Любийца

В номере я бросилась на кровать и уткнулась в подушку.

Нет, я отнюдь не собиралась спать с ним: найти предлог, чтобы отказать мужчине, можно всегда. Но то, что Виктор, совсем не примерный семьянин, об амурных похождениях которого ходили легенды и который в офисе не раз бросал на меня понятные каждой женщине взгляды, сейчас, в самых идеальных условиях, не сделал даже попытки, означало одно: как женщина я перестала котироваться окончательно.

8

В девять утра Мустафа встретил нас в вестибюле.

Мы поприветствовали друг друга дежурным «гуд монинг». Виктор был бодр и деловит и источал аромат дорогого лосьона после бритья, разве что чуть покрасневшие глаза напоминали о нашем походе в ресторан.

— Как спалось? — поинтересовался турок.

Я заверила, что неплохо. Не знаю, как Виктор, но я и правда спала крепко и проснулась лишь в половине девятого — даже несмотря на свои невеселые вчерашние размышления о потере женской привлекательности. Л впрочем, то, что это вновь стало небезразлично мне, означало: я действительно возвращалась к нормальной жизни.

— Завтракали? — спросил Мустафа.

Узнав, что нет, он предложил нам перекусить. Мы отправились в ресторан, где по утрам, как и в большинстве заграничных отелей, практиковался шведский стол.

Виктор залпом выпил два стакана апельсинового сока. Я перехватила понимающий и добродушный взгляд Мустафы. Он говорил нам вчера, что несколько лет работал в одной из строительных компаний в Москве, так что, безусловно, хорошо знал привычки русских.

Я ограничилась чашкой кофе и парой миниатюрных пирожных.

Всю первую половину дня мы знакомились с производством, осматривали деревообрабатывающие станки в действии, встречались с седыми важными турками, родители или родственники которых стояли, так сказать, у истоков ныне процветающей компании «Туранлар». Но в середине важных переговоров с главным инженером я вдруг вспомнила о Вячеславе Бондареве, боровшемся за свою жизнь где-то за тысячи километров отсюда. Хотя со времени моего звонка в больницу прошло около недели, мне показалось, что миновало уже никак не менее месяца. Так или иначе, за этот промежуток времени что-то должно было измениться. Может, его уже перевели из реанимации в обычную…

— Наташа!

Я подняла глаза на Виктора. Тот смотрел на меня с легкой досадой.

— Я спросил: какова процедура устранения неисправностей их станков в гарантийный период?

— Да-да, прости, — извинилась я и перевела вопрос.

После обеда мы выехали назад в Стамбул и прибыли туда где-то около восьми вечера. Здесь мы распрощались с Мустафой. Турок был очень доволен: Виктор в самое ближайшее время обещал заказать несколько фуговальных и облицовочных станков и к концу года, если с первой партией все пройдет нормально, намеревался прикупить еще.

Мустафа заказал нам номера в «Хамидие», отеле, располагавшемся в районе Лалели, где процветала активная челночная торговля.

— Если захотите приобрести какие-то сувениры, можете ходить смело: здесь не заблудитесь, — сказал он напоследок. — Большинство турок говорят по-русски. Да и ваших много.

Мы оставили вещи в номере и отправились за покупками. Вернее сказать, купить какие-то подарки хотел Виктор, я пошла с ним за компанию. «Наших» действительно было много: там и тут слышалась русская речь, часто то ли с узбекским, то ли с казахским акцентом. На дверях многих магазинов красовались надписи: «Только оптом». Челноки загружали в автобусы и фургоны огромные, перетянутые широкой клейкой лентой тюки или картонные коробки, на некоторых из них черным маркером были нанесены «опознавательные знаки» типа: «Смыслова Л., Барнаул» или «Сергей, Чебоксары». Похоже, здесь отваривалось все СНГ.

Мне было ничего не нужно, но уезжать совсем без сувенира тоже не хотелось. Я купила за пятнадцать евро симпатичную металлическую ящерицу, покрытую расписной эмалью с яркими, выполненными из имитации драгоценных камней глазами-бусинками.

