В ожидании счастья

— Так ты поняла теперь, у кого твой кошелек?

— Ты думаешь, это он стянул?

— Пока, Робин, — сказала она и положила трубку.

ЧЕРНЫЕ ЖЕНЩИНЫ ФИНИКСА

— Так вот, сестренки, — начала Этта Мэй Дженкинс, — сегодня у меня и хорошие новости, и плохие. — Этта только что зачитала Положение о целях и задачах движения „Черные женщины Финикса" и протокол прошлого заседания, утвердить который потребовалась целая вечность. Как обычно, Дотти Нокс придиралась к каждому пункту.

Глория сидела за длинным столом вместе с девятью остальными членами правления. Бернадин и Саванна уселись в последнем ряду, а Робин пока еще не подошла. Всего в зале заседаний Первого Федерального банка вице-президентом которого была Этта Мэй, собрались двадцать две темнокожие женщины, и все они были в элегантных, сшитых на заказ деловых костюмах.

— Итак, давайте сначала поприветствуем нового члена нашего консультативного совета Саванну Джексон. Поднимись, сестренка.

Саванна сняла с колен свою пурпурную шляпу, передала ее Бернадин и встала. Все присутствующие захлопали, приветствуя новую активистку.

— Саванна приехала к нам из Денвера и работает на тридцать шестом канале телевидения в отделе информации. Твоим талантам найдется у нас применение, как вы считаете?

В зале засмеялись, и все сказали „да".

— Добро пожаловать, сестренка, — сказала Этта Мэй, и Саванна села на место.

Казначейский отчет зачитала Джуди Лонг-Картер. Похоже, его мало кто понял, пока слово не взяла Этта Мэй.

— Вы слышали эти цифры?

Все кивнули головой.

— Разрешите вот что сказать. С одной стороны, обед на церемонии по случаю награждения, безусловно, удался, но, с другой стороны, он нас серьезно расстроил. Большинству из вас известно, что в этом году народу пришло гораздо меньше, чем в прошлом. Я считаю, что все дело в председателе. Не все со мной согласны, но это сейчас не главное.

— Я знаю одно, — вступила в разговор Бернис Митчелл. — На следующий год нужно искать другого поставщика — я в жизни не ела такого жесткого цыпленка, не говоря уже о мясе, а кофе вообще не дошел до нас.

— Присоединяюсь, — сказала Мэри Коллинз и повернулась к Принсес Чайльдс, руководившей всей подготовкой.

— Послушай, у них хорошая репутация, — ответила Принсес, — они готовят обеды для мэрии и обслуживают другие такие подобные мероприятия. Жалоб никогда на них не было, поэтому я здесь ни при чем. Я свою работу сделала.

— Я могу продолжить? — спросила Этта Мэй. — До церемонии мы располагали шестнадцатью тысячами. Как известно, спонсоров оказалось меньше, чем мы рассчитывали. Объединенный комитет по спонсорству, состоящий из Дженис, Полетт, Мэрлин и Уиноны, чертовски много для нас сделал. Они ездили по компаниям, работали не покладая рук, но все ведь знают, как трудно выбить из них какие-то деньги, когда дело касается наших нужд. Благодаря этим людям в нашей кассе прибавилось еще пять тысяч. На обед нужно двадцать шесть. В прошлом году мы собрали почти пятьдесят. В этом, как видно из отчета, только двадцать восемь. Это стыдно. Как это вообще называется?

— Труба, — сказала Дотти.

— Не совсем, но если мы хотим продолжать поддерживать наши проекты, особенно программы „Выживание черной семьи" и по школьным стипендиям, то в этом году придется отказаться от ежегодной большой вечеринки.

Из зала послышались охи и вздохи.

— Как было сообщено, цель нашего сегодняшнего собрания — сформировать комитет по проведению большой вечеринки, отчитаться о церемонии награждения и получить информацию о наших новых проектах. Начну вот с чего. В последние два года мы ассигновали двадцать пять процентов наших доходов — или шесть тысяч долларов — на стипендии. Сейчас мы не можем это изменить. Все согласны?

За столом закивали.

