Пища любви

Наконец сладкое было готово. Бруно закрыл глаза, потом снова их открыл. Перед ним стоял бисквитный пирог с множеством слоев, сладкий и горький, нежный и острый, холодный сверху и теплый снизу — десерт, который, подумалось Бруно, так же богат и прост, как сама жизнь.

— Отличная работа, — похвалила Бенедетта. — Хотя приходится признать, что в следующий раз такое лучше готовить заранее.

Он уставился на нее. Сколько у него ушло времени? Бруно не имел об этом ни малейшего понятия. Он услышал, как церковные часы бьют четыре. Четыре часа! Он готовил этот десерт больше часа!

— Я отнесу ей, — предложила Бенедетта.

— Ты уверена?

— Я же предложила это сама. Она должна попробовать его прежде, чем узнает, от кого он.

Бруно понимал, насколько невероятно предложение Бенедетты. Она взяла тарелку, прикоснулась пальцем к краешку пирога, отковырнула маленький кусочек и попробовала. На мгновение их взгляды встретились. Было в глазах Бенедетты что-то, чего Бруно не понял. Потом она взяла его dolce и вышла.

Лаура страшно перепугалась, когда у Кима за столом начались спазмы, но доктор заверил ее, что это всего лишь аллергическая реакция на определенный вид грибов и через несколько часов все будет в порядке, нужно только дать Киму спокойно поспать до тех пор, пока ему не станет лучше. Другие посетители и хозяйка заведения отнеслись к ним с огромным пониманием и симпатией. Глядя на заходящее солнце, на великолепный вид из окна и держа в руках бутылку лучшего местного вина, Лаура чувствовала себя совершенно умиротворенной. Она налила еще стаканчик и почувствовала себя виноватой. Бедный Ким… С другой стороны, если бы он сидел рядом с ней, он бы непременно напомнил ей о правиле «одного стаканчика в день». Как все-таки хорошо, что иногда можно себе позволить его нарушить.

О господи… К ней шла одна из кухарок, симпатичная девушка в белом платье, по плечам, в нарушение всех мыслимых кухонных правил, рассыпались локоны черных волос. Она несла тарелку, на которой, как островок, возвышался десерт. Девушка поставила тарелку перед Лаурой и сказала:

— Вот. Это вам. Наш шеф-повар приготовил это специально для вас с наилучшими пожеланиями.

Может, все это сон, подумала Лаура, или девушка действительно смотрит на нее испытующим взглядом, как будто хочет заглянуть в ее душу?

— Большое спасибо — ответила Лаура, — но я не могу это принять. Видите ли, я не ем десерты.

— И еще стакан vin santo, — прибавила девушка, не обращая внимания на возражения Лауры, и поставила перед ней стакан с золотистой жидкостью.

— Честное слово, не могу, — твердо повторила Лаура. — Пожалуйста, унесите.

Но девушка уже ушла.

Лаура сказала себе, что не нужно казаться грубой. Она попробует пару кусочков, а остальное можно отдать собакам, которые спали в тени под церковной стеной. Она запустила ложку в макушку десерта, оказавшуюся слоем сливок, и попробовала.

Фруктовое пюре… Мгновенно нахлынули воспоминания. Это же zabaione. Она словно увидела саму себя со стороны — в первую ночь у Томмазо, слизывающую соус с пальцев.

Кофе… Следующим возник вкус кофе. Вспомнились эспрессо в баре Дженнаро, утро в постели с чашечкой капучино… Что это было? Хлеб, вымоченный в сладком вине. И орехи — тонкий слой измельченного фундука, — а за ним свежие персики, сладкие, как занятия любовью, потом слой черного шоколада, такого крепкого и горького, что дух захватывает. И было еще что-то сладкое — слой теста, пропитанного ежевикой, а в самой сердцевине — маленькая фига.

Пораженная, Лаура отложила ложку. Десерт кончился. Она и не заметила, как замечталась и все съела.

— Тебе понравилось?

Лаура подняла глаза. Она почему-то совсем не удивилась.

— Что это было? — спросила она.

— У него нет названия, — ответил Бруно, — просто пища любви.

— Как же ты это приготовил, если у него нет названия?

— Ну, это такой особый рецепт.

