Дружба, йога и любовь

— Мне пришлось уйти из студии, где я занималась, потому что я для них слишком хороша! Стефани вам рассказала? Все преподаватели меня просто боялись.

— Не сомневаюсь.

— И так повсюду. Какого черта? Но раз уж студия Ли не из самых известных, там я никому не испорчу настроение. Вы, наверное, очень гибкая, у вас такие длинные ноги.

— Спасибо, — говорит Сибилла. — Правда, цвет мог быть и получше.

— Только не наращивай слишком много мускулов, девочка. Меня всегда спрашивают: как, ты еще занимаешься йогой?.. — продолжает Билли. — Ничего себе комплимент, а? Я не говорю, что не собираюсь бросать, но пускай не пристают, пока мне не стукнет пятьдесят. К счастью, до этого еще далеко. Мы уже почти приехали? Я хочу помедитировать.

Когда Билли начинает похрапывать, Стефани говорит Сибилле, что Ли безгранично благодарна за юридическую помощь. Она не упоминает напрямую, что Сибилла лично взяла на себя все расходы по расторжению контракта с «Миром йоги». Поблагодарить ее за это — дело Ли, если угодно. Сибилла время от времени проявляет неожиданную скромность.

— Ты такая щедрая… Я до сих пор понять не могу, отчего ты согласилась помочь.

— Во-первых, ты мне очень нравишься. Раньше ты недооценивала свой талант, но это куда приятнее, чем завышенная самооценка. Поэтому я решила помочь твоей подруге, ведь йога так много для тебя значила. Во-вторых, Фрэнк — риелтор из Лас-Вегаса, вот откуда у них деньги. Поскольку я прожила несколько кошмарных лет в браке с риелтором, то с легкостью нашла его уязвимые места. Достаточно было пригрозить, чтобы он сдался. На все про все ушло двадцать часов. Мои адвокаты — спецы по таким вещам. Каким образом, по-твоему, я добилась компенсации при разводе? При том что именно я была неверна. Кстати, последняя версия сценария меня удивила.

Стефани ожидала этого и приготовила ответ.

— Получилось не так, как мы планировали. Надеюсь, ты не станешь возражать.

— Нет-нет, мне очень нравится. Ты сгладила все острые утлы. И хорошо, что ты не стала предупреждать заранее: я бы непременно заспорила. Читая сценарий, я поняла, что действительно хочу сделать хороший фильм. Хочу этого гораздо больше, чем унизить бывшего мужа.

— Мы по-прежнему собираемся начать съемки в октябре? — спрашивает Стефани.

— Несомненно. Слышала, нужно приготовиться к целым месяцам, если не годам, вынужденных отсрочек и задержек, но я чертовски настойчива. Надеюсь, настойчивость поможет мне и в йоге.

— Не говори глупости, — просит Стефани. — Тебе не придется перетруждаться. Ли направляет учеников, но каждый делает то, что хочет и может.

Сибилла смотрит в окно, как будто задумавшись.

— В таком случае, — говорит она, — я оставлю вас в зале, а сама предпочту массаж.

Несколько последних ночей Кэтрин по большей части потратила на то, чтобы дошить платье для Ли. Она хотела сделать прощальный подарок, а получился поздравительный — с возвращением. Такое ощущение, что Кэтрин сама была в отъезде. Она до сих пор чувствовала боль от взгляда, который устремила на нее Ли в тот день, когда девушка пыталась предупредить ее насчет владельцев «Мира йоги». Она надолго затаила обиду, но теперь настала пора избавиться от этого бремени.

Кэтрин надевает платье и рассматривает себя в зеркале. Платье шикарно, но не в ее стиле. На Ли оно будет смотреться отлично. Ей понадобятся новые наряды, чтобы бывать на людях, — особенно теперь, когда они с Аланом официально разошлись. Может быть, Ли не откажется сходить с Кэтрин в клуб.

Кэтрин отправила Конору свое рассветное письмо более трех недель назад, но до сих пор не получила ответа. Странно — но, впрочем, она способна понять. По крайней мере она перестала проверять электронную почту каждый час, чтобы посмотреть, нет ли весточки от Конора. Если им не суждено быть вместе — значит, не суждено.

Она снимает платье, аккуратно заворачивает и укладывает. Кэтрин обожает все эти мелочи, которые кажутся такими старомодными, — оберточную бумагу, специальную коробку с ручкой… Сегодня она вручит подарок Ли.

