Какая еще любовь?

И все-таки нужно зажечь свет. Шторы плотно задернуты, телевизор выключен, свет в ванной не горит. Может быть, если она закроет глаза и замрет, ей станет лучше?

Нет. Нужно зажечь свет.

Молли осторожно попыталась выбраться из объятий Доминика. Он пробормотал что-то и обнял ее еще крепче.

— Доминик, — прошептала она, стараясь держать себя в руках. Если поддаться страху, он накроет с головой. — Пусти меня, Доминик…

— М-м-м?

— Доминик, отпусти.

— Молли…

Она перевела дыхание и попыталась улыбнуться. Спокойно.

— Не буду спрашивать, кого ты надеялся увидеть. Да, Молли. Молли, которой нужно встать и зажечь свет.

Он закрыл рукой глаза.

— Валяй. Я готов.

Она подобралась к краю кровати, нащупала выключатель, встроенный в ночной столик. По обеим сторонам кровати вспыхнули лампы.

— Ну вот, — сказала она, чтобы подбодрить саму себя. — Так лучше?

— Мы за это голосуем? Если да, то я голосую «против».

— Прости, Доминик. Я не хотела тебя будить. — Она заметила, что он спал в одежде и поверх одеяла. — Минуточку. Чего это я извиняюсь? Ты в моей постели.

— Формально — да, но только чтобы составить тебе компанию. Такое допускается самой строгой цензурой. — Он смотрел на нее, прикрывая ладонью глаза от света, и моргал. — Как ты?

Она посмотрела на часы возле кровати. Три.

— Сколько я спала?

Доминик сел.

— Не знаю. С девяти, наверное.

— Ого, я даже не помню, когда последний раз ложилась в девять. — На самом деле это было неправдой. Молли помнила. Она прилегла вздремнуть и проснулась в полной темноте: перегорела лампочка. Ужас, который пришлось пережить, она никогда не забудет. — Прости.

Молли бесшумно прошла в ванную и плеснула в лицо холодной водой, смывая остатки ночных кошмаров, прятавшихся по углам сознания и поджидавших удобного момента, чтобы выбраться наружу. Хотя в этот раз кошмар ей не приснился. Она помнила только, как Доминик обнимал ее во сне и как она проснулась в его руках.

Вернувшись в спальню, Молли с размаху плюхнулась на кровать, вытянулась рядом с Домиником и поцеловала его в щеку.

— Мой герой, — сказала она. — Спасибо, что нашел меня.

Сейчас он обнимет ее и поцелует. И так далее. Но он просто притянул ее к себе.

— Ты уверена, что все нормально?

— На все сто, — бодро ответила она. — Это был посттравматический шок, вот и все. Дверь захлопнулась, стало темно, и я снова превратилась в семилетнюю девчонку. Глупо.

— Почему глупо? Закономерно. Хорошо, что ты нашлась.

Она кивнула.

— Знаешь, как надо было поступить? Оседлать здоровую газонокосилку, которая там стояла, и выбить ею двери. Как я сразу не догадалась?

Он погладил ее по руке.

— Там железные двери. Хорошо, что ты не догадалась.

— Железные двери. — Ее передернуло. — Совсем как в мясной мистера Хартцеля. Он сам построил ту мясную — каждый раз об этом рассказывал, когда мы к нему приходили после того случая. Своими руками построил. Сам варил, сам двери навешивал. К тому времени ему уже отделали новую просторную мясную, лучше не найти, так что он просто прибеднялся. И, между прочим, перестал угощать меня сыром. Но я не огорчалась: Джейни всегда отдавала мне половину своего куска.

— Я ее уже люблю. Хотя и не встречал никогда. Молли, нам правда нужен весь этот свет?

Она снова села.

— Пожалуй, нет. Не весь. Я лучше включу телевизор. Он так интересно освещает комнату. Тебе понравится.

Он тоже сел и обнял ее за плечи.

— Но ведь я здесь, с тобой.

— Да.

— Так, может, выключим свет?

Она потерла лоб.

— Нет. Прости. Лучше не надо.

Несколько мгновений он молчал. Зачем она все испортила? Могло случиться что-то прекрасное. Потом произнес:

— Ладно, да здравствует электричество. Тогда давай поговорим.

Молли повернула голову и посмотрела на него. Какой же он замечательный. Его светлые волосы спутались после сна, а на щеках и подбородке проступила щетина.

— Поговорить? Доминик, сколько можно говорить об одном и том же?

