Доктор Коул

— Так и есть, верно ведь? Не считая того, что я не курю.

— Я тоже.

Они заговорили о музыке. Оказалось, что обе очень любят Моцарта, восхищаются Сейдзи Одзавой^[8] и скорбят из-за утраты Джона Уильямса, дирижера Бостонской оперы.

Эбби играла на гобое. Р. Дж. рассказала ей о виоле да гамба.

Однако в конце концов они допили кофе.

Р. Дж. улыбнулась, отодвинула стул, Эбби Оливер кивнула и поблагодарила. Она вышла назад в дождь, пока Р. Дж. расплачивалась за кофе. К тому времени как Р. Дж. вышла из кофейни, Эбби достала из «вольво» табличку и зашагала к клинике. Не глядя на нее, Р. Дж. поднялась по ступенькам и вошла в клинику.

42

Бывший майор

Р. Дж. понемногу засадила грядки, выкраивая по полчаса в день после возвращения с работы. Несколько раз она задерживалась в саду до сумерек, а то и до темноты. Ей пришлось сажать маленькие помидоры и зеленый перец под моросящим дождем. Это было не самым удачным ходом с точки зрения садоводства, но у нее просто не было времени. Работая в саду урывками, Р. Дж. между тем наслаждалась близостью к земле, которая обещала хороший урожай.

И все-таки в саду дела шли хорошо. Однажды в среду, поздно вечером, когда Р. Дж. рвала зелень, к дому подъехал автомобиль с номерными знаками штата Коннектикут.

Она оторвалась от грядки и увидела, как водитель выбрался из машины и направился к ней, немного прихрамывая. Это был мужчина с небольшим брюшком, среднего возраста, с высокими залысинами, седыми волосами и густыми усами.

— Доктор Коул?

— Да.

— Я Джо Фэллон.

Несколько секунд она не могла понять, кто это, но потом вспомнила рассказ Дэвида об обстреле, во время которого его ранили. Тогда погиб один капеллан, а другой был ранен.

Р. Дж. непроизвольно взглянула на его ноги.

Джо заметил ее взгляд и сказал:

— Да. — Он поднял правое колено и постучал костяшками пальцев по голени. Послышался глухой стук. — Это Джо Фэллон, — сказал он и ухмыльнулся.

— Вы были лейтенантом или майором?

— Майором. Лейтенантом был Берни Тауэрз, земля ему пухом. Но я недолго пробыл майором. Да и священником тоже.

Он извинился за то, что приехал без предупреждения.

— Я еду в Спенсер в обитель траппистов. Должен быть там завтра. Я увидел по карте, что могу сделать небольшой крюк и заехать сюда. Хочу поговорить с вами о Дэвиде.

— Как вы нашли это место?

— Я остановился у пожарной станции и спросил, где вы живете.

У него была приятная улыбка, свойственная ирландцам.

— Пойдемте в дом.

Он сел на стул в кухне и наблюдал, как она моет зелень.

— Вы голодны?

— Да. Если вы не заняты, я мог бы пригласить вас на обед.

— В холмах очень мало ресторанов, к тому же они далеко. Я собиралась приготовить обычный ужин: яйца и салат. Хотите составить мне компанию?

— С удовольствием.

Она порезала салат, рукколу и купленные в магазине помидоры, сделала омлет и тосты и накрыла на стол на кухне.

— Почему вы оставили карьеру священнослужителя?

— Я хотел жениться, — тут же ответил он. Р. Дж. поняла, что ему уже не раз приходилось отвечать на этот вопрос. Он склонил голову. — Благодарю тебя, Господи, за эту пищу.

— Аминь. — Р. Дж. подавила желание поесть поскорее. — Чем вы сейчас занимаетесь?

— Я профессор в колледже. Университет Лойолы в Чикаго.

— Вы с ним виделись, не так ли?

— Да, это так.

Фэллон разломал тост и бросил в салат. Обмакнув кусочек в подливку, он отправил его себе в рот.

— Недавно?

— Да, не так давно.

— Он связался с вами, так ведь? Рассказал, где находится?

— Да.

Она попыталась сдержать слезы ярости, навернувшиеся на глаза.

