Подружки невесты

Себ шутливо поднимает руки вверх:

– Все, все, уже молчу! Прости, не хотел тебя обидеть!

Вид у него и правда смущенный, и я тут же ощущаю укол вины.

– Все нормально, извини. Я не собиралась ворчать...

– Так и быть, прощаю на этот раз! – подмигивает Себ.

«Прощаю? Спокойно, Айви, спокойно! Держи себя в руках. Вспомни, сколько приятных эмоций ты получила сегодня благодаря Себу!»

Пока я раздумываю, Себ неожиданно наклоняется и целует меня в губы.

Впрочем, «целует» – не совсем точное слово. Это больше похоже на маневр гигантского осьминога, атакующего свою жертву. Через какие-то доли секунды язык Себа полностью оказывается у меня во рту, так что мне почти нечем дышать.

Непроизвольно отпрянув, я судорожно глотаю воздух и откидываюсь на спинку стула.

Я знаю, почему так странно реагирую на поцелуй Себа. Все дело в том, что я, хоть и стараюсь изо всех сил, не могу прийти в себя после расставания с Джеком...

– Что-то не так? – спрашивает Себ.

– Нет, нет, все в порядке!

В этот момент я поднимаю голову и встречаюсь взглядом с Бет, которая наблюдает за нами из противоположного конца зала.

– То есть я не знаю... – пожимаю я плечами.

В этот момент Бет быстро отводит глаза.

«Ох, Айви, брось кривить душой! Все ты прекрасно знаешь!»

Глава 103

Моя квартира

Четверг, 28 июня, 17 часов 15 минут

Признаюсь, я уже почти поставила крест на статье о Пите Гибсоне, поп-звезде с ангельской внешностью и так ной склонностью к кокаину и оргиям.

Сначала я звонила Бенно не меньше трех раз в неделю – узнать, как продвигаются дела с их коллегой, которого заподозрили в незаконных действиях, – именно из-за этой щекотливой проблемы я не могла немедленно разоблачить в печати Гибсона. Однако через пару месяцев я начала бояться, что останусь ни с чем. Наверняка центральные издания уже все пронюхали! Вдобавок, хоть я по-прежнему в душе надеялась получить этот лакомый кусочек, последнее время моя голова была забита совсем другими проблемами.

Однако сегодня вечером, когда я вернулась домой после первой смены и плюхнулась у телевизора с миской растворимой лапши, раздался телефонный звонок.

Я тут же узнала голос Бенно.

– Ты чем сейчас занимаешься?

– Ем какую-то дрянь и смотрю шоу Ричарда и Джуди.

– Давай, Айви, быстренько двигай сюда и не забудь захватить фотографа. Пит Гибсон твой!

– Что-о? Ты серьезно?!

Я швыряю миску на ближайший диванчик.

– Но я хочу кое-что взамен, – вдруг заявляет мой приятель.

Внутри у меня все обрывается.

– Ты ведь знаешь, Бенно, у нас очень скромный бюджет...

– Знаю, лапочка, я видел твою машину! Речь не о деньгах. Ты знакома с моей дочкой?

– Ну да, – киваю я. – Как поживает Торремолинос?

Бенно и его жена назвали дочь в честь места, где она была зачата (на десять лет раньше, чем то же самое сделали Дэвид и Виктория Бекхэм).

– Все отлично! Слушай, Айви, она у нас возмечтала стать журналисткой. Может, ты поможешь ей устроиться к вам на практику, чтобы поднабраться опыта?

Вообще-то в подобных случаях положено отвечать, что существует огромная очередь желающих и что надо письменно обратиться с просьбой к главному редактору. Однако статья о Гибсоне так важна для меня, что даже под угрозой получить взбучку от Саймона я немедленно принимаю решение.

– Бенно, – авторитетно заявляю я, – можешь быть уверен, я обеспечу ее практикой. Завалю работой по самую макушку. Да что там, я не успокоюсь, пока твоя дочь не займет должность главного редактора «Санди таймс»!

