Дело не в размере

Папа положил вилку и вздохнул. Сделав глоток диетической колы, он произнес:

– Поразительно, так ты похожа на мать.

Я почувствовала, как во мне поднимается волна враждебности. Как и всегда, когда он говорил такое. Но на этот раз я подавила ее.

– Да, мы уже говорили об этом, – сказала я. – Давай продолжим. Так зачем ты искал сегодня у меня в комнате мамин телефон?

– Видишь ли, – проговорил папа, – вот уже несколько лет я работаю над некой… программой. Тем, кто ее практикует, необходимо сделать некоторые шаги, чтобы достичь просветления духа. Необходимо покаяться перед теми, кому ты нанес вред. Именно поэтому я и хотел позвонить твоей маме. Чтобы покаяться.

– Пап, мама нас бросила. Разве не она должна перед нами каяться? Перед нами обоими.

Папа покачал головой.

– Я обещал твоей маме, когда женился на ней, что буду любить и поддерживать ее. Не только по-человечески, но и в финансовом отношении, особенно, когда она оставила работу, чтобы воспитывать тебя. Когда я попал в тюрьму, я нарушил обещание. По моей вине мама была вынуждена поменять твою жизнь, чтобы содержать вас обеих.

– Правильно, – проговорила я с сарказмом. – Она могла пойти работать в приемную к какому-нибудь врачу. Но она с радостью демонстрировала свою гениальную дочь публике в концертных залах.

Папа зашикал на меня.

– Не пытайся переписать историю. Тебе нравилось выступать. Мы не могли лишить тебя сцены. Поверь мне, я пытался. Но мама всегда доверяла своей интуиции, а ты никогда не жаловалась.

Я положила на стол вилку.

– Папа, мне было всего одиннадцать лет. Ты всерьез думаешь, что я была способна самостоятельно принимать решения?

Папа уставился в тарелку.

– Именно поэтому ты стала работать вместе с мамой. В то время я не мог принимать участия в твоем воспитании.

– Это правда, – согласилась я. – А теперь ты считаешь, что настало время выяснить отношения с мамой. Хотя сделать это по телефону, на мой взгляд, трудновато. Ну, ты нашел ее номер?

– Да. Он был в твоей записной книжке. Некоторые адреса там очень старые. Тебе пора завести новую книжку. Если хочешь, я сам займусь этим завтра.

Я проигнорировала его предложение.

– Ты ей звонил?

– Да.

– И покаялся?

– Пытался, – сказал папа. – Но твоя мама, как ты знаешь, иногда бывает очень сложным человеком. Она отказалась признать, что я ее каким-то образом ранил. Она, как и ты, напомнила мне, что сама меня бросила, и если кому-то каяться, то только ей. Но ей на все это наплевать; она сказала, что я получил по заслугам.

Я кивнула.

– Это и в самом деле на нее похоже. Кстати, меня тошнит, когда ты говоришь, что я в глубине души ее люблю. Но если ты соберешься покаяться передо мной, я буду гораздо более покладистой.

– Отлично, – заметил папа. – Потому что ты – следующая в моем списке.

Я пожала плечами.

– Грехи отпущены.

– Я даже не начинал их перечислять.

– Ты уже это сделал, – сказала я. – Сегодняшнего ужина вполне достаточно. Он великолепен.

– Одного ужина вряд ли достаточно, – возразил папа. – Ты была лишена отцовской заботы в подростковом возрасте. Такую рану не залечить стейком на ужин.

– Тогда, – предложила я, – раз уж ты здесь живешь, может попробовать лечить ее множеством ужинов со стейками. Например, каждую пятницу. Можешь даже попробовать чуть разнообразить меню. Мне очень нравится свинина на ребрышках. И жареные цыплята.

– Хизер, – грустно сказал папа, – пища не может служить лекарством от душевной травмы, которую я тебе нанес. Я это понимаю. Из всех людей, пострадавших от того, что я нарушил закон, ты пострадала больше всего. Я оставил тебя с мамой, которая отправила тебя на гастроли. Даже если тебе тогда это нравилось, нельзя было заставлять ребенка так растрачивать свое детство. Жить в трейлере, переезжать из одного концертного зала в другой и терпеть эксплуатацию той, кто обязан был следить за соблюдением твоих интересов.