— Будем голосовать? Кто за то, чтобы оставить двадцать пять процентов нашего дохода или шесть тысяч долларов, а также прибыль от обеда в честь награжденных участников движения на программу студенческих стипендий, прошу поднять руку.

Все десять членов правления подняли руки. Консультативному совету не полагалось голосовать по вопросам, касающимся самой организации.

— Просьба занести в протокол.

— Уже, — отозвалась Уинона.

— Теперь, — продолжала Этта Мэй, — мы должны были бы выбрать комитет по организации большой вечеринки, но необходимость в этом отпадает сама собой.

— А разве обычно мы на этом не зарабатывали? — спросила Глория.

— Да но, к сожалению, на сей раз мы не можем рискнуть всеми имеющимися фондами.

— А сколько понадобится? — опять поинтересовалась Глория.

— В прошлом году истратили около семнадцати тысяч. Только на гостиницу и угощение понадобилось девять, около четырех отдали музыкантам и еще тысячу триста — на аренду оборудования и на питание. Остальное ушло на рекламу. Все упирается в то, что гостиницы требуют полную предоплату, не так, как в культурном центре, где работает Долорес.

— У нас нет связей ни в одной гостинице этого города. Где же мы могли бы провести вечеринку? — не унималась Глория.

— Получается, что нигде. И зал, между прочим, нам нужен больше, чем в прошлом году. Человек на четыреста-пятьсот.

— Что уж действительно мне понравилось в том году, так это музыканты, — выступила Робин. Она тихонько вошла и уселась неподалеку от Бернадин и Саванны.

Бернадин наклонилась к Саванне:

— Она была в комитете по организации развлечений и спала с солистом.

Саванна захихикала и, повернувшись, помахала Робин рукой, а потом поднялась со своего места и села рядом с ней.

— Есть еще комментарии по большой вечеринке? — спросила Этта.

— Надеюсь, на следующий год с деньгами будет получше, — сказала Дотти. — Чем ближе Рождество, тем чаще вспоминаешь о вечеринке — больше ведь ничего не происходит в этом Богом забытом городишке.

— Не могу поверить, что в этом году ничего не будет, — шепнула Робин Саванне.

— И еще. Что случилось с нашим торжественным обедом? — спросила Этта Мэй. — В прошлом году у нас присутствовали тысяча двести черных и около шестисот белых, а в этом всего-то набралось только шестьсот. Что происходит?

В зале переглянулись, сказать было нечего. Этта, в общем, и не ожидала ответа и продолжала:

— Сейчас нас интересует следующее как стать заметнее, как упрочить нашу жизнеспособность? В этом городе просто процветают равнодушие и апатия, и с каждым годом я все больше удивляюсь, как меня вообще угораздило здесь родиться?!

— В стране экономический спад, — сказала Долорес. — У людей просто нет лишних денег, чтобы тратить на такие вещи.

— Билет стоит только сорок пять долларов, — сказала Дотти.

— Сорок пять могут значить много, если приносить домой всего по нескольку сот в неделю и при этом надо кормить детей.

— Очень мало кто подпадает в Финиксе под эту категорию, и ты это знаешь, — не соглашалась Дотти. — Сколько бесплатных билетов ты получила, Долорес?

— Столько же, сколько ты, Дотти.

— Я получила только четыре, а ты, как я знаю, десять.

— Хорошо-хорошо, девочки, — остановила их Этта Мэй. — У нас есть и другие вопросы на повестке. Будем их решать или закроем собрание?

— В следующем году надо пригласить кого-нибудь вроде Опры Уинфри или Майи Энджело, — сказала Долорес.

— А ты знаешь, сколько они запросят?

— Зато будет толк.

— Давайте сделаем так, — предложила Этта Мэй, — пусть все члены правления напишут два имени председателя для церемонии, передадут мне всю информацию, и будет о чем говорить на следующем собрании.

— Я думаю, нам нужно выбить побольше денег из наших старых спонсоров, — заявила Роберта Мейсон.

— А я думаю, нам надо нацелить компанию и отдельных работодателей на закупку наших выставочных стендов и назначить за них хорошую цену, — пришло в голову Долорес. — Украшения и предметы искусства — это одно, а…

— А что мы предложим им взамен? — перебила ее Дотти.