Глава 104

Спортивный зал «Грин», Ливерпуль

Четверг, 28 июня, 20 часов 20 минут

Мы печатаем статью о Пите Гибсоне в завтрашнем выпуске. В конце концов, выяснилось, что полицейский, которого Гибсон хотел подкупить, наотрез отказался брать взятку, и лично я очень рада такому исходу. Достаточно и того, что известный британский певец с репутацией праведника оказался наркодилером, который регулярно организовывал кокаиновые оргии с участием других знаменитостей. Можно не сомневаться, новость станет сенсацией года!

Только вот я очень нервничаю – словно опять переживаю приступ морской болезни, случившийся со мной однажды во время девятичасового путешествия на пароме при шквалистом ветре. Всем моим коллегам знакомо ни с чем не сравнимое ощущение, которое бывает у журналистов перед выходом в свет по-настоящему сенсационной статьи. Ты одновременно чувствуешь радостное волнение, вызывающее бешеный выброс адреналина в кровь, и леденящий душу страх, что можешь отправить главного редактора под суд (последнее обычно не слишком хорошо для твоей карьеры).

Я трижды проверила все факты (то же самое сделали наши юристы), и все же... Обвинения, которые мы собираемся обнародовать, слишком серьезны, и завтра мы, без сомнения, будем по уши в дерьме.

Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, я пошла вместе с Шарлоттой в спортзал; впрочем, я так давно здесь не была, что сейчас мне не помешала бы записка от мамы с просьбой освободить ребенка от занятий.

Мы начинаем с беговой дорожки, где я по глупости жму на кнопку с надписью «Мировой рекорд на выносливость». Я надеялась на спокойный старт, однако через несколько минут чувствую себя словно во время подъема на вершину с таким крутым склоном, что для его штурма требуются альпинистские ботинки!

Я прибавляю шагу, но мои ноги словно деревянные, так что я быстро выбиваюсь из сил и в панике начинаю жать на все кнопки подряд, словно семилетний ребенок с синдромом гиперактивности, оставленный без присмотра перед игровым автоматом.

Наконец мне все же удается попасть на кнопку аварийного отключения. Тренажер постепенно замедляет ход, а мне кажется, что мои легкие вот-вот взорвутся. Уф-фф!

Шарлотта рядом весело хихикает. Я перевожу дыхание и тоже начинаю смеяться. Мы истерически хохочем на весь зал, так что окружающие, наверное, думают, что мы наглотались галлюциногенных препаратов.

– Как ты сейчас, Айви? – спрашивает Шарлотта, когда я наконец ухитряюсь правильно настроить тренажер.

– В то время, когда не убиваю себя на беговой дорожке, имеешь в виду? – уточняю я.

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.

– О, все чудесно! Просто замечательно! Вот только немного нервничаю из-за своей статьи...

Я отлично понимаю, что Шарлотта говорит не о статье. И если быть откровенной, даже такая встряска, во время которой содержимое моего живота словно побывало внутри стиральной машины, несравнима с болью, которую все еще причиняют мысли о Джеке.

Хотя вообще-то вопрос Шарлотты застал меня врасплох. В последнее время люди перестали расспрашивать меня об отношениях с Джеком. С момента нашей ссоры прошло уже три недели, так что новость явно устарела. Вдобавок я никого особенно не посвящала в свои страдания и всем повторяла одно и то же: у меня все чудесно! Великолепно! Замечательно! Лучше и быть не может!

– Что ж, я очень рада, – говорит Шарлотта, однако в ее голосе отчетливо звучит сомнение.

– Ты что, мне не веришь?

Шарлотта замедляет бег.

– Ну... Мы ведь все знаем, как сильно Джек тебе нравился...

– Хочешь сказать, я теперь должна сделать харакири?

– Конечно, нет! Просто... не все понимают, каково это – любить человека, который не отвечает тебе взаимностью...

– Господи! Это прозвучало так трагически! О чем ты?

– Да, мало кто понимает... – повторяет Шарлотта, и вид у нее очень несчастный.

– Что с тобой происходит? – настойчиво спрашиваю я. – Разве не у меня сейчас монополия на страдания из-за разбитого сердца?

– Все в порядке! – Словно очнувшись, Шарлотта встряхивает головой. – Просто у меня скоро месячные, а в такие дни я расстраиваюсь из-за любой чепухи...