Бал Додо

Бени натыкается на Вирджинию де Люнерец и ее мать, которых сопровождает служанка; она толкает впереди себя тележку, до отказа набитую французскими консервами, замороженными продуктами, бутылками вина и сладостями всех сортов, венчает все это изобилие большое количество туалетной бумаги с ароматом фиалки.

Встреча с Люнерецами, матерью или дочками, всегда толкает Бени на провокацию. Их скудоумие, снобизм и стремление к хорошему тону всегда вызывает у Бени желание быть вульгарной в общении с ними. И на этот раз она пялится на рулоны туалетной бумаги и восклицает:

— Похоже, ваши кишки добросовестно трудятся, поздравляю! А эти консервы, что, для праздника?

Вирджиния хихикает и оглядывается, не слышал ли кто этих слов. Мадам Люнерец терпеть не может Бени, она пожимает плечами и направляется к кассе, делая знак дочери, которую называет Чупита, следовать за собой.

Но Бени вызывала у Чупиты интерес еще со школьных времен, она задерживается.

— Ты едешь сегодня вечером в Вакоа, к моим кузенам Дюранам де Сен-Промт? Там будет потрясающий оркестр и самые продвинутые французы, Вивиана познакомилась с ними в Париже. Ты приглашение получила?

Бени прикинулась глухой:

— Куда?

Тысячу раз она объясняла этой идиотке, что ее кузены Дюраны вовсе не «де» Сен-Промт, как и ее служанка Лоренсия вовсе не «де», а «из» Ривьер-Нуара. Хотя и это сравнение не самое удачное, поскольку девичья фамилия Лоренсии Рен-де-Картаж, а это куда благозвучнее, чем Дюран и Сен-Промт в одной фамилии. По мужу Лоренсия Ранжит, но стоит послушать, как она с гордостью говорит, что она урожденная Рен-де-Картаж, что ее отец, Огюст Рен-де-Картаж, родом из Каз-Нойаля, в конце двадцатых годов сочетался законным браком с девицей Зорой Раджабалли из Маэбура. И если Лоренсия имеет лишь смутное представление, где именно находится этот средиземноморский город (имеется в виду Карфаген), зато, хвастаясь отцовскими предками, она напускает на себя вид царицы Дидоны, ведь аристократизм не исчезает даже в правнучках рабов, они тоже в состоянии отличить тряпки от салфеток.

К своей старой толстой маме, которая проводит время, проветриваясь и рыгая перед своей хижиной в Тамарене, Лоренсия относится весьма сдержанно, считая, что той посчастливилось выйти замуж за Рен-Картажа, представителя уважаемой и известной на Западе семьи метисов-католиков, ведь она всего лишь Раджабалли, а это вообще ничто. И когда она произносит «ничто», ее пренебрежительная гримаса уточняет: это еще меньше, чем просто ничто. Эти, мать их, Раджабалли! Все недоделанные. А вот у Рен-де-Картажей все дети сделаны хорошо [17]. И то, что из всех своих многочисленных братьев и сестер Лоренсия, со своим смоляным лицом и курчавыми волосами, самая недоделанная, то этим она обязана именно этим Раджабалли, этому скопищу малабарских индусов и малагасийцев. Ведь Рен-де-Картажи так смешались с «белыми крысами» [18], что у некоторых даже светлые и прямые волосы. И даже голубые глаза, вот так-то!

А что до Дюранов, то, «де» они или «из» Сен-Промта, Бени не пойдет компрометировать себя к этим людям и непременно сообщит об этом Чупите.

— Я их не выношу, можешь себе представить. Нет больших снобов и глупцов, чем Вивиана и Диди Дюран. Разве что их детки, они еще хуже родителей! Не понимаю, что интересного ты в них нашла.

— Они мои кузены, — немного обиженно говорит Чупита.

— Мне жаль, — посочувствовала Бени, — по ты в этом не виновата…

Обиженный вид девицы радует ее, а поскольку мозгов у этой Чупиты не больше, чем у индюшки, ей можно скормить любую чушь, и лукавая Бени не может упустить такой шанс. Она съеживается и напускает на себя многозначительный скорбный вид.

— Видишь ли, — вещает она, — я так любила свою бабушку…

— Знаю, — соглашается Чупита, — но при чем здесь…

— В последнюю нашу встречу она заставила меня поклясться, что я никогда не буду ходить к Дюранам.

— Но почему?

— Ты что, не знаешь?

— Чего не знаю?

— Ты не знаешь, откуда они, эти Дюраны? Родители тебе что, никогда не говорили?

— Нет.

— А впрочем, правильно. Не следует молодым девушкам рассказывать такие вещи. Если бы я сама про это не узнала, моя бабушка тоже мне не сказала бы ничего, ведь правда?

— Но о чем? — пищит Чупита, сгорая от любопытства.

