Любовники

— Ах ты, черт, так он уволился! — ошеломленная Джиджи медленно опустилась в кресло.

— Вот именно, неделю назад. Явился сюда и объявил Байрону и Виктории, что ваши личные отношения дошли до такой точки, что он не видит для себя возможности продолжать с тобой работу. Мы так поняли, что ты… как бы помягче выразиться… играла его чувствами.

— Дай мне сказать, Арч. Дэви пал жертвой собственных эмоций. Что мне прикажешь делать — выйти замуж за человека, которого я не люблю, чтобы только вы не лишились ведущего сотрудника?

— Ну, Джиджи, я, конечно, вправе рассчитывать на твою преданность фирме, но не до такой степени. А вот что я действительно хочу тебе посоветовать на будущее: воздерживайся от взаимоотношений, выходящих за рамки сугубо деловых.

— Послушай-ка, Арч, а ты никогда не пробовал сочинять тексты? У тебя слог вполне подходящий, скажем, для каких-нибудь уставов морской пехоты США. Ты так изящно формулируешь свои мысли! Ну ладно, я была не права, мне не следовало с Дэви заходить так далеко. Я это хорошо понимаю. Слишком хорошо. Мне ужасно жаль, что ему пришлось уйти, и я бы просила тебя дать мне в напарники девицу, чтобы обезопасить на будущее от моей необузданной похоти, неукротимых сексуальных запросов, перед которыми бедняга Дэви никак не мог устоять, как ни старался.

— Но он сказал…

— Он так и не узнал всей правды, несчастный. Дэви был моим сексуальным рабом, Арч. Я заставила его влюбиться, наслав на него магические заклинания и чары, известные в истории под названием «Заклятие Орсини». Это давняя история, она уходит корнями во флорентийское Средневековье. Будем считать эту тему исчерпанной? Или ты предпочел бы посадить меня в колодки перед кафетерием, чтобы каждый сотрудник агентства видел, что я наказана за свои грехи — о которых им уже, конечно, все известно, — причем со всей строгостью? Мне никогда их все не искупить. Теперь я понимаю, что означал этот странный взгляд, которым меня наградила Полли.

— Разговоров было предостаточно, — признался Арчи, чувствуя облегчение оттого, что нотацию Джиджи можно считать произнесенной. Им с Байроном пришлось кидать монетку, чтобы выбрать, кому взять на себя эту неприятную миссию, которой каждый хотел избежать.

— Почему в этой конторе, что бы ни случилось, все обязательно истолковывается шиворот-навыворот? — недоуменно спросила Джиджи.

— Это одна из маленьких загадок природы. — Считая тему исчерпанной, Арчи перешел на другую: — Как твои дела в Нью-Йорке?

— Мы все решили. Первые двадцать пять «Волшебных чердаков» откроются в ближайшие два месяца. Кое-какие детали ребята Бена обсудят с Викторией. Да, кстати, не могу пока сказать, на сколько он потянет, но, кажется, я добьша для нас еще один контракт.

— Что? Джиджи, это фантастика!

— Надеюсь, он компенсирует потерю Дэви, — с притворной скромностью добавила Джиджи.

— Что за контракт? — Арчи сгорал от нетерпения.

— «Уинтроп-Лайн».

— А что это такое?

— На данный момент это три пустых корабельных корпуса, стоящих на верфи недалеко от Венеции, и три двигателя для них в Триесте.

— А-а, — с нескрываемым разочарованием протянул Арчи. — Когда ты сказала «Уинтроп-Лайн», я решил, что это что-то грандиозное. Ну, например, что Бен скупил целый флот океанских лайнеров.

— Арчи, не пройдет и года, как моря начнет бороздить роскошный корабль, а за ним последуют еще два, и все они — эталон блеска и роскоши, на каждом — не больше двух сотен очень богатых туристов, из тех, что метут себе позволить тратить на поездку фантастические деньги. Ну как, звучит достаточно захватывающе?

— Ну-ка, как тебе вот это — «Море — твой второй дом»? — Арчи уже деловито писал. — Неплохая фраза?

— Мне тоже понравилось, когда я записала ее себе в блокнот вчера в самолете. Вот список из двенадцати рекламных слоганов, этот стоит первым.

— Джиджи…

— Да, Арчи?

— У меня дилемма: либо на коленях просить тебя оставаться такой же умницей, либо… либо пригласить сегодня отужинать со мной, раз уж ты, так сказать, свободна.