Лаура молчала, вспоминая про извинения, которые когда-то прислал ей Томмазо на мобильный телефон. Как же давно это было!

Словно прочитав ее мысли, Бруно сказал:

— Взять одну американку…

Лаура удивленно взглянула на него.

— …с медовой кожей, — тихо говорил Бруно, — и веснушками на плечах, похожими на брызги соуса чили. Наполнить ее базиликом, помидорами, арахисом и петрушкой. Нежно греть ее руками…

— Это был ты —наконец поняла Лаура.

— Да, — кивнул Бруно — Это все время был я.

— Ты повар. А Томмазо…

— У Томмазо много талантов. Но он не повар.

Лаура закрыла глаза.

— Зачем?

— Чтобы сделать одолжение Томмазо, это же так просто. А потом… я действительно полюбил тебя, мне нравилось смотреть, как ты ешь. Но все ужасно запуталось, и я, как дурак, боялся, что все кончится так, как закончилось. Прежде чем я это понял, все уже друг с другом переругались.

— Много было ругани, правда? — согласилась Лаура и улыбнулась самой грустной из своих улыбок.

Тут возле входа в osteria началась какая-то суматоха. Слышен был голос Густы — она с кем-то пререкалась. И почти сразу же в дверях возник Ким, бледный и злой, а позади него стояли Густа и Бенедетта.

— Дорогая, — холодно произнес он, подойдя к столику Лауры, — когда мы делали заказ, ты видела что-нибудь похожее на меню? — в его голосе слышалось такое раздражение, какого раньше Лаура никогда не замечала.

— По-моему, нет, — ответила она.

— А помнишь ли ты, как читала в этом несуществующем меню несуществующее предупреждение о том, что ядовитые грибы, которые подают в этом ресторане, могут вызвать аллергическую реакцию?

Ким ждал ответа. От Лауры требовалось сыграть ее роль в начатой им сцене. Бросив на Бруно извиняющийся взгляд, она пробормотала:

— Нет.

— А было ли сделано какое-нибудь словесное предупреждение о там, что эта еда смертельно опасна?

— Я этого не слышала, — глядя в пол, произнесла Лаура.

— Ты этого не слышала, — повторил Ким и повернулся к Густе, которая стояла руки в боки и выражением лица напоминала собаку, только что проглотившую осу. — Именно поэтому я требую, чтобы вы назвали мне имя вашего адвоката. Я подам в суд и все тут сровняю с землей.

Лаура задрожала от страха, но Густа даже глазом не моргнула.

— Наверно, все дело в вине, — пожав плечами, вступила в разговор Бенедетта — Всем известно, что нужно быть очень осторожным, когда запиваешь грибы белым вином.

— Всем, кроме меня— сурово произнес Ким — Кто подавал мне вино? — Он указал на Густу — Она. Разве она предупредила меня, чтобы я был осторожен? Нет, не предупредила.

И тогда из-за стола встал Бруно.

— Еду готовил я, — спокойно сказал он — Стало быть, если кто и должен отвечать в суде, так это я. И я с удовольствием назову вам свое имя и адрес, потому что адвоката у меня, увы, нет.

Несколько секунд двое мужчин молча испепеляли друг друга взглядами. Лицо Кима все еще пылало от гнева, Бруно же был совершенно невозмутим.

— Ладно, забудем об этом, — отрывисто бросил Ким — Пошли, Лаура. Мы уезжаем.

Он вышел на площадь и направился к припаркованной возле церкви машине. Лаура должна была последовать за ним.

— Извините нас, — смущенно произнесла она, обращаясь к Густе — Просто он не любит выглядеть глупо. Очень рада была повидать тебя, Бруно.

— Когда ты возвращаешься?

— В Рим? Прямо сейчас.

— Нет, в Америку.

— На следующей неделе. Я оттягивала это, сколько могла, но мне нужно возвращаться в колледж.

Бруно кивнул. Она улетала прочь, как жаворонок. Он смотрел, как они с Кимом садятся в машину и как машина быстро едет вниз по склону холма к автостраде, ведущей в Рим.

Они вернулись на кухню, чтобы домыть посуду и прибраться. Все долго молчали. Потом Бенедетта объявила, что идет отдыхать к себе в комнату. Через некоторое время Бруно подошел и толкнул ее дверь, но она была заперта.