— Ну так вот, старушка, — произносит Бени, взвешивая слова. — Первый Дюран, который прибыл сюда, был родом из Лиона; сойдя с корабля, он женился на шлюхе из Кимпера. А это означает, что все Дюраны и их потомки являются шлюхиными детьми. Ты меня поняла?

— Не очень, — откликается Чупита, озадаченная серьезностью, с которой Бени подает ей эту грязную историю.

— Они все внуки шлюхи, правнуки шлюхи, праправнуки шлюхи и так далее до Диди Дюрана. Если к ним приглядеться хорошенько, то нетрудно определить, что в них во всех есть что-то от шлюхи, этот неестественно застывший вид, это стремление выглядеть благовоспитанными…

— Ты выдумываешь…

— Я выдумываю? Да это черным по белому написано в тетради старого Карноэ, она у нас дома. Они же прибыли на одном корабле, этот Карноэ и он. Сколько месяцев ушло на это путешествие, у них поневоле было время хорошенько познакомиться. Прибыв сюда, он все видел своими глазами, точно говорю тебе, и эту шлюху с берега, утыканную перьями и в черных чулках…

— С перьями, в черных чулках?

— Конечно. Перья и черные чулки. И обесцвеченные волосы. И вся перекрашена, как угнанная машина.

— Ты в самом деле думаешь, что в те времена шлюхи выглядели так?

— Они всегда выглядят так, — категорично заявляет Бени.

Но Чупита не сдавалась.

— И как же ее звали?

— Погоди, сейчас вспомню, — удивляется Бени и пытается срочно придумать подходящее для шлюхи имя.

— А, вот… Жослин. Жослин… как ее там… Вот: Жослин Петар, жена Бернабе Дюрана, кузнеца этого состояния. Этот кузнец быстро сколотил себе состояние, он ковал везде, где только можно было наковать по всему Порт-Луи. А когда разбогател, то добавил к Дюрану еще и Сен-Промт, чтобы звучало поблагороднее.

— И что, все это действительно написано в той тетради?

— Конечно, я же говорю тебе. Вот поэтому, если я пойду к Дюранам, моя бабушка в гробу перевернется. А ты представь: мертвая пожилая дама, которая не шутит с условностями… Кроме того, я не могу сегодня вечером, — сказала она, — я приглашена на большой ужин к Рен-де-Картажам.

Глава 25

Между отделами колбасных изделий и сыров, куда стекаются только избранные клиенты, царила атмосфера святилища светских встреч. Заодно этот междусобойчик был поводом прибрести к праздничному столу сырокопченую мортаделлу. Объятия, поздравления, над ящиками замороженных продуктов звенит оживленный смех. Бени обходит со стороны стойки с йогуртами это высокое собрание, где издалека узнала кузенов и одноклассниц: ей не нужны ни соболезнования, ни вопросы, с которыми они непременно обратятся к ней: «Ну, Бени, как «Гермиона»? А как твой жених? А твоя учеба? А как твоя жизнь?»

И тут стало ясно, что она забыла дома список покупок Список! Эта мысль пришла в голову Патрику; в тот день, едва они вошли в магазин, он спросил ее: «Что именно тебе надо купить? Ты список составила?» Бени оторопело посмотрела на него. Только мужчина мог такое сказать. Разве женщина, входя в магазин, может точно знать, чего она там захочет? Она попыталась объяснить ему, что в магазине получаешь удовольствие и оно не имеет ничего общего с покупками по надобности, что подвергаться искушениям, соблазняться той или иной вещью, удовлетворять свои пусть скромные, но капризы, продиктованные формой предмета или его цветом, — это удовольствие. Это не имеет ничего общего с заранее составленным списком, откуда вычеркиваешь то, что купил. Это полет фантазии, он призван унять смятение и развеять печали.

Бени со своим изменчивым настроением, способная в течение часа от состояния бодрости духа перейти к самому мрачному отчаянию без видимой причины, Бени, привыкшая рассчитывать только на себя, чтобы держаться на плаву, всегда успокаивалась в этих одиноких прогулках по магазинам. Наверное, это отголосок ее детства, когда однажды просмотренный фильм произвел на нее сильное впечатление. Там был Шарло, запертый на ночь в большом магазине, наедине со своей фантазией. Когда она, будучи маленькой девочкой, представляла своего будущего мужа, он выглядел в ее воображении прекрасным принцем и обязательно владельцем огромного магазина, в котором будет все на свете, от полезных вещей до безделушек. В особенности безделушек. И поскольку она, Бени, станет его принцессой, то будет полной хозяйкой всего этого богатства. В день свадьбы принц торжественно передаст ей ключ (непременно золотой), и она, как Шарло, сможет ходить ночью по магазину. Не для того, чтобы выбрать что-то и унести с собой, но для того, чтобы владеть всем этим на месте, в другой, необычайно интересной жизни.