Девушка надевает выцветшее синее платье, которое пару дней назад слегка перешила. Не слишком роскошно, зато в ее вкусе.

День будет теплый. Укладывая в сумку коврик для йоги и бутылку с водой, Кэтрин смотрит в окно, на склон холма и сверкающее озеро. Кто кого обманывает? Было бы приятно смотреть из этого окна вдвоем, делить дом с любимым человеком. Порой Кэтрин мучительно хочется найти свое счастье. Но она преодолеет боль. Сможет жить одна.

Запирая дверь, Кэтрин слышит за забором легкое позвякивание — может быть, едет мороженщик, хотя она ни разу еще не видела его в этом районе. Бугенвиллея во дворе так разрослась, что улицу не видно. Нужно наконец взяться за садовые ножницы. Снова доносится звонок, уже ближе, и он кажется знакомым. Точь-в-точь такой же был на…

Кэтрин выходит из-за куста и видит Конора, который катит вверх по холму на большом велосипеде, не розовом, а зеленом, с большим красным бантом на руле. Парень тяжело дышит, ухмыляется и машет ей рукой.

«Я не могу, — думает она. — В моей жизни сейчас все так хорошо. У нас ничего не получится, и в конце концов обоим будет больно».

— Бродски! — кричит Конор, отдуваясь. — Ты знаешь, сколько времени я ухлопал, чтобы раздобыть этот велик? Прости за цвет, но розовый я бы искал еще недели две. Зато теперь снова будешь на колесах.

«Не надо, не надо, не надо», — твердит внутренний голос. А потом Кэтрин сбрасывает сандалии, роняет все, что держала в руках, бежит к Конору и чувствует, что сердце вот-вот разорвется.

Ли надеялась увидеть многолюдное сборище, но на занятие пришли всего человек пятнадцать. Может быть, некоторые ученики еще сердятся, оттого что сначала она собиралась закрыть студию, а потом вдруг передумала. А может быть, просто отвыкли от привычного хода вещей за те две недели, что студия стояла закрытой. (Ли уехала вместе с детьми и постаралась как можно яснее объяснить им случившееся. Что жизнь теперь немного изменится, но что они с Аланом останутся их родителями, настоящей семьей, пусть даже и разъедутся — навсегда, а не на время, как говорилось раньше.) С этим было трудно смириться ей самой, но чем скорее она перестанет думать о шансах и возможностях, тем быстрее наступит исцеление.

«Пятнадцать» — неплохое число, а там вернутся и остальные. Ученики, которых Ли считала самыми близкими, пришли, чтобы поддержать ее. Они лежат на спине, в савасане, с закрытыми глазами, а Ли подходит к каждому, складывает руки чашечкой над их глазами и осторожно касается висков.

— Спасибо, что пришли, — шепчет она, делясь энергией, но одновременно и пытаясь набраться сил.

Грациэла берет Ли за руку, когда та притрагивается к ней, на губах Стефани трепещет улыбка, а Имани шепчет в ответ:

— Я должна кое-что сказать вам после занятия.

Жаль, что не пришла Кэтрин, но Ли понимает, что девушке нужно больше времени. Пусть располагает им по своему усмотрению.

Ли садится в позу лотоса, положив руки на колени и сложив пальцы в бхуди-мудре. Она закрывает глаза и пытается дышать вместе с остальными, но чувствует приступ паники. Нужно продумать столько вещей, развязать множество узлов. Чем развод обернется для детей? Каким образом ей самой двигаться дальше и встречать трудности в одиночку? Ли всегда считала себя сильной и независимой, но, по правде говоря, она так долго прожила рядом с мужчиной, хоть и недостойным, что теперь не уверена, справится ли.

Она сильнее сжимает пальцы и дышит как можно медленнее и ровнее. Ли просит учеников перекатиться на бок, сесть, поблагодарить, потом открывает глаза.

И сразу видит Кэтрин, которая стоит в дверях, держа в одной руке коробку с платьем, а в другой — руку Конора. Оба улыбаются, и щеки у них горят, так что ошибиться невозможно.

Есть в жизни минуты, когда ты с полной уверенностью понимаешь, что сумеешь принять любое будущее, каким бы нелегким оно ни оказалось. Ты двинешься вперед спокойно и стойко. Возможно, не удастся выйти из переделки без единой царапины, но все-таки ты выживешь. Твоя жизнь оборачивается вовсе не так, как предполагала, зато ты знаешь наверняка, что не останешься одна. Глядя в добрые глаза подруги, Ли переживает именно такую минуту.