Зачем нужен муж?

— Господи боже, да ты как щепка, — смеется Флоренс. — Тим, ее надо подкормить, пока она здесь. Ты ездишь верхом?

— Извини, что?

— Ты носишь брюки для верховой езды.

— Нет, я просто одолжила их у подруги. Это модно, — пытаюсь отговориться я, но неудачно.

— По-моему, ты словно с картинки Нормана Тэлвелла, — смеется она с долей издевки.

— Флоренс, я не хочу быть невежливой, но не могла бы ты показать, где здесь ванная? Я чувствую себя не на все сто…

— Ладно, завтра мы поедем на охоту с собаками, и тебе надо к нам присоединиться. Объясни ей, Тимми.

Однако Тим слишком занят тарелкой сандвичей, которую схватил с приставного столика.

— Ой, дай мне кусочек, Тимми, обжора! — Флоренс игриво толкает его кулаком в бок.

— Хочешь? — спрашивает она, сунув мне под нос бутерброд. — М-м-м, просто вкуснятина. Шейла — настоящая находка. Тут яйца вкрутую и потроха.

С меня достаточно. Я зажимаю рукой рот в тщетной попытке сдержаться, но слишком поздно. Меня рвет прямо под ноги Флоренс.

Чудовищный антиобщественный проступок номер два

Ужин подан ровно в восемь часов — похоже, никто из Синген-Андервудов не любит долго дожидаться еды. Но я слишком больна, чтобы к ним присоединиться.

Я отравилась так сильно, как никогда раньше. Это не просто тошнота; я вся дрожу, корчусь и обливаюсь холодным потом. Тим был мил и очень сочувствовал; он показал мне комнату, накрыл одеялом и сказал, что извинится за меня перед всеми, но как только прозвучал обеденный гонг, он умчался, как ошпаренный.

Комната грязная, сырая и такая холодная, что мне приходится спать одетой. Из столовой внизу доносится громкий смех — видимо, вся компания веселится напропалую… и на меня накатывает еще одна волна тошноты.

К тому же меня мучит еще одна неотвязная мысль. Мне нужно быть там, с ними, и изо всех сил стараться предстать идеальной, обаятельной, умной гостьей, подругой и подходящей кандидатурой в невесты.

Я повторяю пройденное недавно.

Кэролайн, которая в этих делах дока, преподала мне ускоренный курс, как понравиться родителям бойфренда, а именно: обращать пристальное внимание на то, о чем говорит мать; задавать ей кучу вопросов о ее прекрасной прическе, манере одеваться, домашнем хозяйстве и, что важнее всего, хвалить ее замечательного сына. С отцом нужно вести себя весело и непринужденно, быть всегда в духе; короче говоря, быть приятным дополнением к любому семейному сбору.

А Джейми подарил мне на Рождество книжку под названием «Это знают немногие: 1000 интересных фактов о сельской жизни» и посоветовал выучить кое-что наизусть.

— Сим-Сим-Андервуды сразу решат, что ты одна из них, — сказал он, — кроме того, вопросы про все это очень популярны во всяких телевикторинах.

Конечно, это не самая удачная тема для разговора (теперь я могу точно сказать, сколько акров в гектаре и какая нужна уздечка для кобылы-двухлетки, и тому подобное), но штука в том, что я приложила столько усилий, а теперь они, наверно, думают, что я вроде поэтессы Элизабет Баррет Браунинг, бледная, болезненная и немощная.

Ноль веселья и непринужденности, абсолютно неподходящая кандидатура в невесты.

О боже. Накатывает новый приступ тошноты, и я понимаю, что мне следует срочно искать ванную.

Я сегодня уже достаточно наблевала на ковры. Я выскакиваю в коридор и пытаюсь открыть дверь следующей комнаты.

Не повезло, это оказывается буфет со столовым бельем.

Тогда я пробую идти дальше, стуча во все двери справа и слева по пути и каждый раз разочаровываясь.

Ужин окончен, я слышу, как все перебираются из столовой в гостиную, болтая и смеясь, в самом праздничном настроении. Затем высокая белокурая женщина средних лет, чем-то похожая на Тима, проходит по коридору ко мне.

— Простите меня, — прошу я, останавливая ее на ходу, — не могли бы вы показать мне, где здесь ванная?