— Это сложно. Я его друг, возможно, лучший друг, потому мне довелось увидеть его в довольно плачевном состоянии. Вы для него очень важны в некотором смысле, и он не хочет рисковать этим.

— Разве он не рисковал, когда молчал все эти месяцы? Мог бы сообщить, что жив-здоров. Я знаю, что Сара значила для него. Что ее потеря сделала с ним. Но я тоже живой человек, и он пренебрег мной. Любовью тут и не пахнет.

Фэллон вздохнул.

— Есть много вещей, которые вы не сможете понять, увы.

— А вы попробуйте объяснить.

— Для нас все это началось во Вьетнаме. Два священника и раввин… Звучит как начало глупого анекдота. Дэвид, Берни Тауэрз и я. Целыми днями три капеллана пытались помочь покалеченным и умирающим в госпиталях. Вечерами мы писали письма семьям погибших, а потом шли в город и напивались в стельку.

Берни пил столько же, сколько и мы с Дэвидом, но он был особенным священником — непоколебимым в том, что касалось вопросов веры. У меня уже начинали появляться сомнения в тех клятвах, что я давал Богу. Я обратился к еврею, ища у него понимания и совета, а не к брату-священнику. Мы с Дэвидом были очень близки.

Он покачал головой.

— Это действительно странно. Мне всегда казалось, что я должен был погибнуть, а не Берни, но… — Он пожал плечами. — Пути Господни неисповедимы.

Когда мы вернулись в Штаты, я понял, что мне нужно оставить религиозное поприще. Я не мог с этим смириться и сильно запил. Дэвид проводил со мной много времени. Он помог мне записаться в общество анонимных алкоголиков, наставил на путь истинный. Потом, когда умерла его жена, настала моя очередь помогать ему. И вот теперь снова… Он того стоит, поверьте мне. Но у него есть проблемы, — сказал он.

Р. Дж. кивнула. Когда она начала убирать со стола посуду, он встал и принялся помогать ей. Она поставила на огонь чайник, и они перебрались в гостиную.

— Что вы преподаете?

— Историю религии.

— Лойола… У вас католическое заведение, — заметила она.

— Да, я все еще католик до определенной степени. Сделал все по книжке, как старый солдат. Попросил у Папы разрешения отречься, и он мне разрешил. Моя жена Дороти сделала то же самое. Она была монахиней.

— Вы с Дэвидом… близко общались после армии?

— Большую часть времени — да. Мы стали членами небольшого, но стремительно растущего движения, которое является частью большей группы теологических пацифистов. После Вьетнама каждый из нас знал, что больше не желает видеть войну. Мы посещали различные семинары и собрания и в конце концов поняли, что мы не одни, нас таких много, священников и теологов разных религий.

Он умолк, когда она пошла за кофе. Затем она дала ему чашку с дымящимся напитком, он кивнул и продолжил:

— Видите ли, по всему миру с незапамятных времен люди верили в существование высшей силы и отчаянно старались связаться с ней. Люди распевали молитвы, зажигали свечи, приносили жертвы. Святые люди поднимались, становились на колени, падали ниц. Они взывали к Аллаху, Будде, Шиве, Иегове, Иисусу и целому сонму слабых и могущественных святых. У каждого человека свое видение Бога. Мы все верим, что лишь наше представление истинно, а все прочие ложны. Чтобы доказать это, мы целыми столетиями убивали последователей «неверных» религий, убеждая себя, что делаем богоугодное дело. Католики и протестанты до сих пор убивают друг друга, так же как иудеи и мусульмане, мусульмане и индуисты, сунниты и шииты. И так далее.

Так что после Вьетнама мы начали находить родственные души, мужчин и женщин, которые верили, что каждый из нас может видеть Бога по-своему, не размахивая окровавленным мечом. Мы создали очень разнородную группу, которую назвали Мирная божественность. Мы занимаемся тем, что собираем пожертвования у различных религиозных орденов и организаций. Я знаю одно место в Колорадо, где есть неплохой участок земли. Мы хотим купить его и основать образовательный центр, где люди разных религий могли бы встречаться и разговаривать о поиске истинного спасения, лучшей религии, которой является мир.

— И Дэвид тоже… член Мирной божественности?