— Тогда… — Он отодвинулся, встал с кровати и взял одну из фотографий в серебряной рамке. — Тогда расскажи мне о фотографиях. Это Джейни?

Молли утвердительно кивнула.

— Да, на выпускном в школе. Она говорила прощальное слово. Обошла меня на две десятых балла.

— Хорошенькая. Невысокая, но милая. А это — подожди, я догадаюсь. Это ты с Джейни. Сколько тебе было? Двенадцать?

— Да, наверно. Примерно столько, сколько сейчас Лиззи.

Молли взглянула на фотографию.

— Надо будет показать ей. Пусть убедится, что плоская грудь у нее не навсегда.

— Вот как! Лиззи переживает из-за своего бюста! — Доминик хмыкнул. — Спасибо, что просветила.

— Не за что. Кстати, об этой фотографии. Мы с дядей и тетей ездили наблюдать за птицами. Каждое лето на Четвертое июля. В то время я всегда проводила лето с Джейни. Видишь, у нас бинокли на шеях. Я знаю названия почти всех птиц Вирджинии. Хочешь, могу перечислить.

Доминик поставил фотографию обратно и взял другую.

— Поехали дальше, — сказал он, подмигнув. — Это твои дядя с тетей?

— Танцуют на вечере в честь тридцатилетней годовщины своей свадьбы. Вечеринка получилась просто роскошной, — произнесла Молли, вспоминая, как были потрясены родители Джейни, когда они устроили им такой сюрприз. Всю основную работу сделала Джейни: приглашения, программу и прочее, но зато Молли придумала отметить этот день в ресторане и подарить им билеты в круиз. — Я решила, что их надо наградить за то, что они так долго меня терпели.

Доминик прошел к туалетному столику.

— Это фото я уже видел. Кто это?

— Миссис Клозер, — вздохнула Молли. — Она была нашей экономкой в Коннектикуте. Умерла двенадцать лет назад. Некоторое время я считала, что моя мама — это она. Просто ее зовут миссис Клозер. Мне было три года, я мало что понимала.

Доминик прошелся по комнате.

— Собака! Ух ты, какой лохматый. Наверное, самый любимый. Как его зовут?

— Блэки. Я нашла его на улице и притащила домой. Мамочка с папочкой даже не узнали, что я завела пса. Пока я была в школе, он… его сбил грузовик, который привез новую мебель. — Она слегка кашлянула. — Я не выпускала его за ограду, но вокруг дома он бегал где хотел.

Это официальный вариант истории для широкой публики. Правду Молли узнала потом: Блэки пробрался в комнату матери и сжевал туфли. С мамочкой случилась истерика. И тогда родители усыпили Блэки. Этого Молли никому не рассказывала.

Доминик — мудрый и замечательный — отложил снимок и взялся за другой.

— Здорово. Вечеринка в римском стиле?

Молли улыбнулась.

— Да, это в колледже. Сможешь меня узнать?

— Я узнаю тебя в любой толпе, — тихо сказал Доминик, поглядев на нее через комнату. — Оставим остальные на другой раз.

Он вернулся к кровати, взял с ночного столика список правил Джейни и сел.

— А это что такое?

— Самоучитель по руководству детским центром. Составлен Джейни для своей слабоумной двоюродной сестры.

Доминик перелистнул на последнюю страницу. В конце десять листов остались пустыми.

— Она тебе не доверяет?

— Доверяет. Это для новых правил. Больше всего мне нравится пункт тридцать два.

Доминик открыл правило номер тридцать два: «Никогда, повторяю, никогда НЕ учи детей вихлянию. Это не смешно».

— Что такое «вихляние»?

Молли улыбнулась.

— Так, ничего особенного. Садишься на пол, скрещиваешь ноги. Как в позе «лотоса».

— Знаю.

— А потом поднимаешься на коленки и идешь. Называется «вихляние».

— Ты так можешь?

— Да. Хотя не я это придумала.

Доминик коварно улыбнулся.

— Покажи.

— Ни за что. У меня будет очень глупый вид. Она получилась только у троих.

— Ты показывала ее детям?

— Конечно. Это Джейни навела меня на мысль. — Молли посмотрела на часы. — Только пятнадцать минут четвертого. Ты точно хочешь остаться со мной? Я могла бы включить телевизор, как обычно. Ночь лучше всего коротать в компании второсортных голливудских звезд, которые пытаются навязать тебе самые удобные и недорогие матрасы в мире.