглашать, а кого нет? — Эти суровые слова он произнес так мягко, что у Пьеты вдруг защипало в носу.

— Просто я переживаю из-за папы. Не хочу, чтобы он расстраивался, особенно теперь, когда он еще не совсем оправился от болезни.

— А ты уверена, что переживаешь только из-за него?

Она погасила сигарету и потянулась за следующей.

— Я столько сил положила на эту свадьбу! Я не переживу, если все пойдет прахом, — призналась она.

— Может, все еще и обойдется, — предположил Микеле. — Может, это, наоборот, сплотит твою семью. Ты же не станешь спорить, что все эти годы твой отец отказывался от общения с Изабеллой только из гордости? В конце концов, смысл свадьбы — это прежде всего семья, а не все эти ленточки, бантики, вычурные платья…

— Но Изабелла родила ребенка от твоего отца — от человека, которого он ненавидит, — защищалась Пьета. — Папа наверняка решил, что Джанфранко сделал это нарочно, чтобы насолить ему.

— Мой отец… — Микеле смешался. — Знаешь, он не такой уж плохой. Да, у него был роман, но такое случается с большинством женатых мужчин.

— Да, но тут есть кое-что еще.

— И что же, скажи мне?

— Я бы с удовольствием, но… Это не мой секрет.

— В любом случае, все это было бог весть когда, — настаивал он.

— Мой папа так не считает. Для него это произошло будто вчера. — Пьета залпом осушила свой бокал и поднялась, чтобы идти. Она жестоко ошиблась, посчитав, что сможет излить ему душу. — Ладно, Микеле, спасибо за пиво. До скорого.

Она возвращалась домой, чувствуя себя еще более несчастной, чем прежде. Больше всего ей сейчас хотелось затвориться в четырех до мелочей знакомых стенах родного дома, крепко закрыв за собой дверь.

Николас Роуз звонил уже раза три, чтобы узнать, собирается ли она возвращаться на работу, и Пьета понимала, что больше нельзя тянуть. Болезнь отца подарила ей лишнюю неделю отпуска, но, нравилось ей это или нет, настало время возвращаться к привычной рутине.

Она устроилась на ступеньках крыльца с утренней сигаретой и чашкой кофе, чувствуя себя так, будто возвращается в тюрьму. У нее не было ни малейшего желания общаться с Николасом и терпеть его выкрутасы, и одна только мысль о неурядицах, обрушившихся на ее голову, повергала ее в отчаяние. Взять хотя бы это вычурное платье с пионами, придуманное для невесты Микеле. Интересно, что с ним сталось?

Купаясь в лучах утреннего солнца и наслаждаясь тишиной и покоем, Пьета думала о том, как было бы здорово не ходить на работу и провести весь день дома, помогая отцу возиться в саду.

Она нехотя облачилась в элегантный костюм и запихнула в сумку рабочие принадлежности: ежедневник, блокнот, любимые карандаши. Она уже успела слегка отвыкнуть от них, несмотря на то что последний раз держала их в руках всего-то три недели назад.

По дороге к Холборну она размышляла над тем, что сказал ей Микеле у дверей паба. Ей совсем не понравилась картина, которую он ей нарисовал. Неужели она и вправду такая — живет чужими проблемами, неизменно ставя во главу угла интересы отца, планируя свадьбу сестры? Судя по его словам, у нее и собственной жизни-то нет.

У входа в салон она немного помедлила, надеясь, что Николас пребывает в радужном настроении, в противном случае день будет долгим.

Как она и опасалась, на ее рабочем месте царил немыслимый беспорядок. Стол был усеян бумагами, а лоток для входящих документов переполнен. Пьета села за стол и начала методично все сортировать, зная, что до тех пор, пока все не будет разложено по местам, она не сможет сосредоточиться.

Девушки из мастерской обрадовались ее возвращению. Войдя к ней, они выложили ей последние сплетни, не спуская глаз с двери на тот случай, если нагрянет Николас и увидит, что они шепчутся.

— Все это время он был в жутком настроении, — пожаловалась Иветт, лучшая портниха салона. — Орал на нас ни за что ни про что. А как-то даже расколошматил о стену телефон, а потом влетел в мастерскую и потребовал, чтобы мы купили ему новый.

Пьета не могла удержаться от улыбки:

— И по-вашему, какая муха его укусила?

— С одной клиенткой возникли серьезные проблемы. С той самой, для которой ты придумала довольно вычурную модель, с рюшами и пионами. Какая досада! Ведь наши девчонки уже раскатали губу на это платье.

Пьета обрадовалась. Иветт понравилась ее модель, а у нее хороший глаз, и, как правило, если ей что-то не нравилось, она об этом немедленно сообщала.

— Значит, Николас переделал его? — спросила она.

— Да, он сделал его сдержанным, элегантным и скучным. Неудивительно, что бедной девочке оно не понравилось. Она сказала ему, что хочет твое платье. Вот тогда-то телефон и полетел в стену.

— Что ж, оно, в общем, не выглядит как типичное платье Николаса Роуза, — снисходительно признала Пьета. — Это совсем не его стиль.

— Что ж, может, пришло время пересмотреть свой стиль. Он годами делает одно и то же. Нас уже от него тошнит. Твоя модель была оригинальной, что-то веселенькое для разнообразия.

Иветт вернулась в мастерскую, а Пьета — к своему лотку. После разговора с мастерицами ее настроение немного улучшилось. Внезапно она снова почувствовала себя творцом.

К тому времени, когда Николас перешагнул порог дизайнерской комнаты, порядок в ее углу был полностью восстановлен. Сегодня он щеголял в светлом льняном костюме и шляпе-панаме. Когда он увидел Пьету, его лукавая мордашка эльфа озарилась улыбкой.