— Я выбираю ужин, Арчи, тем более что после нашего разговора я отдаю себе полный отчет в том, что ты далек от намерения завязать со мной какие-либо более тесные связи, чем те, что диктуются деловыми отношениями между коллегами.

— А что, если… что, если нам устроить большой ленч — отпраздновать новый контракт? Позвоню-ка я Байрону, спрошу, не захочет ли он составить нам компанию. — Арчи беспомощно рассмеялся. — Я просто не уверен, что смогу соответствовать твоим высоким моральным принципам. Да, и если Байрон тебя захочет куда-нибудь пригласить — а я знаю, что этот негодяй собирается это сделать, — будь добра, доведи их и до его сведения.

— Ладно, попробую не забыть, — серьезно ответила Джиджи. — Только вот что, если сейчас полнолуние, все обещания отменяются. Я ведь говорила тебе о Заклятье Орсини? Видишь ли, Арчи, — произнесла Джиджи, направляясь к выходу, — ни один человек не в силах перед ним устоять, причем, — добавила она, уже шагнув в коридор, — женщины нашего рода тоже становятся безвольными жертвами их собственных роковых чар. Это может случиться и с Байроном, и с тобой, милый.

На столе перед Викторией Фрост лежали свежие номера журналов «Рекламная неделя», «Век рекламы», «Нью-Йорк таймс» и «Уолл-стрит джорнэл», в каждом из которых была заметка, посвященная новому проекту Бена Уинтропа, о котором он публично объявил на своей пресс-конференции. Проект именовался «Уинтроп-Лайн». Хотя ни одно из изданий не называло Джиджи автором идеи, все в один голос сообщали о том, что заказ на рекламную кампанию уже отдан агентству «Фрост, Рурк и Бернхейм», чем последнее обязано исключительно разворотливости Джиджи. Далее на несколько абзацев следовал рассказ о «Волшебном чердаке», «Индиго Сиз», небольших, но многообещающих контрактах с косметической фирмой «Беверли-Хиллз Бьюти-бар», которые Джиджи с Дэвидом получили совсем недавно в результате участия в очередном конкурсе, а также о заказе на рекламу новых духов, над которым Джиджи с Дэвидом начали работать какое-то время назад.

«Да, — подумала Виктория, — до сегодняшнего дня основной добытчицей заказов для „ФРБ“ была я, теперь же приходится делить эти лавры с Джиджи. Контракт с „Уинтроп-Лайн“ принесет пятнадцать миллионов долларов; в ближайшее время на самых дорогих, с точки зрения рекламы, задних обложках или на первом развороте всех престижных журналов Соединенных Штатов и Европы появятся первые рекламные объявления „для затравки“. Бен Уинтроп объявил журналистам, что намерен превратить „Уинтроп-Лайн“ — и в первую очередь „Эсмеральду Уинтропа“ — в сеть пятизвездочных международных плавучих курортов».

Виктория прикинула, что после появления Джиджи оборот агентства возрос более чем на тридцать три миллиона долларов. Арчи и Байрон не стали дожидаться окончания финансового года, чтобы поднять Джиджи зарплату, а, поразмыслив, решили выплатить ей единовременную премию и утроить оклад. Виктория согласилась с их предложением, признав, что на этом поле ей Джиджи не одолеть. Они не могут себе позволить лишиться этой девчонки, но всей хваленой выдержки Виктории с трудом хватало на то, чтобы скрывать обуревавшую ее досаду.

Вот таким и везет! Да только дураку не ясно, что контрактам и на «Волшебный чердак», и на «Уинтроп-Лайн» Джиджи обязана только тому, что у Бена Уинтропа на нее стоит! И все эти мелочи типа «Индиго Сиз», парфюмерии и «Бьюти-бара» лишний раз подтверждают, что люди в большинстве своем падки до броской дешевки. Большие же заказы Джиджи были следствием ее сексуальной доступности, но это преимущество может так же легко обернуться и против нее. «Вместо того чтобы тратить время на вытряхивание денег из Бена Уинтропа, отрабатывала бы зарплату на рабочем месте, — сердито подумала Виктория. — Нашла себе повод без конца отлучаться с работы — мол, Уинтропу она нужна для согласования того или другого, — да только кретину не ясно, что ему просто хочется почаще иметь ее под рукой, даже когда он не в Лос-Анджелесе, чтобы при первом же удобном случае затащить в койку». С каждым новым триумфом Джиджи враждебный настрой Виктории нарастал, но она заставляла себя соблюдать корректность и не выплескивать своей неприязни наружу.