Любопытство - не порок, но оно наказуемо (СИ)

Вернер, ты не сможешь теперь от меня уйти. Даже не отнекивайся!

- Если как семейной паре усыновлять мальчонку, - продолжил я гнуть свою линию, не обращая внимания на посылающего в мою сторону убийственные волны Вернера, - то стоит сначала съездить во Францию и расписаться.

- И не мечтай! – фыркнул Вернер. – Рио, с тобой точно все в порядке? Тебя накачали наркотиками, поэтому еще какое-то время тебе придется находиться под неустанным контролем медперсонала и врачей. Поправляйся быстрей, мы не будем тебе мешать… - Я посмотрел на Рио. Рио, ну что же ты?! Скажи: «Да, мамочка». Ну скажи-и-и-и! Молчит!

Я уже пригорюнился, что веселью пришел конец… А нет! Вернер не подкачал:

- Я сказал «мы», - медленно произнес Волк, выделяя каждое отдельное слово. «МЫ!». «МЫ!». Это прогресс! Это прорыв! Это по Фрейду! Он уже объединяет нас в обращениях, несмотря на отрицательную окраску самой речи. Вернер, я тебя съем.

- Да не съем я твоего личного киллера, - проговорил я, мурлыкая большим, хитрым котом. Мне, конечно, никто не поверил… и это правильно. Бдите… пока бдится.

…

Я говорил, что Вернер законченный романтик? Простите, что повторяюсь. Он подарил парню розы цвета страсти. Прокашлялся в кулак. Более того, он так прочувствовался к пацану, что подарил ему красный Nissan Murano. С моим подарком – итальянским паспортом – это же гремучая смесь. Он в своем уме? Никакие намеки на Волка не воздействуют, а Рио откровенно потешается над моими потугами. Маленький мерзавец, - но это я любя. Он просто еще не оценил верх моего остроумия…

О, да-да-да! Он увидел, как его теперь зовут! Луну с неба за это лицо! Брависсимо! Что-то слишком много у меня в мыслях восклицаний. Армандо, держи себя в руках… хоть ты и итальянец. Как итальянцу держать себя в руках? Мы же великолепны с рождения!

Вернер тормозит. Я расстроился. Ну, брат, а где истерика? Я же дал Рио свою фамилию. Выходит, у тебя в рабстве мой родственник! Ноль эмоций. Траур. Фишка не сработала. Трагикомедию момента заметил только Рио. О, тонкая русская душа! А американцы… Пришлось постучать по деревянному шкафу.

- У меня неприятное чувство в груди, но в целом я чувствую себя хорошо, а постоянно лежать не в моей привычке, - злобно бубнит наше с Вернером дитя. Не порядок. Заставляю непокорную молодежь сесть обратно на кушетку. Не люблю, когда перечат. Теряю терпение.

- Четко сказано - «постельный режим», Рио.

- Хорошо, - кивает. Ну посиди ты на месте. Сколько можно за тобой бегать? В самом деле, хоть раз в жизни я за кем-нибудь когда-нибудь так бегал? Не припомню.

Сквозняк! Во всем виноват сквозняк! Рио сдуло в форточку! Рефлексы опять впереди меня: стреляю, но целюсь мимо. Мне надо напугать и обездвижить. Но нет! Этот русый заяц только быстрее припустил! Ну и куда же он собрался? И куда смотрит Волк? Он ближе всех был к мальчишке! И что дальше? Мне придется как дурачку за этим «зайцем» теперь бегать по всей Флоренции?

- Марк, - кричу вниз своему человеку, упираясь в подоконник. Мобильные телефоны? Зачем они, если можно покричать. В Италии все за живое общение. – Приведи мне Графиню! – оборачиваюсь к Вернеру, он разве что у виска мне не крутит. – Я вас познакомлю, - хмыкаю и пожимаю плечами. – Пойдем вниз.

Через пятнадцать минут мне на руки передали длинношерстную, рыжую таксу.

- Знакомьтесь, Графиня, это Вернер. Вернер, это Графиня – мой лучший нос, наркотики чует на раз, а ведь наш Рио еще та травка, - подмигиваю. – Пойду, погуляю. – Вернер дернулся вслед за мной. Нет. Я хочу побыть с мальчиком наедине. – Не волнуйся, он не мог далеко ускакать. Мы скоро будем.

Графиня понюхала наволочку, которую я снял с подушки, и взяла след, быстро перебирая своими коротенькими лапками. Люблю устраивать представления. Маменька всегда меня за это ругала, но ничего с этим поделать не смогла. Бегу, чопорно выпрямив спину, за маленькой собачкой. Люди оборачиваются и хихикают. Кто-то машет мне рукой, приветствуя. Дети так вообще пристроились позади гуськом, повторяя мои движения, но на ближайшем повороте в узкий переулок пришлось их разогнать. Мне не нужны свидетели.

Преодолев замысловатый маршрут между домов с простенками, где едва разойдутся и два человека, я нашел ЕГО. Рио сидел на каком-то ящике под смоковницей и… спал. Вот дитё! Подхожу тихо, чтобы не спугнуть зайчатину. Сажусь, беру Графиню на руки и тихо сижу рядом. «Сенсоры» кричат, что Рио не спит и даже следит за мной неуловимым для меня образом, поэтому я достаю из внутреннего кармана заранее обрезанную сигару и раскуриваю ее. Графиня начинает скулить.

- Не мучай собаку, - не открывая глаз, говорит Рио. А мне это и нужно - то, чтобы он заговорил первым. Спешно тушу сигару и отбрасываю ее.

- Хочешь погладить? – Рио приоткрывает глаз и оценивающе рассматривает меня. Всегда поражался его наглости. В его-то положении. Импонирует.

- Давай.

Передаю собачку и вижу искреннюю улыбку на лице светловолосой загадки человечества. У меня две таких загадки: эта и та, что сейчас проклинает меня всеми матами. Я чувствую это, Вернер. Рио запускает пальцы в шелковистую шерсть и млеет.

- Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, - повторяю я фразу парня на сильно ломаном русском. А в ответ на меня смотрят глаза, полные недоумения. – Русская бабка, - объясняю я малышу и, придвигаясь ближе, обнимаю его одной рукой. Так и сидим. Я, он и Графиня.

Через некоторое время задаю интересующий вопрос, полный издевки:

- И зачем же ты сейчас убежал? – молчит. Насупился и молчит. – Паспорт в окно выкинул, машину на тумбочке оставил, бросил Вернера с разбитым сердцем, заставил старика, - указываю на себя, - бегать. Разодрал больничную пижаму. Всех перепугал. Не хорошо. – Погрозил пальцем для убедительности. – Рио де Сильво, Вы теперь мой родственник, - после этого не смог сдержать смех, пришлось зажать рот рукой. - Давай разыграем нашу мамашу, а? Прикинься нашим сыночком на время. – Я уже давно пересадил неугомонного русского себе на колени вместе с псиной. Чувствую, Рио не сопротивлялся мне лишь из-за Графини, которая изливает сейчас ему свою любовь, вылизывая лицо. Шепчу на ухо: - Рио, это большой секрет, но Вернеру нужна любовь. Много любви. Он, как неприкаянная душа, рыскает по свету в ее поиске. Поедем домой, а там посмотрим. Да и чуть погодя ты сможешь сбежать в более приличном виде. А может уже и не захочешь. Кто знает? Может ты тоже найдешь то, что ищешь.