Виктор же отоварился по полной: приобрел себе кожаную куртку с меховым воротником, два комплекта постельного белья, махровый женский халат — то ли для жены, то ли для любовницы — и кучу игрушек для двоих своих детей. При этом он так отчаянно торговался, словно за душой у него оставалась лишь мятая двадцатка «зелени».

Утром следующего дня мы вылетели домой.

9

— Ну, как слетали, Наташа? — поинтересовалась Люба, пытливо глядя мне в глаза. Я знала, что она дружит с женой шефа, и сейчас, наверное, хотела уловить в моем поведении что-то такое, что могло бы дать почву для размышлений о верности мужа своей подруги — чтобы поделиться ими с последней.

— Нормально, — коротко ответила я.

— А как шеф? — не отставала она.

— Тоже нормально, — проговорила я и демонстративно принялась протирать салфеткой монитор.

Люба обиженно хмыкнула и отвернулась.

Я дождалась, когда она выйдет из комнаты, и набрала номер больницы. На этот раз мне повезло: было не занято.

— Добрый день, — поздоровалась я и, не спуская глаз с двери, торопливо продолжила: — Я сестра пациента Бондарева. Вячеслава. Как он?

— Минутку, — послышался на том конце провода женский голос, потом шелест бумаги. — Э… так… вчера его перевели в общую палату.

Я чуть не подпрыгнула от радости на своем крутящемся компьютерном стуле.

— И… к нему уже можно?

— Можно, девушка. Он в восьмой.

— А когда у вас часы для посещения?

— С пяти до семи, ежедневно.

Я хотела еще спросить, что ему можно принести из продуктов, но дверь открылась, и вошел Виктор.

— Большое спасибо, — быстро проговорила я, положила трубку и вопросительно взглянула на шефа.

— Наташа, переведи это и отправь по «электронке» нашему общему другу Мустафе, — он подал мне лист бумаги, задержался. — А чё это ты цветешь, как майская роза?

«Вот черт, неужели по мне все видно?»

Я смущенно кашлянула, постаралась придать лицу обычное выражение и, указывая на листок, спросила:

— Это срочно?

— Чем скорее, тем лучше, — ответил он и вышел.

Я, конечно, все перевела и отправила в «Туранлар», но мысли мои были уже далеко от всех этих деревообрабатывающих станков, накладных и счетов-фактур. Я вдруг очень отчетливо представила себе, как вспыхнут радостью глаза мента, когда он увидит меня входящей в его палату.

А потом меня охватили сомнения. «Ну, кто тебе сказал, что ему это нужно?» — спросил меня внутренний голос. Они, эти голоса, как известно, хоть и говорят часто дельные вещи, но делают это в весьма неприятной манере. Увы, заткнуть его не было ни малейшей возможности. «Ты уверена, что о нем действительно некому позаботиться? — продолжал этот сволочной голос. — Что у него нет жены? Или девушки?»

В конце концов, я решила, что ни Вячеслава, ни меня этот визит ни к чему обязывать не будет. Мало ли кого навещают в больнице! Коллег, соседей, дальних родственников, случайных знакомых, и вообще… «И вообще конституция не запрещает гражданам посещать в медучреждениях других граждан, — сказала я. — Съел?»

На это голос уже ничего не мог ответить.

Виктор слинял с работы где-то в начале шестого. Я деликатно выждала десять минут, подошла к окну и удостоверилась, что его синий «ниссан» действительно отсутствует. Ну, вот, имею полное право уйти пораньше: сколько раз я перерабатывала? Даже если Люба или Игорь и заложили бы меня шефу, я всегда могла напомнить ему, сколько раз оставалась после шести, когда срочно требовалось подготовить какие-то бумаги. Я оделась и побежала на торговый «пятачок», где купила несколько апельсинов и бананов, плитку пористого шоколада, пакет сока манго и два киви. Потом пересекла молодой парк и вышла на улицу Горького. Отсюда до больницы было рукой подать. Я заметила, что невольно ускоряю шаг, и одернула себя: «Куда летишь, голуба? Ждала столько дней — подождешь пять минут».

Сдав пальто и получив изрядно поношенный халат, я поднялась на третий этаж. Где восьмая палата? Я двинулась по коридору, читая на дверях коричневые цифры в пластмассовых белых ромбиках: «1», «3», «5», «7».