– Это гораздо веселее, чем ходить в школу, – заметила я. – И, как ты сказал, меня невозможно было оторвать от сцены.

– Но ты была лишена нормальных детских радостей. Мне кажется, частично в этом причина того, что с тобой происходит сегодня.

– А что сегодня со мной не так?

– Тебе почти тридцать, а у тебя еще нет ни детей, ни мужа. Ты не сознаешь, что семья – самое главное на свете. Не гитара, на которой ты тренькаешь по ночам, не работа – семья, Хизер.

Я снова положила вилку и мягко сказала:

– Бывают разные семьи, папа. Не все из них состоят из мужа, жены и детей. Некоторые включают девушку, собаку, работу, папу, лучшего друга и множество людей, с которыми девушка работает. Не говоря уже о торговце наркотиками с нашей улицы. Я искренне считаю, если о ком-то заботишься, он автоматически становится частью твоей семьи.

– А разве тебя не беспокоит, – продолжил папа, замолчав на мгновение, чтобы переварить то, что я сказала, – кто будет ухаживать за тобой в старости, если у тебя не будет детей?

– Нет, не беспокоит, – ответила я. – Дети могут возненавидеть меня. Если у меня есть друзья, которые сейчас заботятся обо мне, то и в старости, скорее всего, они у меня тоже будут. Мы будем заботиться друг о друге. А сейчас я могу лишь откладывать как можно больше денег на пенсионный счет.

Папа поднял глаза от своего стейка, и меня обеспокоило то, что они были полны слез.

– Это очень горько, – сказал он. – Тем более я чувствую, что твоя так называемая семья для тебя сейчас гораздо важнее кровных родственников.

– Да, – подтвердила я. – По крайней мере, никто из них пока не украл моих денег и не скрылся с ними за границей.

Папа поднял банку с диетической колой.

– Я пью за это, – провозгласил он.

Я чокнулась с ним бокалом.

– Так что, если ты не против, я все-таки еще поживу рядом с тобой, чтобы ты приняла мое покаяние, даже если оно тебе не нужно.

– Как хочешь, мне все равно, – сказала я. – Если только ты не собираешься претендовать на то, чтобы я заботилась о тебе, когда ты состаришься. Я плачу взносы только второй месяц. Этого недостаточно даже для того, чтобы содержать саму себя, не говоря уже о престарелых родителях.

– Знаешь, что? Давай поддерживать друг друга хотя бы морально.

– Это приемлемый вариант, – согласилась я, приканчивая стейк.

– По-моему, можно перейти к салату, – сказал папа и, подойдя к холодильнику, достал салатную миску, в которую Джордана, слава богу, не стошнило.

В ней были сложены несколько сортов салата, помидоры шерри и – к моему удовольствию – сухарики.

– Я перемешаю, – сказал папа. – Надеюсь, тебе понравится заправка из голубого сыра? – Не дожидаясь ответа (он был ему и не нужен. Кому не нравится заправка из голубого сыра?), он продолжил: – Так вот, теперь о тебе с Купером.

Я чуть не подавилась вином.

– Это мое личное мнение, к тому же я долгое время ни с кем не встречался. Но если ты и правда хочешь, чтобы ваши отношения стали романтическими, мне кажется, не стоит проводить столько времени с его младшим братом. Я понимаю, что вы с Джорданом очень долго прожили вместе и тебе сложно забыть его. Но я чувствую, что Купера напрягают любые отношения с семьей, поэтому на твоем месте я бы сократил контакты с ними. Особенно, с Джорданом.

Я пялилась на кусочек салата, который он любезно поло жил мне в тарелку.

– Хорошо, папа, – ответила я. – Спасибо за совет. – Что я еще могла сказать?

Я не собиралась делиться с папой подробностями своей личной жизни.

Но, похоже, он этого не понял и продолжил.

– Поскольку Джордан женится, Купер понял, что ты теперь свободна. У тебя появилось гораздо больше шансов на успех. – Папа сел и принялся уплетать салат. – Кстати, по утрам ты могла бы быть немного приветливее.

Я съела еще немного салата.

– Приму к сведению.

– А вот прошлой ночью ты смогла произвести благоприятное впечатление, – заметил папа.

Я перестала жевать.