Я понятия не имею, что это за женщина. С той минуты, как меня вырвало на пол в библиотеке, меня немедленно отвели наверх, и я даже не успела познакомиться с семьей. К тому же, их было так много, и все похожи друг на друга.

— Ты та девушка, которую привез Тим? — командирским тоном спрашивает меня блондинка. — Та, которую стошнило прямо на бедняжку Флоренс?

— Э-э, да, это я.

— Она за ужином нас всех насмешила этой историей. Тебе опять плохо? Пойдем в мою ванную, это здесь.

— Спасибо, — слабым голосом отвечаю я, следуя за ней в спальню и далее по анфиладе комнат.

То, что последовало, было неприятно и запомнилось надолго. Когда я вышла, то полагала, что блондинка опять спустилась вниз и присоединилась к остальным, но это было не так.

Она в постели, абсолютно раздетая, страстно целуется с темноволосым усатым явно молодым мужчиной.

— О, простите, пожалуйста, — говорю я, проскакивая мимо как можно быстрее, но они совершенно не обращают на меня внимания, поскольку у них есть дела поприятнее, чем обмениваться любезностями со страдающей желудком гостьей…

Я предполагаю, что это ее муж (или возлюбленный, или бойфренд), и иду обратно к себе в комнату. Самочувствие вроде бы улучшилось.

Завтрак на следующее утро устроен как шведский стол, и, слава богу, я снова могу есть. Один крохотный кусочек тоста, что сильно раздражает Тима, но хоть что-то. Мы с ним первыми спускаемся вниз и садимся за стол. И тут открывается дверь, и мой вчерашний белокурый ангел-хранитель входит в сопровождении усатого мужчины, которого я видела с ней вчера, и другого, намного более пожилого седовласого мужчины.

Наверное, отец Тима?

Прежде чем Тим успевает представить нас друг другу, я выпаливаю:

— Я так вам благодарна за то, что вы разрешили мне воспользоваться вашей ванной вчера вечером, — изливаю я свою признательность, — вы практически спасли мне жизнь. Во многих смыслах.

— Не стоит благодарности, замнем, — говорит она, пока вся троица наделяет друг друга отбивными, сосисками и омлетом с огромных блюд, громоздящихся на столике.

— Теперь вам лучше? — небрежно спрашивает усатый.

— Спасибо, намного лучше.

И если бы у меня хватило здравого смысла на этом остановиться, возможно, все обошлось бы. Но знаете что? У меня проницательности не больше, чем у плодовой мушки.

— О да, и, кстати, я должна извиниться, что потревожила вчера вас обоих, — улыбаюсь я усатому в манере, которая кажется мне дружеской и искушенной.

Затем я шепчу блондинке:

— Надеюсь, я вас не смутила?

После этих слов пожилой седовласый мужчина, который стоит рядом, бросает на меня яростный взгляд и выбегает из столовой.

Одно это должно было включить сигнал тревоги в моей голове. Никто из Синген-Андервудов никогда не бежит прочь от накрытого стола.

Усатый поворачивается к Тиму и рычит:

— Ты не можешь научить свою подружку хорошим манерам?

Тим закрывает лицо руками, отодвигает тарелку с едой (второй тревожный звонок) и шипит на меня:

— Эмилия, ты идиотка! Ты хоть понимаешь, что натворила?

— Что? — спрашиваю я в отчаянной панике. — Что я такого сказала?

— У тети Мейбл давным-давно роман с Джорджем Ньюменом. Мы все об этом знаем. Но об этом не говорят в присутствии ее мужа, никто и никогда. Ты представляешь себе непоправимый вред, который ты почти наверняка причинила?

Чудовищный проступок номер три

Позже утром все собрались на охоту, но я решила остаться в безопасности в своей комнате.

Глаза у меня были красные и опухшие после ужасной выволочки, которую я получила от Тима.

Я извинялась двадцать тысяч раз.

Я оправдывалась как могла. Честно говоря, откуда я могла знать, у кого с кем роман? Не говоря уже о том, что можно говорить, а чего нельзя… честное слово, это как играть в детективную игру «Мафия» в реальной жизни.

— Могла бы удержать свой длинный язык за зубами, — рявкнул он на меня, захлопнув за собой дверь в спальню.

Он уже уходил, но послышался стук в дверь.